Зеркало

Сентябрь, 1992 год, Подмосковье. Ехали в полном молчании. Обсуждать было нечего, все свою задачу прекрасно знали. Ортега пытался придумать какой-нибудь новый эпитет для отдельных вассалов из семьи Шась. Фантазия бастовала и огрызалась. С тех пор, как в развалившейся империи разрешили частное предпринимательство, этим самым «отдельным» вдруг стало тесновато в налаженном, умело скрытом от челов и их властей бизнесе внутри Тайного Города. В цивилизованном и безопасном бизнесе. Никто не знал, что в незаметном проектном институте, спрятанном за номером почтового ящика, вместо символической работы за символическую же зарплату, ритуальных чаепитий с перекурами и обсуждений параллельно с переносом на кальку выкроек из потрепанной «Бурды», кому какой дефицит удалось достать, каждый день совершаются сделки на миллионы долларов. Даже сейчас, когда челы соглашались признавать за деньги только эти зеленые бумажки с портретами президентов чужой страны. За эти бумажки больше не отправляли на лесоповал, наоборот — за них стали доступными все радости из малого джентльменского набора «красивой жизни». На ближайшем заводе вместо долларов платят зарплату электрочайниками? Нет квартиры, которую можно сдавать за валюту? Не хватает мозгов придумать очередную финансовую пирамиду? Не беда, крутым пацанам при стволах и так всё отдадут — надо только попросить правильно. А раз в столице больше всего «зелени» — где ж еще ее стричь тому, кто по-настоящему крут? Мало ли о чем предостерегают старые бывалые воры, проведшие в Москве всю жизнь с перерывами на лагерные курорты. Прошло их время. А тут еще шустрые шасы, вздумавшие сколотить начальный капитал в мутной воде человской так называемой «торговли». Предупреждают их, что со здешними челами невозможно вести дела нормально — не слушают. Повышают ставку налога на прибыль — закатывают истерики. Зато любо-дорого на этих шасов посмотреть, когда они прибегают после первого визита крепких ребят в кожаных куртках и фальшивых «адидасовских» штанах. Хоть и кричат: «за что мы налоги платим?», но пафос и надрыв в этих криках ой какой неубедительный. И быстро сходит на нет после вежливого объяснения: «за то и платите, почтенный, что больше не придут, даром что вы не послушались добрых советов и сунулись в бизнес, давно поделенный между криминальными группировками». Самые умные из братков действительно больше не приходят после первой же беседы. И никому никогда о ней не рассказывают. Вот и главарь шайки, которой на свою беду вздумалось стать «крышей» новоиспеченной шасской фирмы, тоже бы не пришел, и шестеркам своим не позволил. Если бы его через три дня не изрешетили пулями вместе с «мерсом». Его преемнику позвонили и вежливо напомнили о данном обещании. В ответ он принялся гнуть пальцы и «забивать стрелку». Ну, как хочешь, чел… Бандитам осторожно, чтобы не спугнуть, намекнули, что они пытаются наехать на серьезных людей. Акция должна была стать показательной, так что чем больше соберется «быков», чем лучше. — Едут, — доложил Велга. — Неплохо. Пять машин и минивэн — похоже, бронированный. — Морок наведи, добавь нам еще джипа три, чтобы не разочаровывать гостей. Ортега выбрался на проселочную дорогу и небрежно облокотился на дверцу единственного джипа, в котором явился сюда с четырьмя гарками. Колонна приближалась. Те, кто там был, собирались не разговаривать — убивать. Сброд, знающий единственный закон: «у кого есть ствол, тот и прав», и единственный способ добыть деньги — отнять их у какого-нибудь соплеменника. «Пора», — Ортега прикрыл глаза и начал строить защитное поле. Два передних автомобиля перестроились, поравнялись друг с другом и прибавили скорость. Ах, какая неожиданность. Через пару секунд нава поливали оттуда огнем из всех наличных стволов. Остальные машины вырывались вперед, пытаясь взять в кольцо видимые только им джипы. Пули с веселым треском вспыхивали на границе защитного поля. Секунд через пять до бандитов дошло, что побоище происходит не в полном соответствии и вообще странно — где, мать их, трупы и почему никто не стреляет в ответ? Напрячь свои примитивные мозги и сделать очевидный вывод: «нам капец, пацаны» они не успели. Выскочившие из джипа гарки развернулись в боевой порядок и нанесли удар. Пять автомобилей разом оказались в четырех кольцах огня. Мианга, самый сильный после Ортеги из боевых магов в группе, одним «Кольцом саламандры» накрыл две соседних машины. Металл и пластик сплавлялся с горелой плотью, вопли заглушали беспорядочные выстрелы из уцелевшего минивэна. Ортега плюнул на защиту и ударил по нему «Ветром дикой охоты», для пущей эффектности закрутив его в смерч. Мощный вихрь поднял тяжелый автомобиль метров на тридцать и развеялся, выпустив свою добычу. Для верности помощник комиссара запустил в покореженную груду металла пару «Шаровых молний», пока остальные приканчивали немногих удирающих. Один из уголовников споткнулся как раз в тот момент, когда предназначенное персонально для него «Кольцо саламандры» было уже построено. Поняв, что аркан может не достичь цели, воин мгновенно добавил следом «Эльфийскую стрелу». Чел, впрочем, все равно полагал, что умирает от секретного лучевого оружия. Он верил в пришельцев, экстрасенсов и Кашпировского, и даже собирался сходить на сеанс, когда целителя пригласят специально для братвы. Не толкаться же настоящему пацану в одном зале с лохами и фраерами. По дороге бодро затарахтел фургон Службы утилизации. — Разошлись, как на полигоне, вояки, — ворчал Кобур Кумар. — А вонища-то — едва до ближайшего поселка не донесло. — Не клинки же о них пачкать, — отмахнулся от шаса Ортега. — Ты там для того и был, чтобы не донесло. И чтобы челы пальбы не слышали. — Да им по нынешним временам уж не привыкать. То ли дело при коммунистах — хоть их все и ругают, зато порядок у челов был, и мальчишки мечтали космонавтами стать, а не рэкетирами. — Да ладно тебе. Ты революцию у них вспомни. Вот тогда резня была так резня, а сейчас удивительно даже — покричали, помитинговали, нескольких челов танками задавили — и конец режиму. — Это еще не всё, Ортега, попомни мои слова. Это лишь цветочки. — Я оптимист. Может, они всё же покажут, что стоят по уровню развития чуть выше Красных Шапок. Иногда же получается. — Вот когда эти, — Кобур кивнул на останки бандитских автомобилей, — будут не королями ходить, а в тюрьме сидеть, тогда я в это поверю. — Эти уже точно не будут, не волнуйся. — Ортега, мы готовы, — окликнул Велга из джипа. — Поехали? Кобур придирчиво обозрел окрестности: — Куда это вы поехали? А вон там что горит? — справа над перелеском поднимались клубы дыма. — Очень сомневаюсь, что там кто-то устроился жарить шашлычок. «Если какой-нибудь чел опять бросил сигарету куда попало, это их проблемы, а не наши», — раздраженно подумал Ортега, но пошел в ту сторону, где дымило, бросив воинам: — Двое остаются у машины, двое — за мной. Проверим. Пожар зарождался в трехстах футах от места побоища. Никто из бандитов добраться туда не мог. Всё-таки грибник с сигаретой? Ортега просканировал окрестности — никого, кроме них. И, вот как хотите, что-то не так с этим огнем. Он поднял руку, давая гаркам знак ничего не предпринимать, и подошел к пламени почти вплотную. М-да. Очень даже «не так». Никто не бросал здесь зажженную сигарету — сухая подстилка загорелась от магического огня. Ортега и Мианга вдвоем накрыли пожар непроницаемым куполом. Сопротивлялся он недолго. Еще одно заклинание — чтобы место загорания скорее остыло. — Что тут произошло? — Мианга, ты себе можешь представить мага, который незаметно постоял возле нас на приличном расстоянии, непонятно зачем поджег лес и так же незаметно исчез? — Не просто исчез, — буркнул второй нав, — а растворился в воздухе, не строя портала. Никаких следов. — Но загорелось, однако ж, — Ортега успел разобраться со следами аркана, — от «Кольца саламандры». Слабенького, но тем не менее. — Кто его строил? — Самозародилось, чтоб его. Что-то мне все это напоминает — давнее и порядком забытое. Возвращаемся. Посмотрю в книгах, а может, комиссар вспомнит. Возможно, Ортега вспомнил бы и сам, если бы знал, что одно из примененных здесь заклинаний было потрачено впустую. Но воин, который мог бы об этом сказать, дожидался в машине. *** Фата Весемира с двумя дружинницами появилась неподалеку, когда Служба утилизации еще не закончила работу. — Мы уже за пределами Тайного Города, — продолжила Невея разговор, начатый еще на базе. — Темные не обязаны были предупреждать о своей операции. — Мы совсем близко от границ нашего домена, — отрезала фата — коротко и зло. «Какая разница? — вздохнула про себя Невея. — Драться здесь точно уже не с кем, если бы и нашелся повод. Всё никак не может забыть…» Шестьдесят с лишним лет прошло с тех пор, как муж молоденькой феи Весемиры подписался на охоту за головой некой женщины. Уж очень привлекательным выглядел гонорар. Ему не повезло — самому снес голову точный удар черной катаны. Его товарищам тоже не повезло. Ни одному. Зеленый Дом ничего не мог сделать — навы предупреждали, что церемониться при защите этой женщины они не станут. Весемире на это было плевать. Она выла от горя и ненависти, лютой и бессильной, и оттого разъедающей душу не хуже кислоты. Она так и не вышла больше замуж. Родила вне брака сына, «потому что надо», и тут же рассталась с его отцом. Шестьдесят с лишним лет. До жрицы она за это время не дотянула, но одной из лучших боевых магов в дружине Дочерей Журавля — таки сделалась. И все это время готова была мчаться в бой, заметив любой всплеск активности темных вне их сектора. В одиночку, если никто за ней не последует. В надежде, что на этот раз обстоятельства сложатся удачно, и она отомстит — или умрет. Из-за этого Весемиру не сделали обер-воеводой, когда освободилась должность, — предпочли менее сильную фату. Говорили, однажды она нашла то, что искала, вскоре после Вторжения. Сама фата наотрез отказалась объяснять причину, по которой она, вся в крови, вывалилась из «Дырки жизни» в приемном покое Обители. Повезло. Или не повезло — всё зависит от точки зрения. — Кстати, — вспомнила Весемира, — в этом лесочке был тайник с артефактами для дружины барона. — Ты сама сказала «был», а не «есть». — Мне еще Елизар говорил, что его забросили давно, после заварушки с чудами. Подозревали, что рыжие его обнаружили. Но мало ли, может, снова пустили в дело. Пойду проверю, не потоптались ли там темные. Вы возвращайтесь — здесь никого нет, и даже шасы уже, по-моему, закругляются. «Ну сколько можно себя накручивать?» Само собой, Невея не сказала этого вслух, а просто полезла в карман за артефактом портала. Если опытная фата хочет позаниматься этим еще какое-то время без свидетелей — ее личное дело. Нет, никто так и не воспользовался скрытым под землей заброшенным тайником. Весемира обошла полянку. Ближе к проселку до нее дошел слабый, но заметный запах гари. Ага, вот это где. Так, а здесь они потоптались, твари, иначе пожар мог разгореться всерьез. Но к тайнику не подходили. Собственно, это всё понятно, если они о нем не знали — защитных и сигнальных сетей давно нет, сканирование ничего не покажет. Они пришли туда, где горело, загасили огонь, прощупали окрестности, не нашли ничего и убрались. Если вообще не сами подожгли, — маялся кто-то дурью от скуки. Фата сосредоточилась, отыскивая слабые магические следы. Да, темную энергию здесь применяли, но ничего не разжигали — наоборот. «А отчего вообще горело? Кто-то успел добежать сюда, и здесь его сожгли? Нет, я бы почувствовала». Она смотрела на обугленную кору, на горелое пятно вокруг. Дерево и без того почти умерло. Может, весной на нескольких ветках еще набухли бы почки, а может, и нет. Но Весемире следы пламени на нем казались безобразным ожогом на живом теле. Живом и близком. Опять подступили воспоминания, всё те же, всегда те же. Сильный, веселый, любящий мужчина остался где-то в невообразимой дали, а мертвое лицо в гробу и покрывало, надвинутое так, чтобы спрятать шов на шее, она помнила до мельчайших подробностей. Весемира вновь напряглась, отключилась от всего, работая на самом пределе чувствительности. Словно ей стало бы легче, если б можно было обвинить в поджоге тех, кого она ненавидела. Она не смогла идентифицировать за темными следами слабое, почти незаметное на обычном фоне возмущение иной, родной энергии. Но была почти уверена, что оно — не фон. Когда фата вернулась к тайнику, ситуация чуточку прояснилась. Здесь не было чужих помех, и она смогла определить, какое заклинание сработало, пусть на минимуме энергии. «Вот оно как. Забрали все охранные артефакты, а „Зеркало”, заложенное прямо в люк, осталось. Если не оставили специально — вдруг кто второпях и не проверив защиту, решит себе чем-нибудь убойным дорожку продолжить». Лет шестьсот назад Зеленый Дом сильно воодушевился, создав аркан, который отбрасывал любое заклинание обратно на его строителя. Отражение происходило мгновенно — ни один маг не успел бы за это время ничего предпринять, — только всю эту прелесть портила одна досадная деталь. Времени, потребного для строительства «Зеркала», хватило бы на несколько обычных защитных арканов, и это сильно понижало ценность новшества в магической дуэли. Но его можно было заключать в артефакты и использовать при защите крепостей, что жрицы и собирались делать. Увы, при испытании «Зеркала» в боевых условиях возник еще один непредвиденный фактор. Великий магистр Генрих фон Бек нашел способ его разрушать — просто и остроумно. Обойти этот способ зеленые ведьмы так и не смогли. Новое слово в боевой магии затихло, не успев прозвучать во весь голос, и с тех пор оставалось надежно похороненным в старых книгах. Но нет-нет, да кое-кто извлекал его оттуда и приспосабливал в защитные сети в надежде, что забывчивый и самонадеянный маг повторит подвиг одного узурпатора. Этот, без сомнения, достойный рыцарь пятьсот лет назад попытался проломить защиту на вражеской двери, уповая на свою силу. Очень может быть, что у него бы получилось, если бы отраженный «Зеркалом» могучий удар не разнес его в клочья — разобраться, что именно он собирается проламывать, узурпатор не удосужился. Больше такого в Тайном Городе не случалось ни с кем. Еще примерно столетие при штурме стен маги осаждающих на всякий случай начинали с заклинания фон Бека — для гарантии, а потом бросили это дело — все равно никто не хотел зря тратить энергию на защиту, что отражает безотказно, но очень уж уязвима. У Весемиры, не встречавшейся с «Зеркалом» уже лет сорок, были свои причины не проходить мимо. Пора уже, давно пора проверить давнюю идею, а не отмахиваться от нее с безнадежным: «И что это даст, если разрушить аркан так же просто?» Связали навы огонь с «Зеркалом» или нет? Если да, есть шанс — вдруг вернутся поискать, что же оно защищало. Мизерный, но это лучше, чем нулевой. Они будут уверены, что старое заклинание уже не сработает. А ничего нового не найдут. Она позаботится об этом. Она очень хорошо подчистит за собой следы. Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь. Шеф был на банкете в Торговой Гильдии, а потом собирался встретиться с кем-то еще. Можно было не спеша распаковать посылку из Лондона, которую Бога забрал у посыльного из Службы доставки и торжественно вручил Ортеге. Один за другим из обертки явились три солидных тома — бархатистая обложка, тисненые корешки, дорогая бумага, академическое издание со статьями и комментариями. Ни за что не подумаешь, что повествует оно об эльфах, гномах, хоббитах и прочих несуществующих расах. А вот зацепили чем-то эти расы, когда Ортега купил с лотка у метро — почитать от нечего делать — едва ли не первую попавшуюся книжку, на обложке которой не было пистолетов, колючей проволоки и полуголых девок. Потом он купил вторую, несколько раз безуспешно спросил третью, плюнул на это дело и заказал шасам оригинал. А они не были бы шасами, если бы приобрели для него недорогой трехтомник. Ортега неохотно подавил желание открыть книгу и дочитать историю Кольца Всевластья и его хранителя. Надо было идти в библиотеку и читать о вещах более практических. О заклинаниях, не построенных никем, но способных поджечь лес, к примеру. Бред же… Сантьяга объявился в своем кабинете часам к восьми вечера. — Что-то срочное еще есть? — спросил он, просмотрев неотложные бумаги. О сегодняшних братках там не было ничего. Для защиты вассалов от человских уголовников помощникам не требовались указания боевого лидера. Он может спросить при визировании счета от Службы утилизации, с чего это расходы больше, чем обычно. Но с экономными навами такое происходило в редчайших случаях. — Скорее, странное, — отозвался Ортега. — Это требует принятия срочных мер? — Не думаю, комиссар. — Тогда я могу послушать об этом по дороге. Короткая фраза скрывала многое, и главное — можно будет уехать в загородный дом Сантьяги, к тишине и уютной, а не показной роскоши. Вместе. И до завтрашнего утра выбросить из головы все дела и обязанности. Такая возможность выпадала далеко не каждый день, и что теперь — рисковать ею из-за крошечного пожара от «Кольца саламандры» первого уровня? — Прямо сейчас и поедем? — Конечно. Насчет ужина я уже позвонил. *** «Феррари» мчался по шоссе, всем своим видом действуя на нервы малиновых пиджаков в «мерседесах» и «БМВ». — Так о чем странном ты хотел мне рассказать? Цитадель осталась позади, а вместе с ней и официальный тон, принятый там между ними по многовековой привычке и еще потому, что оба считали его единственно правильным. Они и раньше не имели обыкновения путать работу с личной жизнью: тут абсолютно ничего не переменилось. — Похоже на то, что мы наткнулись сегодня на «Зеркало». — Им еще кто-то пользуется? — удивился Сантьяга. — Это мог быть давний артефакт, или что-то в этом роде. Потому что магов, кроме нас, там не было. А в то, что мы стали свидетелями самозарождения «Кольца саламандры», я не верю. Заклинание, возникающее само собой в результате случайного возмущения магических полей, находилось на шкале маловероятных событий где-то рядом с появлением на бумажном листе сонета Шекспира в результате беспорядочного тысячелетнего стука тысяч обезьян на пишущих машинках. — Сканирование, я так понимаю, ничего не дало. — Только одно — сухое дерево и подстилка загорелись из-за аркана. Мы никого не обнаружили. Следов портала тоже. — И как далеко от вас было это место? — Футах в трехстах от проселка, где мы применяли магию. Морок был наведен, как всегда. — Меня только одно смущает, Ортега, — почему «Зеркало» вдруг сработало на приличном расстоянии и без видимой цели? Оно же создавалось для того, чтобы отражать направленный удар. — Так бывает со старыми негодными артефактами, в которых сохранились крохи энергии, ты же знаешь. Активируется от непонятно какого воздействия, выдаст что попало и сдохнет окончательно. Я и подумал — оно отразило наши арканы, причем хватило его только на первый уровень, и выдохлось. Искать, откуда могло прилететь «Кольцо саламандры» — это ж надо пол-леска перепахивать. А артефакт мог преспокойно лежать в кармане случайного прохожего чела — ну, бабка у него ведьмой была… — Быть могло всё, — отстраненно протянул Сантьяга. — Если нужно, я могу там еще раз побывать. — Не уверен, что в этом есть большая необходимость. Пострадавших нет. Вы же не оставили огонь разгораться? — Нет, конечно. — Тогда к чему спешка? Вот на сегодняшнем банкете досточтимый Юсур Томба тоже поторопился утянуть к себе ножку от утки по-пекински. В итоге, громко звякнул ножом о тарелку во время речи К.К. и удостоился всеобщего внимания. Это был тот редкий случай, когда он предпочел бы остаться незамеченным. — Магнат был зол? — Хуже, Ортега. Он был снисходителен. — Ничего. Юсур заработает еще несколько миллионов, и это его обязательно утешит. — Это для него разменная монета. — Ну, извини. Крупные акулы же, чуть что, звонят сразу тебе. К нам с Богой обращается рыбка помельче — вроде сегодняшнего, которого бандиты собирались обложить данью. — Аппетит у них не менее здоровый. Это я о рыбке, а не о бандитах. — О, да. Об этих законопослушных рыбках я бы обязательно сказал «пираньи», если бы был им должен. — Я тебя умоляю, не вздумай брать в долг у шасов. Если уж будет такая нужда — займи лучше у меня. — А что, есть большая разница? — Со мной можно договориться насчет способа оплаты процентов. — Учту, но не сейчас. Я слишком голодный, и хочу утку по-пекински, а не льготный кредит. — Этого я не обещаю, но найдется, чем компенсировать ее отсутствие на столе. «Но я это увижу не раньше, чем сяду за стол». Они еще успели застать вечерний выпуск «Тиградком». Новости, не известные Ортеге, впечатления на него не произвели. На банкете комиссар воплощал собой богатство, элегантность и безупречный вкус в нужных пропорциях. Шасские воротилы — богатство и чуть-чуть всего остального. К.К. Томба не воплощал собой ничего — то, что богатство ему это позволяет, и так все знали. Всё, как обычно. Отменное вино не подошло бы к утке по-пекински, зато превосходно сочеталось с главным блюдом ужина. Ну и Спящий с ней, ее и в ресторане поесть можно, потом как-нибудь. Крошечным диссонансом в мировой гармонии прозвучала мысль о том, что со сволочным «Зеркалом» стоило бы разобраться, точнее, сразу сообразить, что маломощное «Кольцо саламандры» было отраженным. Так никто же не швырялся им по лесочку! И комиссар не счел это упущением, иначе бы обязательно сказал. Вот он сам, в свободном домашнем костюме, задерживается на секунду у телефона — поставить на автоответчик. Он тоже хочет ненадолго отгородиться от мира за порогом этого дома. Искра, жгучая и ласковая, вспыхнула внутри и помчалась, еще слабая — крохотным паучком с шустрыми лапками, без единого намека жестом или взглядом. Иногда, чтобы высечь ее, достаточно просто нажать кнопку на телефоне. Сантьяга остановился, почти наткнувшись на Ортегу, и лишь тогда посмотрел прямо на него — глаза в глаза, почти с недоумением: а я думал, ты уже с диванчика разглядываешь стойку с видеокассетами — поискать что-нибудь легкое и приятное? Или ну их, вставать еще… И молча, провел пальцами по затылку помощника, не просто заметив искру — раздувая ее. Они еще делали вид, что спешить им некуда, пока благовоспитанно шли рядом в сторону спальни, в которой минимум прочей мебели совершенно терялся на фоне исполинской кровати. Дверь не успела закрыться за ними, а плавное замедленное кино уже резко, без перехода сменилось ускоренным, и два силуэта, которые больше не отличала одежда, слились в темноте в один — он метался в стороны, словно в лихорадочном бреду. Это и было, как неведомая им лихорадка, только не отнимало силы — и напор встречал не податливость, а неистовый вызов. Мысли затянулись вязкой пеленой, остались лишь обостренные чувства, когда легкое прикосновение отдается во всем теле, а хрипловатое, вылетевшее с отрывистым стоном «да» кажется впитавшим всю порочность мира. Где она еще сможет получить столько воли? И даже когда они уже просто лежали обнявшись, она не насытилась, прячась за блеском глаз Сантьяги, заметным, несмотря на окружающий мрак. — Мало? — шепнул Ортега и ткнулся носом ему в шею. — Ты что-то имеешь против? — Мне-то что, если трудиться будешь ты. — Ты тонко намекаешь, что я лодырничал, пока ты трудился? — Ты этого не умеешь, — Ортега немного подвинулся и перебирал теперь пряди, упавшие на лоб любовника — нежно, почти неощутимо. — Ни в чем. — Не надейся, что пойду к тебе на мастер-класс, — тон комиссара очень плохо вязался с иронией фразы. Сантьяга крепче прижал к себе помощника и закинул ногу ему на бедро. — Но еще немного полениться позволю. Ортега закрыл глаза и замер, ловя дыхание лежащего рядом и наслаждаясь теплом его тела. И ловил момент, когда уже ощутимое желание Сантьяги усилится еще, готовый раскрыться полностью и моментально вспыхнуть в ответ на жадную, искусную ласку. Комиссар первым очнулся от дремы, в которую погрузила обоих блаженная усталость. Поднялся, отворил дверь на террасу и одним движением рычажка заставил все подвижные рамы скользнуть в пазы. Холодный ночной воздух и запах осенних трав ворвался в комнату, смешался с заполняющим ее запахом страсти. Ортега завозился, пошарил кругом и потянул на кровать слетевшее на пол одеяло. — Напрасно прячешься, — Сантьяга с удовольствием потягивался, стоя нагишом в дверном проеме. — Ночи сейчас еще прекрасны — пока погода не испортилась. — Ничего подобного, — помощник тоже встал и подошел к нему. — Я теплолюбив, но я и за тобой могу прятаться не хуже, чем под одеялом. С этой стороны дома не было никакого искусственного освещения, лишь звезды пронизывали ночной сумрак. Вечная Тьма мягко окутывала тех, кто носил в себе частицу ее. Комиссар смотрел вдаль — или вглубь, в самую суть Тьмы? — Можно выйти в сад, — тихо сказал Ортега. — Это отличная мысль — прогуляться перед сном. Можно и дальше — к примеру, в лес. Ночью легче обнаружить слабые следы. Ты ведь можешь сделать туда портал? — Конечно, — с готовностью отозвался помощник. Ему не требовались уточнения. Все складывалось просто замечательно. И незачем будет больше возвращаться в мыслях к «Зеркалу» и вопросу, откуда оно там вообще могло взяться. Потому что комиссар обязательно во всем разберется и всё объяснит. — Вот и славно, — сказал Сантьяга. — Пошли одеваться. И пожалуйста, прикажи голему к нашему возвращению постелить свежее белье и приготовить большую ванну. «Ты же все равно не успокоишься. Да и мне, признаться, немного любопытно». *** Темень в лесу челы назвали бы непроглядной, но оба нава чувствовали себя в ней, как дома. Ни одна веточка не хрустнула ни под кроссовками Ортеги, ни под шикарными туфлями комиссара — другой обуви тот не признавал, когда был одет не в комбинезон гарки. А сейчас на нем были домашние брюки, сравнимые по цене с костюмом «нового русского», футболка высочайшего качества и светло-серая легкая куртка, пошитая на заказ — для разнообразия, в Париже, — а не у Турчи. Куртка эта и была единственным светлым пятном в округе, если не считать звезд и далеких огней, еще видимых с проселка. Сантьяга осмотрел горелую проплешину, к которой его привел помощник, и прошел немного дальше в лесок. Остановился почти в центре поляны, закрыл глаза и замер, отыскивая слабые следы заклинаний — настолько слабые, что почувствовать их могли только сильнейшие маги. Стоящий рядом Ортега улавливал лишь окутавшую шефа Тьму, и даже не пытался ничего делать — просто ждал, не отвлекая и не мешая. Интересно, много ли правды в старых уверениях, что среагировать на отраженный «Зеркалом» аркан невозможно? Насколько он знал, на своей шкуре никто из подданных Князя в этом не убеждался. Первыми пострадали чуды при штурме лагеря дружинников Измайловского домена, где жрица активно использовала новую защиту. Тут-то высшие маги Ордена и занялись этим арканом вплотную. Великий магистр добился успеха за очень короткий срок, и уже через пару лет «Зеркало», можно сказать, вышло из употребления в боевых действиях. Сантьяга, несмотря на все усилия, тоже не чувствовал никаких следов — один фон. Необычный. Здесь, в окрестностях Тайного Города, магический фон почти никогда не бывает настолько гладким и однородным. Если кто-то не сделал его таким. Комиссару уже доводилось сталкиваться с подобными вещами. — Здесь кто-то подчищал за собой следы. Очень тщательно, — негромко сказал он, не поворачиваясь в сторону помощника. «Когда? Мы упустили мага, или кто-то приходил позже? Значит, мы так ничего и не поймем? И что тут было прятать? Не было в этом месте никакой магии, не было! Еще одно древнее „Зеркало”? Кому оно сдалось? Потыкать наугад палочкой? Совсем маленькой?» Слабенькая «Эльфийская стрела» Ортеги могла убить разве что зайца, да и то при особо удачном попадании. И уж точно не представляла никакой угрозы для нава. Ортега внимательно следил, будет ли отклик — на всякий случай. Так уж случилось, что в свое время он ни разу не наблюдал, каким бывает отражение от «Зеркала». То есть, теоретически знал, как и что. А потом началось то, чего в теории не было. Сантьяга всё еще продолжал прощупывать поляну, и слишком поздно понял, что помощник строит заклинание. Он тоже не должен был ничего успеть — но он инстинктивно, «на автомате» был настороже с того момента, как заподозрил, что здесь побывал колдун, прячущий следы своей магии. И двигаться начал на долю секунды раньше, чем еле заметный светящийся росчерк в одно мгновение сделался ослепительным. И успел то единственное, на что хватало его тренированных тысячелетиями рефлексов. Податься всем телом в сторону Ортеги и отпихнуть его плечом. На рефлексах, только на рефлексах, без малейшего участия сознания. Если бы он стал оценивать шансы построить защиту — не успел бы даже этого. События следовали друг за другом так быстро, что слились в одно. Ортега тоже увидел краем глаза, как его «Эльфийская стрела» сделалась ярче во много раз, ощутил толчок и жар совсем рядом — миллисекунды на то, чтобы удержать равновесие, — и понял, что Сантьяга падает. Успел подхватить. И замер склоненным, держа его на весу — когда разглядел, что произошло. Заклинание зацепило комиссара в повороте и прошлось по правому плечу и половине груди под самой ключицей, оставило после себя обгорелые края дорогой ткани и черное запекшееся месиво, в глубине которого нелепо и жутко выделялись желтоватыми пятнышками места, где обнажилась кость. Порция тягучей черной массы выплескивалась из разорванного сосуда вслед за ударом сердца — как густое варенье из разбитой банки. Мысли, точнее обрывки их, растекались сразу несколькими потоками, и каждый не обращал внимания на все остальные. «Так не бывает!!!» — один. «Мы же ушли без «Дырок жизни»! — другой. Третий, не мысль даже, а просто бессильное и яростное «Мудак!», — словно чем громче орешь это в свой адрес, тем больше шансы, что всё не так плохо. И готовая смести все остальное лавина панического ужаса — как я буду без него? Как мы все без него будем? Поддаться ей, позволить затопить волю и разум — это конец. И он не поддался. Порталы он строить еще не разучился. Сердце не задето. Не стой, урод, — к эрлийцам, живо! Пальцы вцепились в запястье, на мгновение — единственное, — позволив почувствовать былую силу комиссара Темного Двора, и сразу ослабли. — Домой… — мучительный стон. — Не в Оби…тель… Сквозь боль — та уверенность и непреклонная воля, из-за которой нельзя не исполнить приказ. Он не умеет не выполнять таких приказов. Он всего лишь гарка… …едва не ставший причиной гибели своего комиссара. Именно так — сначала комиссара, равных которому Навь не знала за всю историю. И лишь потом, горстью соли в открытую рану, — любимого. То, что в этой ране творится сейчас — само по себе. Дрожь в коленях, холодный пот по спине, разрастающийся комок в груди — сами по себе. Они не должны мешать. Не имеют права. Распрямиться, поддерживая Сантьягу, и вызвать портал. Пока он формируется — заклинание, останавливающее кровь, — ему обучают каждого боевого мага. Еще удар сердца — уже видно, что он выталкивает гораздо меньше крови, чем вначале. Ортега подхватил комиссара второй рукой под колени и шагнул в черный вихрь. По дому, где он так любил бывать — словно по полю боя, на ходу бросив голему: «Убирайся!» «Идиот!» — это уже не о слуге, за лекарствами его надо было послать. Сантьяга дышит ровно — но без сознания, и до сих пор не видно, чтобы рана принялась заживать. «И что ты хотел увидеть — минуты еще не прошло!» Темно-синий шелк умело натянут на кровати — ни единой морщинки — голем выполнил распоряжение. Опустить туда — кровь уже остановилась, — теперь можно снять одежду. Касаться рваной и заляпанной кровью куртки, как раскаленной стали, — руки хотят быстрей отбросить, глаза не хотят видеть ее. Пусть посмотрят на другое, вот на это черное, страшное — и запомнят до конца жизни. Ортега был гаркой не одну сотню лет, он видел куда более тяжелые раны. Он видел кровь, свою и чужую, он терял братьев, он терял тех, кого любил. Но тогда он знал, что это неизбежно… Или знал врага, который нанес удар. И чтобы видеть его лицо, не требовалось подходить к зеркалу. Слово, всплывшее в памяти, заставило до скрежета стиснуть зубы, пока он нес ящичек с эрлийскими препаратами. «Врач тут нужен…» Но Сантьяга запретил, и помощник делал сам, что умел — унимал боль, колол стимуляторы, убирал запекшиеся сгустки из раны, бормоча все исцеляющие заклинания, которыми владел — а их было намного меньше, чем боевых. От настоящего врача было бы куда больше проку. Комиссар открыл глаза, когда Ортега накладывал на рану бальзам: — Никаких эрлийцев. Я справлюсь. Он непривычно растягивал слова, а глаза были, как у пьяного масана. «Я не переборщил с препаратами?» — Ты спи. Тебе надо спать сейчас. Дать тебе «Пыльцу Морфея»? — Нет… я сам… усну. Веки опять сомкнулись, но понять, что целительный сон так и не пришел, было нетрудно. Помощник догадывался, что даже сейчас затуманенное сознание шефа пытается анализировать и искать причины случившегося. — Там кровь осталась… — не разобрать, то ли вопрос, то ли утверждение. — Придут же…не могут не прийти. «Куда придут? Сюда? Кто посмеет? Неужели всё-таки бредит? Пусть потом говорит, что хочет, но я погружу его в сон. Ему нужен сон». За «Пыльцой Морфея» Ортега не пошел — воспользовался заклинанием. Главное — уснуть, а потом уж организм будет спать, пока не сочтет, что уже всё, достаточно. Сидящий внутри комок скрутило очередной судорогой — как же, сумел бы он усыпить здорового Сантьягу… «Пусть потом говорит, что хочет, что я ему помешал, пусть говорит… А говорить он будет все равно не об этом в первую очередь. Если вообще захочет тратить слова на такого кретина». «Но „Зеркало” только отражает то, что прилетело! Оно так не работает!» «Посмотри еще раз, как оно сработало. Внимательно посмотри». Он посмотрел. Теперь было заметно, что регенерация началась. Это было хорошо, с одной стороны, а с другой — ничего не меняло. Помощник укрыл комиссара тонким одеялом и подтащил кресло ближе к кровати. Он будет рядом всё время и до тех пор, пока ему не велено будет убираться вон, как тому голему. *** «Опоздала!», — Весемира с силой сжала кулаки. След от портала уже почти растаял. Еще можно было попробовать вычислить точку выхода — но зачем? Если бы она застала кого-то здесь — у нее были бы шансы. Потому что «Зеркало» сработало — именно на это она настроила сигнальное заклинание. Но его пришлось маскировать, как и все остальное, а это — запаздывание на две-три секунды. И кто вообще мог подумать, что придут этой же ночью, да еще примутся кидаться «Эльфийской стрелой»? Фата во второй раз старательной изучила следы. Она могла бы гордиться собой. Ее «Зеркало» выдало в ответ на маломощный аркан отражение, никак, третьего уровня. Именно так — она не принимает желаемое за действительное. И что? Построить «Эльфийскую стрелу» третьего уровня и намного быстрей, и энергии на это меньше надо. А заклинание фон Бека разрушит ее усиленное «Зеркало» с той же легкостью, что любое другое. Она так и не смогла его обойти. Следы врачующей магии она отыскала тоже. Едва не перерыла примятую подстилку в поисках крови — и ничего. Проклятый битум в их жилах течет не так, как нормальная кровь, и даже из серьезной раны льется неспешно. Кто бы тут ни был — ее ловушка даже с ног его не сбила. Бессмысленно надеяться, что хоть кого-то приложило хорошо, только дружки его подхватили и смылись порталом. Или сам смылся — фата так и не смогла определить сколько их было. Кровь врага надо видеть, а не надеяться, что она, возможно, была. Если месть удается наполовину — не стоило и пытаться. Она уже пробовала, ввязавшись в драку с комиссаром Темного Двора в надежде увидеть его кровь, прежде чем умрет. Она понимала, как малы шансы на это, но ей было безразлично. Он тоже это понял. «Вы искали смерти, уважаемая фата, — сказал он ей, — но ваша жизнь всё еще с вами, ваше спасение — у вас на поясе. Любопытно, сможете ли вы умереть, зная это? Жажда жизни всегда сильней, чем стремление к смерти». Это было невыносимо — лежать беспомощным куском окровавленного мяса у его ног в дорогих штиблетах, на которые удивительным образом не попало ни капли. А смерть все не приходила, и забытье — тоже. И Весемира не выдержала — схватилась за «Дырку жизни». Она была почти уверена, что Сантьяга сомнет спасительный портал. Она и сейчас была уверена — он сделал бы это, если бы не догадался, что жажда жизни тут ни при чем. *** Сантьяга спал, и черты его лица уже не выглядели такими заострившимися и бледными. Ортега в третий раз за последние полчаса бесшумно поднялся на ноги и приподнял одеяло. Рана заживала: мышцы и сухожилия еще не подернулись новой кожей, но постепенно затягивали разорванные и выжженные места. Сосуд, который помощник с трудом, но все же срастил, больше не был виден. Можно было считать, что все обошлось. Если бы не возвращаться постоянно к тому, что могло бы случиться — и кто оказался бы виновником. Ортега представил, что ему приходится докладывать об этом князю, и едва не застонал. Сознание, в панике отгораживаясь от кошмара, взвыло: «Но не случилось же!» Не помогло. Он встал, подошел к окну на террасу, постоял, опять сел в кресло, через несколько минут дернулся снова. «Хватит мельтешить, как маятник — ты его разбудишь!» Сидеть на одном месте, когда мозг тупым сверлом буравило одно и то же, было невозможно. Куда-то отойти — тоже. Его место здесь. Пока еще здесь. Если потом, после пробуждения комиссара всё изменится — поделом. Сейчас его никто, кроме Князя, отсюда не выставит. А с чего Князю сюда приходить? «Что я скажу, когда он проснется? „Прости, я сделал большую глупость?” Я не знаю, что еще нужно сказать, не знаю! Да и захочет ли он слушать…» «Это уже не так важно. Если он не захочет видеть меня рядом — с этим можно жить. Это не жить, зная, что его больше нет по твоей вине». Но для того, чтобы испытать облегчение от этой мысли, надо было вначале посмотреть в глаза Сантьяги — не затуманенные болью и лекарствами. Заговорить с ним. И услышать то, что он скажет. А он продолжал спать, и это было хорошо, — во сне сильный организм восстанавливал себя сам. Но Ортега ничего не мог поделать с собой — он боялся момента пробуждения. Разве что четыреста лет назад он испытывал такой же страх — и снова не за себя. Но тогда были Инквизиторы. А этой ночью был только он и идиотская «Эльфийская стрела» — с таких начинают обучение малолетних будущих фей и рыцарей — не способная всерьез навредить челу-инвалиду и едва не убившая высшего боевого мага Нави. Но и просто сидеть и ждать больше не было никаких сил. Ему доводилось слышать, что ожидание казни бывает страшнее ее самой. Для себя он этого так и не решил. Вернейший способ не сразу сообразить, что долгожданный момент наступил — изводиться в его ожидании. То есть, не совсем так. Пробуждение он заподозрил. Но комиссар не открывал глаз, и Ортега успел впасть в нешуточное беспокойство, не случилось ли осложнения. Он сделал шаг к кровати, набираясь решимости посмотреть рану. — Ортега, зачем было так радикально? Если б я знал, что ты так хочешь на мое место, то давно бы сказал князю, что увольняюсь по выслуге лет. Глаза Сантьяги были едва приоткрыты, но сонными, без сомнения, не были. И голос был голосом прежнего комиссара. Помощник отшатнулся, словно от удара, не в состоянии найти слов в ответ — пока до него не дошло, наконец, что Сантьяга сказал «ты» — Сантьяга, который обращался на «вы» всегда и ко всем, кроме самых близких. Он сказал «ты» — как раньше. Как вечером. Дикое напряжение схлынуло, и Ортега присел на краешек кровати, не удержавшись на мгновенно ослабших ногах. — Прости… — Сказал бы я тебе… Но мне отчего-то кажется, что таких слов, какие ты уже наговорил себе сам, мне подобрать не удастся. — Как ты? — Ты не хуже меня должен знать, сколько времени требует регенерация. — Еще полсуток тебе лучше пробыть в постели. Мне бы потребовалось не меньше. — Кстати, пока я тут лежал — ты там побывал, надеюсь? — Где? — Ортега, тебя что — контузило? — Куда бы я от тебя ушел, если ты не разрешил вызывать эрлийцев? Сантьяга демонстративно вздохнул, заведя глаза к потолку, попытался улечься удобней — и только сейчас поморщился так, что стало ясно: от раны он еще не оправился. — Только не рассказывай мне, что ты не в состоянии был адекватно оценить степень угрозы для жизни. Маг, который оставил аркан, наверняка туда приходил! — Я его найду. Обязательно. — Вот прямо сейчас ты с такой решимостью никого искать не будешь. Тем более, когда тебя некому вовремя остановить. Меня интересовал вопрос: моя кровь там осталась? Помощнику очень не хотелось вспоминать то, что он увидел после удара. Но раз Сантьяге это важно… — Не должна. Она не успела натечь. — Ты точно в этом уверен? — Да, — от вновь пережитых секунд между «Эльфийской стрелой» и порталом в дом, почти исчезнувший ком в груди опять напомнил о себе. — Мне не хотелось бы, чтоб мое присутствие там вычислили, Ортега. — Прости, — опустил голову помощник. — Я не мог об этом думать. — Я тебе говорил, сколько блестящих планов провалилось из-за того, что при их реализации недооценивали мелочи, сосредоточившись на главном? — Я выслушаю всё, что ты мне уже говорил, и что еще добавишь. Но можно, когда тебе станет лучше? — Что тут долго рассуждать, — тихо и устало произнес Сантьяга, прикрывая глаза. — Где ты допустил промах? Ты сам знаешь. Что ты должен сделать выводы? Ты сделал за бессонную ночь много выводов, я не сомневаюсь. Часы на стене показывали девять минут седьмого. — Я постараюсь еще часик подремать и хочу, чтобы ты отдохнул тоже. А потом хочу помыться, насколько это возможно. — И съесть что-нибудь. — Хорошо-хорошо. Помощник — неловко из-за опасений побеспокоить — вытянулся рядом поверх одеяла, но не замолчал сразу. — Сантьяга… — В чем ты еще хочешь покаяться? — Я о тебе сейчас, — Ортега не хотел заводить разговор в эту сторону, но удержаться не мог. — Ты… ты не имел права из-за меня так рисковать. Ты слишком ценен…для нас всех. — Понимаешь, в чем дело — не буду говорить громких слов, как ты ценен для меня лично. У меня просто-напросто не было времени подумать о таких вещах, как долг, ценность и соотношение интересов. Ортега не ответил ничего, лишь осторожно обнял Сантьягу, словно касаясь очень хрупкой вещи. Ровно через час комиссар завозился и приподнялся на кровати. Ортега помог ему забраться в ванну и подержал душ. Вылезать оттуда Сантьяга решил самостоятельно, покачнулся и вынужден был всё-таки опереться на помощника. — Ложись обратно в постель. Завтрак я тебе принесу. — Я смотрю, тебе понравилось возиться со мной, как с младенцем, — проворчал комиссар, но подчинился. На этом успехи Ортеги закончились. Убедить Сантьягу повременить с появлением в Цитадели было не легче, чем масана во время Жажды — ограничиться томатным соком. — Я не собираюсь привлекать внимание к моему отсутствию. Наблюдатели наверняка нас отследили по дороге в дом. Поймут, что ты возвращаешься один — тут же начнут гадать, что я затеваю и куда в величайшей тайне направился. Зачем лишний раз волновать соседей без достойного повода? Максимум, на что согласился комиссар — не делать резких движений, сидеть в кабинете, и разрешить Ортеге гнать прочь всех посетителей, кроме князя. Ах, да — еще не садиться за руль «Феррари» и воспользоваться порталом. Хоть и ворчал при этом, что оба его новых автомобиля теперь находятся в гараже особняка, и на чем, спрашивается, выезжать в город? Еще подумают, что он на «Феррари» угодил в ДТП. «У меня такое впечатление, что шасам сегодня может обломиться крупная внеплановая прибыль». Уже в его кабинете, выслушав распоряжения, Ортега поинтересовался: — Вы сами намерены искать мага, комиссар? — Признаться, Ортега, чем больше я обдумываю ситуацию, тем меньше вижу в этом смысла. — Но… То, что он сделал, под силу немногим, и мне кажется, если взяться всерьез, его не так уж трудно будет вычислить. И разве вы не хотите знать, что он использовал против нас? — Вполне себе известный аркан «Зеркало», насколько я могу судить. Да, раньше усиливать отраженное заклинание он не мог, но не вижу в этом ничего принципиально неосуществимого. Можете как-нибудь заняться на досуге, если угодно. У меня тоже есть вопрос: что вы предлагаете делать с магом, когда мы его найдем? Так, вопрос становится риторическим — мне уже всё ясно. Но ведь я жив, и вскоре буду даже здоров. — Для меня это не имеет значения, — упрямо сказал помощник. — Ортега, я думал над мотивами этого мага — или, скорее всего, колдуньи, учитывая, где «Зеркало» было особо популярно на заре существования. Он вложил массу энергии и сил — в расчете на такой непредсказуемый и ненадежный результат, как ваша выходка? — Это-то и странно. — Можно только предположить, что он считал любой ничтожный шанс дотянуться до кого-то из нас стоящим этих усилий. — В случае вас он был бы прав на сто процентов. — Я имел в виду не себя, а любого нава, Ортега. Вот уж на то, что я появлюсь там и начну развлекаться пальбой, так сказать, по пивным банкам, он точно не мог рассчитывать. Я верю, что вы при всех ваших расстроенных чувствах не ввели меня в заблуждение насчет крови. Я подозреваю, ему хотелось достать хоть кого-нибудь, и уже одно это сужает круг поисков, кстати. — Тогда почему вы не хотите, чтобы Темный Двор ими занимался? — Как только мы его найдем, Ортега — мы распишемся перед ним в том, что в своей лотерее он всё-таки выиграл. А я не хочу доставлять ему такое удовольствие. Даже перед смертью, — комиссар выдержал паузу и закончил так тихо, что помощник едва смог расслышать, — которой он, кажется, ждет, а не боится. Эпилог — Он меня загонял, — пожаловался Бога Ортеге, когда тот объявился у себя в кабинете. — Нашел, блин, мишень для отработки ударов. — Ты это о ком? — О начальстве, о ком еще? Ты не в курсе, с чего он вдруг решил свою фехтовальную форму проверить? — Надо же ее иногда проверять, — уклончиво сказал Ортега. — Ну не повезло тебе — меня в Цитадели не было. Не тебя одного гоняют. — Тебя положено, ты у нас пример. Пойду-ка возмещу непредвиденный расход калорий. — Иди-иди. А то похудеешь еще. Бога исчез, а первый помощник полез в ящик стола и вытащил томик в солидной обложке. Комиссар уже в порядке, и пока он не подкинул еще какой-нибудь работы, наконец-то можно немного почитать долгожданную третью часть. Не страдая от угрызений совести.