Признание

Хината приходит поздно ночью, на грани реальности и сна; ничего не говорит. Кивает, опустив взгляд на собственные руки. На ее лице проступают странные пятна; Недзи не может понять, откуда они взялись. Хината стоит на расстоянии двух шагов. Соединенные кончики указательных пальцев; кажется, будто она хочет что-то спросить, но стесняется. - У меня больше нет печати подчинения, - устало говорит Недзи, догадавшись. Разматывает бинты; показывает Хинате чистый лоб. Хината кивает, по-прежнему не поднимая взгляда. Мнется. Хочет спросить еще что-то. - Садись, - предлагает Недзи. – Ты надолго? Он слышит в собственных словах прорвавшуюся безумную надежду; Хината медленно качает головой. Она не смотрит на него – только на свои руки, и на ее лице нет обычного румянца. Недзи протягивает руку. Хината отступает на шаг. Недзи смотрит на собственную ладонь с некоторым недоумением, потом проводит ею по лбу, где уже двадцать лет как нет печати подчинения. Печать исчезла, когда старшая семья клана Хьюга была уничтожена. Недзи до сих пор помнит тот день так отчетливо, как будто это произошло вчера... Нет. Для него тот день не закончился. И, наверное, не закончится уже никогда. Во всяком случае, он очень на это надеется. Потому что без Хинаты, которая приходит поздно ночью, на грани реальности и сна, он не сможет дальше. Клан Хьюга был одним из сильнейших в Конохе. Неудивительно, что нападающие прежде всего решили разобраться с его представителями. Отборные синоби селения Скрытого Листа гибли один за другим; все случилось так внезапно, что Хьюга не успели оказать должного сопротивления. Их отточенные техники оказались бессильны против атак дальнего боя, а просить помощи было поздно. Да и не у кого – нападению подверглись не только Хьюга. Потом, после того дня, когда такие атаки стали почти обыкновенным делом, синоби Конохи научились отражать их практически без потерь, объединившись, забыв, что такое сон. В смутное время надо держаться всем вместе; уверенные в своей силе представители клана Хьюга считали иначе, за что и поплатились. Недзи только чудом избежал участи быть зарезанным во сне. У него имелась дурная привычка недосыпать, пялясь в звездное небо и тщетно пытаясь очистить сознание от всплывающих образов. Совершенно незачем было вспоминать мимолетную улыбку Хинаты или взгляд, которым провожала его на миссии; это все ничего не значило. Он оставался для нее защитником, старшим братом, членом младшей семьи – кем угодно, но не тем, кем хотел быть. Он не мог быть тем, кем хотел. Никогда. И сам был в этом виноват. Время, когда он винил других, давно прошло. Его гениальность, все, что знал и умел, было ничем по сравнению с единственным взглядом Хинаты. Она обладала совершенно особенным талантом, о котором он мог только мечтать. Хината умела вдыхать жизнь в то, что делала. А мастерство Недзи оставалось мертвым и холодным. Что такое красота ограненного драгоценного камня перед простой, казалось бы, прелестью белоснежного цветка? Мир Недзи был враждебным, неприветливым местом. В мире Хинаты оживали камни. Недзи знал, что такое искусство – то, что искусственно, и гордился своим искусством, и им был несчастен. А Хината сливалась с окружающим миром и радовалась каждому прожитому мгновению. Когда он был рядом с ней, то мог заглянуть в ее мир – как сквозь окно. Провести пальцами по тонкому стеклу... отступить – слишком хрупко. Разобьется. Лучше просто смотреть, до тех пор, пока кто-то, заранее ненавидимый, не окажется по ту сторону окна. Тогда придется отвернуться. Недзи знал это и заранее готовил себя к такому повороту событий, но получалось плохо. Ночь искушала, подбрасывала странные мысли, которые с наступлением дня становились сплошным разочарованием и влекли все растущую ненависть к себе. «Почему я не могу просто отпустить?» Недзи все еще думал об этом, когда ему за спину скользнула черная тень; думал, активируя бьякуган и атакуя нападающего прежде, чем тот успел понять, что его заметили. Потом думать стало некогда. Мысли отступили, и это было прекрасно. Недзи сражался, применяя все известные техники. Он был безупречен – наставникам было бы не в чем его упрекнуть. В некоторых областях он давно оставил позади даже Хиаси-сама, но вот сравниться с Хинатой так и не... Хината. Недзи попытался прорваться к строениям, в которых обитали члены старшей семьи, но это оказалось не так-то просто. Неразбериха, смерть, кровь; мир будто взбесился, Хьюги гибли один за другим, а его это не трогало. Его мир был мертвым местом, обиталищем закоренелого эгоиста. Недзи не умел сожалеть ни о ком, кроме себя, и никого не любил. А единственный живой уголок его существа сейчас был так далеко, несмотря на то, что близко, и находился в смертельной опасности, и от трезвого, как всегда, осознания ситуации у Недзи будто второе дыхание открылось. Шаг за шагом он начал продвигаться туда, где надеялся найти Хинату, в буквальном смысле этого слова идя по трупам. Сильный удар отшвырнул его назад. Враг сбил с ног, и занес оружие; блеснул длинный клинок, а потом отлетел в сторону стальной обломок – часть лезвия. Недзи не успел ни о чем подумать. Ни о том, что сейчас был на краю смерти, ни о том, что в глубине души не возражал против такого исхода ситуации. У его жизни оставался только один смысл, и до этого смысла было ой как далеко; их разделяло стекло, сквозь которое даже слов не услышишь. Только взгляд, улыбка, руки, приложенные к окну с обеих сторон. Хината – будто отражение, Хината умеет любить... И лучше умереть, чем отдать ее кому-то еще, кто не оценит ее необыкновенного дара, глядя на нее поверхностно, как на большинство сущностей этого мира. Если хочешь узнать человека – бьякугана недостаточно. Для этого придется взглянуть на мир чужими глазами. - Тридцать два удара небес. Больше – так и не научилась. Впрочем, хватило и этого – насмерть. Обернулась: - Недзи-нии-сан. А Недзи уже стоял на ногах и смотрел ей в глаза, одни на двоих; вдруг показалось, что стекло между ними исчезло. Мир вокруг рушился, и это было удивительно правильно, и стоило жить – хотя бы ради этого краткого мгновения. - Вы очень рискуете, Хината-сама, - это он сказал уже чуть позже, разобравшись с двумя врагами, которые напали на нее со спины – она не заметила. – Вам надо уходить. Где Хиаси-сама? - Я... не знаю, - Хината виновато покачала головой. Они стояли спиной к спине, постоянно меняясь местами и медленно, но верно продвигаясь вперед; они объединили атаки и умения, и теперь все казалось простым и преодолимым. Считанные секунды превратились в вечность, в течение которой Недзи успел сжать руки Хинаты в своих, и сделать ее своей, и стать ее, и прожить больше, чем жизнь, с нею, наслаждаясь каждым днем; и состариться вместе. – Я... почувствовала, что нужна тебе. Недзи вдохнул эти слова, как воздух, единственно пригодный для дыхания, и ему показалось, что на поле битвы, в которое превратились владения Хьюга, расцвели алые цветы. Он видел больше, чем мог. - Хината... нам дальше не пройти, - Недзи прекрасно осознавал это и разумом понимал, что должен бояться, но не испытывал страха. Только бы быть с Хинатой, когда это произойдет, и в последний миг успеть сжать ее руку. - Ты – пройдешь, - Хината решительно покачала головой. – Ты – гений. Твой дар не может пропасть... так просто, Недзи. Я... помогу. Расправила руки, как крылья, будто вознамерилась полететь; а потом применила технику, которую не могла, не должна была знать. У клана Хьюга тоже бывают запрещенные приемы. - Стой, - Недзи сжал зубы, но тут же отвлекся на очередного противника; они были на поле боя, и он должен был защищать – как всегда. – Ты... откуда... А ее уже не было рядом. Ночь дарила надежду. Утро забирало ее с безжалостностью яркого солнечного света. - Почему? – Недзи сидел на земле, а вокруг была кровь, и мертвые тела, и дымились развалины, но его это не касалось. Для него мир всегда был мертвым, и что ему до уничтожения собственного клана? Теперь это все потеряло значение. Из-за туч пробился первый лучик солнца и осветил умиротворенное лицо неподвижно лежавшей Хинаты. Она неожиданно поморщилась, закашлялась, сплюнула кровью; Недзи вздрогнул. Бьякуган говорил – это невозможно. Ток чакры во всем теле остановлен, значит... Хината открыла глаза. Медленно, с трудом, чуть подрагивая длинными ресницами – Недзи смотрел как завороженный. - Потому что я люблю тебя. И Недзи понял – не было этого стекла, никогда. Он сам его придумал, сам установил между ними; а для Хинаты и раньше не существовало преград. Потому что любовь Хинаты всегда была бескорыстна, а его собственная билась, неудовлетворенная, о стенки разума, и не находила выхода. - Это, - она указала взглядом на бинты, закрывающие его лоб, - всегда тебя тяготило. Из-за этого... А теперь... ты свободен. Недзи не мог ничего ответить. Просто сидел рядом и до боли сжимал ее руку, и чувствовал ответное пожатие ослабевших пальцев. - Ты должен жить. Ты должен возродить... клан... Ради Конохи, Недзи. Ради... «Ради Хинаты». - Ради тебя, - говорит Недзи. Хината молчит. За все эти годы она так и не сказала ему ни слова. Ни разу не посмотрела в глаза. Не подошла ближе, чем на расстояние двух шагов. Раньше, очень давно, Недзи подумал бы, что все из-за преграды. Теперь он так не считает. Теперь Хината ближе к нему, чем тогда. Он смотрит на мир ее глазами, и мир оживает под этим взглядом. Его день наполнен суетой, но ночь приносит успокоение, и такое положение вещей неизменно. Недзи знает: когда с приходом рассвета он выйдет из этой комнаты, у дверей его будет ждать Тен-Тен. За время совместной жизни она привыкла, что тот, кто первые пять лет их брака был заслуженно известен как последний из клана Хьюга, всегда проводит ночи, запершись на ключ. По ночам, на грани реальности и сна, к Недзи приходит Хината. Наутро все, что ему остается – кровавый отпечаток ладони на стене. Недзи смотрит в зеркало – и видит первую седину в своих волосах...