Часть 1
16 мая 2014 г. в 19:00
Каждая история имеет начало. Вот и эта началась одним зимним вечером, когда из-за каждой урны звучала рождественская мелодия, а на улицы обильно сыпался лапатый снег.
Именно в тот вечер сбылась мечта одного лохматого ребенка, по воле случая заключенного в тело подпитой девушки. Мечта кралась к нему на цыпочках и пыхтела, волоча огромный красный мешок. Она приглушенно ругалась и увлеченно пересчитывала затылком стены, но всё равно еще оставалась мечтой. Одной из тех, что целует только во сне, а в реальности так же досягаема, как радуга на небе.
С точки зрения мечты, ребенок выглядел глупо. Он ворочался, бесстыдно пускал слюни и даже приглушенно похрапывал, не подозревая, насколько сейчас это расшатывает его серебристую репутацию. Или подозревая.
Позже он утверждал, что в этот момент во сне мускулистый Садахару в подтяжках вылил на него ведро холодной воды. И что вовсе он резко не вскакивал, и не орал, и уж точно не плакал. Может оно действительно так и было, но сейчас улыбчивая мечта ободряюще его приобнимала и даже нашептывала что-то запредельно позитивное.
— Садахару, ублюдок, намордник захотел? Глупая псина! — сквозь слезы шептал он... она. Да, из-за некоторого стечения обстоятельств теперь это была она. И хоть раньше она гордо носила имя Саката Гинтоки, но жизнь, коварная штука, добровольно-принудительно переименовала её в Гинко. Буквально и с бонусами.
— Если не хотите лишних растрат, то у меня есть замечательные намордники. Отличный подарок на Рождество, — мечта потянулась рукой в мешок, очевидно, что-то там выискивая.
Потом Гинко говорила, что от одного этого голоса пережила все беды Вселенной за пять секунд. А потом еще и кончила.
Сейчас же она одним, но до предела выпученным глазом наблюдала за своей мечтой — Кецуно Аной. Ведь если очень стараться, то можно добежать до радуги, крепко ухватиться за её призрачную ткань, намотать на руку и прижать к сердцу. Один раз Гинтоки это даже удалось, теперь же пришел черед Гинко.
Стоит упомянуть, что Кецуно в тот момент выглядела отнюдь не радугой — скорее огромным красным пятном с улыбкой до ушей и милым прищуром.
— Хо-хо-хо! — картинно захохотала она, протягивая Гинко обещанный намордник. Намордник на человека. — Ты ведь была послушной девочкой, Саката Гинко? Кецуно Санта хочет кое-что тебе подарить.
Гинко покраснела. В этот момент даже ребенок прочитал бы её мысли.
— Понятно, я всё еще сплю, — подвела она итог каким-то своим размышлениям.
— Возможно. По мне, так стены, намордник и боль в затылке вполне реальны, — Кецуно присела рядом на футон, положила мешок себе на колени и с вежливой улыбкой японской домохозяйки уставилась в пространство. — А так же еще тысячи детей по всему Эдо.
— Если это сон, то... Шанс!.. — Гинко явно не осознавала, что она сейчас Гинко. Гинко взяла Кецуно Ану за руку — всё равно что зачерпнула ладонью пригоршню магмы — и с натренированным взглядом теленка выдала:
— Никогда не думал, что скажу это не твоему изображению в телевизоре, не фигурке из ограниченного тиража, а именно тебе. Но, Кецуно Ана, выходи за меня замуж!.. — и пока Кецуно не успела ничего сказать, продолжила: — Знаю, это может быть для тебя внезапно, но не более, чем для меня. Я обещаю отдавать тебе последние шоколадки...
— Я подумаю, — тут же выпалила ошарашенная Кецуно. Может именно по этой степени её ошарашенности Гинко и поняла — это не сон. Позже Гинко описывала свои ощущения мелодичным звоном разбитых ожиданий и явно потрескавшейся переносицы. В глазах ощутимо першило.
— Я понимаю, почему ты мне отказала. Не хочется признаваться в собственной наивности, но покажите мне хоть одну Кецуно Ану, что согласится выйти замуж за сонного лохматого мужика...
— ...девушку, — поправила Кецуно.
— ...который не то что не купил кольцо — не надел подходящий случаю костюм... Девушку?
Кецуно кивнула. Гинко наконец-то вспомнила, что она сейчас Гинко. Это вызвало как минимум извержение вулкана в районе грудной клетки, которая, как теперь заметила Гинко, очевидно принадлежала женщине.
— Извини, — только и выдала она. — Так и знал... знала, что есть какой подвох.
— Ничего, всё нормально. Можешь отпустить мои руки?
— Конечно, прости.
На улице вовсю гуляла метель, насвистывая рождественскую песенку — видимо, принесла её с первого этажа.
Гинко в это время переживала сильнейший внутренний конфликт, приправленный тяжелым дыханием Кецуно Аны под боком. Последующий вздох мог означать только одно — Гинко что-то решила.
— И всё-таки, если это сон, то, может... — она осторожно придвинулась к Кецуно поближе.
— Может?..
— Это ведь сон. Я уверен... уверена, ведь реальность не может быть настолько...
— Настолько?..
— Да и один поцелуй ничего не изменит.
— Поцелуй?..
В комнату резко ворвался холодный сквозняк, растрепал и так немного взлохмаченные волосы Кецуно Аны — в её глазах уже отражались лишь белые пушистые прядки. А может, это был снег.
— Тама-сан, слезайте оттуда! — крики Шинпачи были одной из особых достопримечательностей Кабуки. Утренние крики Шинпачи, полудневные крики Шинпачи, вечерние крики Шинпачи, а иногда даже ночные крики Шинпачи — всё это стоило включить в список того, что вы непременно услышите, если вздумаете посетить квартал Кабуки.
В тот момент, возмущенный поведением Тамы, что вцепилась в оконную раму — очень скользкую оконную раму — Шинпачи кричал громче обычного. Как никак по улицам ходило Рождество, что способствовало определенному настрою.
— Теперь у меня есть то, что называют компроматом, — Тама как могла осторожно спрыгнула в сугроб — стоявшего рядом Шинпачи замело по пояс волной снега.
— Зачем вам компромат, Тама-сан?
— Чтобы шантажировать, конечно. У меня записано, что это основное предназначение компромата.
— А что там?
— Личная жизнь Гинтоки-сама.
— У него есть?!. — Шинпачи собрался по привычке заорать, но тут резко понизил голос. — У него есть личная жизнь?
— У каждого человека есть личная жизнь, — невозмутимо ответила Тама. У нее явно было своё, особенное, понятие личной жизни.
— Нет, это не так, — уныло ответил Шинпачи — его явно задели за живое.
— Нет?
— Совершенно.
— Я это запишу: у Шинпачи-сана нет личной жизни.
— Да нет же! Не только у меня! С каких пор человечество делится на Шинпачи-сана и всех остальных?
Теперь ему приходилось перекрикивать метель — её завывания становились всё неистовей. Невдалеке стояли сани Санта Клауса, а в данном случае — сани Санты Кецуно. Она буквально свалилась сюда с неба и заявила, что временно подменяет Санту — клан Кецуно чем-то задолжал ему в прошлом.
Чуть дальше Дагура Дун лежал в снегу и сосредоточено трудился над созданием идеального снежного ангела. Рядом с ним слышалось конское ржание.
В это же время, преодолев сплошную стену из снега, со второго этажа послышался истеричный голос продрогшего до костей человека:
— Какая скотина открыла окно?!