Удар

- Кенрен, а знаешь, какую книгу сейчас читает Годжун? - Тенпо, мне как-то по хрен. - Я думал, он тебе нравится. - На сковородке, в кляре. Тенпо улыбнулся. Только слепой мог не заметить… желания… лишний раз поболтать с начальством или снять невесть откуда взявшуюся пушинку с безупречного кителя главкома. Нахрап и обаяние старого друга ударились о камень драконьей души и рассыпались в прах. Все самые изящные намеки и самые провокационные шуточки Годжун-сама встречал одинаково: недоуменно хлопал ресницами. Если же нескромное прикосновение распоясавшегося генерала прерывало его на полуслове, дракон застывал с приоткрытым ртом, отходил от подчиненного на шаг и продолжал говорить, не сбиваясь ни с темпа, ни со смысла. Лишь один-единственный раз, подписывая документ, содержащий имя Кенрена, главком сумрачно посмотрел на маршала и спросил: - У вас генерал с вишни, случайно, не падал? На маковку? А в ответ на неловкие попытки ответить только махнул рукой. И один-единственный раз у Тенпо мелькнула тень подозрения, что в поведении дракона не все так просто. Стряхнув с обшлага руку Кенрена, Годжун сузил глаза и шепотом посоветовал: - Потренируйтесь на Конзене. - Кенрен, - снова позвал маршал, - ну угадай, какую? - Камасутру! - Кенрееен… - Мангу. - Я сказал «книгу». - «Информационная работа стратегической разведки», - Кенрен процитировал то, за что зацепился глаз. - Зачем ему такое читать, он такое написать может. - Сдаюсь. Говори. - Я видел у него томик Мурасаки, заложенный розовой ленточкой. - Розовой? Не гони! Что такое Мурасаки и с чем это едят, генерал не знал. - Розовой, атласной, с малиновыми розочками и изумрудными листочками. Я в очках был. Может, он этой ленточкой на досуге хвостик завязывает. Представляешь, белое кимоно с алой отделкой, розовая ленточка, ты весь в черной коже, розы, вино, поэзия… Потянешь за эту ленточку или сразу за пояс кимоно? - Гад ты, Тенпо! - Вот так всегда – в лоб! Как оказалось, Кенрен вдохновился. На следующий день ближе к вечеру маршала вызвали к главкому. - Маршал, примите меры, или этот шутник будет искать пятую армию, - главком ткнул пальцем в угол кабинета. - Вам. От. Меня. Подарок. Забирайте. В углу засыхал огромный пронзительно розовый букет. Шутки кончились. - Кенрен, какого рожна? Он же не барышня, сомлевшая от твоих черных глаз. И даже не маршал Восточной! Он тебя отлупцует – в госпитале не соберут. Ну представь, что к тебе подваливает стажер и предлагает потрахаться. Кенрен представил и заскучал. - Делать-то что? - Судя по литературным пристрастиям, в душе он романтик. Эстет. Любитель чувственных, но тонких удовольствий. Не чужд рефлексии. - Как он орал вчера в казарме на вторую группу, - умилился воспоминаниям Кенрен. - «Невыразимо трудно рисовать на воде». Красиво оформи и пошли ему. Цитату он, конечно, узнает… - Бойцы подрались, так он их за шкирки растащил, как котят. И обоим – в ухо. - Ну тебя на хрен! – обиделся Тенпо. – Иди отсюда, мне работать надо. Безнадега. Совещание затягивалось, но генерал был этому рад. Да, Кенрен стал ходить на совещания! Там, поглядывая на главкома, он занимался полезным делом – инвентаризацией составных частей любимого объекта. «Редкое сочетание: рот крупный, но губы вырезаны тонко. Клыки – прикусит, не вывернешься… Руки - изящней, чем у Милосердной, а костяшки опять сбиты… Вот бы хоть раз увидеть, как он волосы расчесывает». О том, как это все могло бы ощущаться в совокупности, Кенрен в присутственном месте представлять не решался. - Эй, генерал, ты в курсе, главкома вашего йокаи задрали? - Чего несешь, придурок? - Сам видел. В морозилку потащили, в белый плащик завернутого. Кенрен дошел бы до морга даже в этом новом расплывающемся мире, но его остановило светящееся в темноте окно драконьего кабинета. В апартаментах воняло кровью и копотью. Рядом с кучей серо-бурых тряпок стоял голый по пояс хозяин кабинета и, судя по замысловатой позе, пытался оценить степень повреждения исцарапанной спины. - Ты жив!? Дракон охнул, но отрывать от себя генерала не стал, покорно стоял и слушал всхлипывания, перемежающиеся обрывками матерных фраз. Он сам, чтобы не пугать Небеса, заворачивал погибшего в свой плащ и сразу понял смысл происходящего. - Я тебе действительно так дорог? Был уверен, что это идиотские шутки. Помоги со спиной, ни черта не вижу. Кенрен отлип от дракона и уставился на окровавленные ладони. - Можешь остаться на ночь, если хочешь. От соляного столба Кенрена отличали только горящие восторгом глаза. - Вольно, - с некоторым сомнением добавил дракон. Утром, пока Годжун причесывался, Кенрен заглянул в книгу с розовой ленточкой. Дракон счел нужным пояснить: - Джирошин забыл. Муть какая-то.