Curse

Первой вернулась чувствительность, и она почувствовала холод земли. Потом появился слух, и она услышала лай собак. Потом вернулась сознание, и она, открыв глаза, неловко приподнялась на руках, обнаружив, что находится в лесу. Переведя взгляд на руки, она увидела, что они перепачканы в чем-то красном. Испачкано было и обнаженное тело. Оглушительно лая, прибежали собаки, но, подбежав, заскулили, ластясь. Она неловко погладила одного из четырех псов. Затем раздался стук копыт, и на небольшую поляну вырвались из кустов шестеро коней. Один из всадников закричал что-то, но она не поняла. Всё её внимание было приковано к блестящему изголовью меча, висевшего у седла другого всадника. -Ты чего?-громко возразил третий.-Я что, не отличу свою сестру от какой-то другой девки? -Видимо, да, раз ты не отличил Хэйли из нашей деревни. Еще один всадник соскочил на землю и, сняв плащ, накинул его на неё, скрывая наготу. -Ну так я с ней не тискался,-все всадники загоготали. -Идем, Хэйли. Тот всадник, что отдал её плащ, поднял её с земли и повел к лошади. -Нам надо отвезти её в деревню,-объявил он. -Нам надо найти дочь главы,-возразил самый старший из мужчин. -Да что искать,-с неожиданной злобой бросил еще один.-Эта девка - монстр. Ты видел на её теле кровь, Джексон. Наверняка мы найдем лишь кости дочери главы, обглоданные её пушистыми братьями. -Заткнись, Оливер,-оборвал того мужчина, которого, как она узнала, зовут Джексон.-Не нам решать. Она так и не поняла, почему все замолчали. Джексон посадил её на своего коня и медленно повел его на поводу. Остальные ускакали, кроме того, который её чем-то обвинял. Он тоже спешился и повел коня, о чем-то в полголоса разговаривая, а она сидела боком в седле, что было отвратительно неудобно, слегка покачиваясь и раздумывая. Она не помнила. Ничего, абсолютно ничего не помнила. Она не знала, как оказалась в лесу, почему этот Джексон её знает, про какую деревню они говорят... В голове была пустота. Она не помнила даже собственного имени, но эти всадники называли её Хэйли, и она решила, что так её звали в той самой деревне. "Хэйли. Моё имя Хэйли",-твердила она про себя, однако оно не вызывало никаких эмоций. Она твердила всё снова и снова, и даже прошептала имя вслух, но смутилась и перестала. Когда они дошли до деревни, точнее она доехала, там были готовы. Девушка с изумлением смотрела, как какой-то высокий и худой человек в рясе что-то говорит, стоя на помосте, а толпа, собравшаяся внизу, слушает его. Она так и сидела на коне, и едва кто-то обернулся, то сразу увидел её и закричал: "Животное! Ведьма! Монстр!". Толпа поддержала его, окружила коня, оттеснив Джексона в сторону, которого, как она увидела, испуганно обернувшись, держал тот Оливер, и её стащили с животного. Кто первый ударил, она не увидела. Удар был сильный, и она едва не упала, но её подхватили люди, которые стали наносить удар за ударом, в итоге сбив с ног. Она лежала на земле, поскуливая от боли, когда монах прошел сквозь мигом присмиревшую толпу. -Встань, дитя!-громовым голосом провозгласил он.-И пусть бог ответит нам благодаря нашим молитвам! Кто-то грубо поднял её и пинком отправил в сторону удаляющегося монаха. По её щекам медленно ползли слёзы, из разбитого носа текла кровь, и она утерлась подолом плаща, хромая вслед за священнослужителем. Один раз в неё кинули горстью мелких камней, но, когда она испуганно сжалась, ожидая еще, больше в неё ничто не кидали. Король казался чем-то невероятным, как чудовища из бабушкиных сказок, но когда по всей стране пошла волна фанатизма по богу, то он дал распоряжение возвести храмы везде, даже в деревушках, а так же приказал уменьшить налог. К богам крестьяне относились ровно, зато за второе сказали большое спасибо. В деревне тоже был храм, небольшой, и её потащили туда, вниз, в темницу. Чуть позже один из послушников принес ей грубую рясу, почти такую же, как у монаха, и она натянула её, потом вновь закутавшись в плащ. Было холодно. Через пару часов ей принесли похлебку, и она жадно съела её. После ей удалось забыться сном. Разбудили её пинком по ребрам. Мгновенно очнувшись и застонав от боли, Хэйли встала, и её молча отволокли в молельню, где был монах. -Молись со мной, дитя, и будем надеяться, что бог помилует нас, и тебя особенно. Они опустились на колени перед статуей мужчины, распятанного на кресте. Она не знала никаких молитв, поэтому стала просто молила его о прощении и защите. "Молю Тебя, Бог, защити меня. Я ничего не помню и не знаю, виновна или нет. Прошу Тебя, даруй мне память или прощение, если я виновата. Прошу Тебя" Она на разные лады повторяла одно и тоже, не зная, что сказать еще. Через несколько часов её ноги окончательно онемели и жутко болели, однако застывший, словно сам был статуей, монах не высказывал никаких признаков неудобства, замерев в одной позе. Теперь она просто стояла на коленях, стиснув зубы и закрыв глаза. Когда она уже была готова зарыдать от боли и в изнеможении упасть, монах наконец встал и подал ей руку. -Идем, дитя. Сегодня ты отужинаешь со мной. -Хорошо...-она запнулась, не зная, как назвать собеседника, но потом остановилась на нейтральном:-Спасибо, святой отец. Мужчина удовлетворенно кивну и повел девушку из молельни в "скромную обеденную залу", как пояснил он. В зале действительно было довольно узко, места было человек на десять, не больше. Едва они сели за стол, два послушника поставили тарелки с едой. Хэйли хотела сразу же приступить к еде: похлебка на рыбе, жаренная ветчина, свежеиспеченный хлеб из муки грубого помола. У девушки едва слюни изо рта не потекли, но монах велел им взяться за руки и прочитал молитву. Зато после этого они смогли насладиться похлебкой, после которой священнослужитель, отщипывая от куска хлеба мякиш, катал из него шарики и начал разговор, больше всего напоминавший допрос: -Как тебя зовут, дитя? -Я не помню, святой отец,-кротко ответила она, поняв, что самое главное - быть послушной.-Но один человек называл меня Хэйли. -Как ты оказалась в лесу? -Я не помню, святой отец. -Как давно ты здесь живешь? -Я не знаю, святой отец. Вопросов было много, но у неё был один ответ: -Я не знаю, святой отец. -Что ты помнишь, дитя? -Как я проснулась из-за холода и лая собак, святой отец. -Как ты выглядела, когда тебя нашли? -Я была нага и вся в крови, святой отец. Хэйли густо покраснела, но ответила правдиво. Что-то ей подсказывало, что лгать тут нельзя. Он все равно бы узнал от тех всадников. -Ужин закончен. Монах резко встал, и ей ничего не оставалось, как встать тоже. Потом в сопровождении послушников (один спереди, другой сзади, и она тут же почувствовала себя заключенной) её отвели обратно в темницу. Девушка села на охапку мало-мальски чистой соломы, обхватила колени руками и задумалась. Кажется, что не так плохо. Святой отец был милым, не осыпал её проклятиями и относительно дружелюбно к ней относился, можно ли надеяться, что он её отпустит? Правда, она ничего не знает и ей некуда идти... Дверь отворилась, и в комнатушку зашел Джексон. -Привет, Хэйли,-поздоровался он.-Как дела? -Колени болят,-честно выдала она.-Мы со святым отцом молились несколько часов. Потом мы поужинали и он задавал вопросы, но я ничего не помню. -Совсем ничего? -Совсем. Я узнала своё имя лишь после того, как ты сказал. Ведь "Хэйли" - это моё имя? -Да. Девушка облегченно вздохнула и слегка улыбнулась. -Я тут выросла, да? Ну, в этой деревне. -Хочешь, я расскажу тебе о твоей жизни? -Да! Девушка с загоревшимися глазами вскочила и бросилась к юноше. -Расскажи мне всё, пожалуйста,-попросила она. После рассказа, Джексон ушел, а Хэйли приняла прежнюю позу, сев в углу. На самом деле, информации было не так много. Оказалось, что её нашли в логове волчицы, где она, аленькая девочка, сосала молоко вместе с волчатами. Волчицу охотники убили, волчат взяли и продали, а вот что делать с пятилетней девочкой не знали. Отправляли посыльных с письмами в деревни, рядом находящиеся, однако никто не объявился. Наконец добросердечная Вилла, у которой самой было пятеро детей, взяла девочку, а проезжавший через деревню монах окрестил и нарек Хэйли. Когда же ей исполнилось двенадцать, Вий, муж Виллы, погибшей из-за болезни, выгнал прихлебалку, как он выразился, из дому, и девочка начала стирать за еду, а так же убираться в доме бобыля Лика, у которого ночевала. Джексон, сын Виллы, с ней дружил, а его закадычный дружка Оливер - здоровался и норовил утащить друга. В семнадцать к ней посватался сын оружейника, и глава деревни за неё согласился. Так у неё началась замужняя жизнь с Грэпом. Про неё, правда, Джексон ничего рассказать не мог, потому что Грэп ему сурово заявил, что не желает видеть рядом со своей женой другого. Закончился брак тем, что Грэп умер от чахотки, а вместе с ним еще добрая половина деревни полгода назад. -Я ничего этого не помню,-пробормотала девушка, сжимая голову руками. Она пыталась вспомнить мужа, твердя про себя его имя, но в голове царила пустота, да и от одного слова "муж" становилось почему-то смешно. Она не могла быть замужем, в этом она была уверена, но Джексон ни к чему врать ей. Свернувшись клубочком на соломе, она еще какое-то время поразмышляла на эту тему, а потом незаметно для себя провалилась в сон. На этот раз её разбудили более мягко. Потрясли за плечо, да облили лицо водой, но по сравнению с предыдущим пробуждением, она бы посчитала это хорошим знаком. Она ожидала, что её снова отведут в молельню, однако её отвели в комнату, где стоял деревянный столб. За столом сидел монах. -Покорись Божьей воле, дитя,-пророкотал он. На плечи Хэйли опустились две тяжелые ладони, и она упала на колени, больно ими ударившись о каменный пол. -За нами смотрит единый Бог, и признайся же, не утаивая: мерзкий ли ты перевертыш? парализованная ужасом, она замотала головой из стороны в сторону. Священнослужитель нахмурился и обратился к послушникам за её спиной: -Десять плетей. И снова посмотрел на неё. -Великий Бог ночью явился мне и молвил, что ты - исчадие демона, мерзкое создание. Так признай это! Из горла девушки вырвался хрип, который должен был означать отрицание, пока её тащили к столбу, связывали руки так, что она оказывалась привязанной к нему. Плащ с неё сорвали, а рясу на спине разрезали. Она услышала свист, а потом на её спину обрушился удар, и по всему телу расплылась боль. Она закричала, потом еще и еще, пока её были. После десяти ударов ей казалось, что с неё спустили кожу, и она висла на веревке. Её били. Она отрицала. Через три дня она сдалась и сказала, что подтвердит всё, что он захочет. Точнее, взмолилась, умоляя прекратить её мучения. Святой отец согласился, сказал, что её пытки закончатся, и даже отправил к неё послушника с мазью для спины. На следующий день пришел Джексон, и Хэйли поинтересовалась, что строят на площади. Стук молотков раздавался всю ночь. -Это... помост строят,-уклончиво ответил тот. -Для чего?-распахнула глаза удивленная девушка. -Я не знаю,-неожиданно разозлился он и выскочил из камеры. Пораженная и огорченная, она встала и выглянула в небольшое окошко,забранное решеткой. Оттуда было видно лишь ноги проходящих мимо людей, да было лучше слышно звуки стройки. А еще через три дня один из послушников, который был повыше другого (она его еще называла его про себя дылдой), принес её белое тонкое платье. На вопрос изумленной девушки он ничего не ответил, но бросил: "Одевай". Она послушно переоделась, с изумлением ощупывая гладкую, нежную ткань, пришедшую взамен грубой и колкой.. Потом за ней пришли послушники, повели вслед за собой и вывели из храма. На площади был возведен второй помост, рядом с ним лежали охапки соломы, а толпа, собравшаяся на улочках рядом, застыла в молчаливом ожидании. На первом помосте стоял святой отец, кивнувший кому-то, и Хэйли, схватив за локти, потащили к возведенному помосту, к которому её привязали, крепко связав локти и колени. Монах что-то заговорил, и люди, потоком хлынувшие на площадь, жадно ему внимали, одна девушка не могла ничего понять, трясясь от пронизывающего ветра. Сквозь одобрительный гул толпы она улавливала обрывки слов, но общего смысла она не понимала. Речь святого отца заканчивалась и мало-помалу люди оборачивались к ней. В их глазах пылала такая жгучая ненависть, что она съежилась под этими взглядами, страшась. -И это невинное на вид дитя призналось во всех своих грехах, и надо вынести вердикт. Толпа единым движением обернулась. Зажмурив глаза, Хэйли уже знала, что они скажут. Прочитать это в их глазах было не трудно. -Смерть!-первым выкрикнул кто-то, и его поддержали единым воплем:-Смерть! Держа глаза закрытыми, она сожалела, что не может заткнуть уши, отгорождаясь от этих людей, так люто желающих её смерти. Это было невообразимо страшно и пугающе. -Приговор вынесен, и он совпадает с выбором Бога,-торжественно провозгласил монах.-Да прибудет с нами Его милость. Последние слова толпа повторила, но не столь охотно, как до это приговор, и пропустила мужчину через площадь ко второму помосту, на котором стояла открывшая глаза девушка, решившая встречать свой конец хотя бы делая вид, что не боится. Рослые мужчины споро накидали тюки соломы, с которых что-то капало, на помост, вокруг неё, боязливо сжавшейся, а монаху подали факел, который зажгли. Кто-то в передних рядах выдохнул: "Смерть" - и вскоре уже люди снова буйствовали, свирепствуя и беснуясь, крича: "Смерть убийце! Смерть монстру! Смерть перевертышу! СМЕРТЬ!". Хэйли застыла, только губы дрожали, да взгляд бегал по толпе, ищя хоть каплю сочувствия. На удивление, нашла. Джексон стоял позади остальных, и в глазах его было искреннее сожаление и грусть. Святой отец наклонил факел, и солома вспыхнула за мгновение секунды. Девушка ждала своей ужасти с высоко поднятой головой, зная, что скоро будет кричаться и корчиться от невыносимых мук. Крепко стиснув зубы, она почувствовала на щеках влагу, которыми, она скорее догадалась, чем поняла, были слёзы. Солома горела и сильно дымила, и Хэйли закашлялась из-за дыма. Занялось платье,и она закричала, когда услышала голос, заглушивший прочие и её собственный: -Остановитесь! Элайджа зашел в комнату, где лежала спящая Хэйли, и сел на стул около кровати, взяв безвольную руку девушки в свои ладони. Ведьма Деверо сказала, что её тело не функционировало, так и было, и ребенок в её утробе тоже перестал расти, оставаясь живым благодаря магии. Вся его жизнь была связана с магией и она начинала надоедать. В дверь комнаты постучали, и, обернувшись, мужчина увидел Софи Деверо, которая застыла на пороге. -Добрый день, Элайджа,-сказала она.-Кажется, я нашла заклинание, благодаря которому я смогу заглянуть в сознание девушки. Ты позволишь мне сделать это? Он кивнул, и ведьма прошла в изголовье кровати. Шепча что-то, она положила руки на лоб Хэйли и закрыла глаза. Элайджа внимательно следил за её лицом и видел, как нем появился страх, а потом и ужас. -Я вижу её глазами,-глухо заговорила Софи.-Слышу её ушами и чувствую её кожей. И я вижу огонь, слышу его треск и чувствую, как платье её горит. Они хотят сжечь её заживо, а умрет она там... -Умрет она и тут,-продолжил мужчина. Он чувствовал страх, который не чувствовал вот уже сотню лет. И тут он увидел, что на лице Деверо появляется облегчение. -Её спасли.