Are you the rabbit?

Воздух из груди вырывался сиплыми выдохами. В груди сжался странной тяжести комок, сдавливающий ребра в очевидном желании пробить ему грудную клетку. Больно. Очень больно. Том не мог понять, откуда шла эта боль, потому что будь он чуть менее рационален, ему бы показалось, что эта была боль душевная. Та боль, что разрывает сердца юным дурам в женских дешевых романах и заставляет рыдать их в подушку. Но, это скорее как-то связано с тем, что он много выпил и ему хочется блевать. Или с тем, что он слишком быстро бежал, отчего падения головой вперед были не безболезненными. Том думал о том, что ему несвойственно бродить пьяным по чужим улицам, вообще столько пить, шатаясь по барам, волочиться за телками, транжирить на все это деньги, то есть вести себя как самое обыкновенное быдло, решившее оттянуться. Это уже не он, это какое-то чудовище, от которого все разумно сбежали и оставили в абсолютном одиночестве. «Не думай. Не думай. Заткнись», - утешающе пронеслось в голове. Думать в такие моменты нельзя, он же напился для того, чтобы не думать, а не для того чтобы терзать свой пьяный мозг. - Эээй, Лэээйн, - он ударил в то, что возможно было дверью, Том на это искренне надеялся. – Джееейн Лэээйн! – протянул он довольно громко, с расчетом на внятное произношение. Дверь – или что-то похожее на дверь - не открывалась и Слоун уперся лбом в деревянную поверхность, продолжая стучать из тупой упорности, из навязчивого желания, которое пробуждается в любом пьяном человеке, стоит ему переборщить с выпивкой. - Лэээйн! – крик вышел довольный громкий и он только сейчас подумал, что, может быть, он уже перебудил всех соседей и сейчас его поведение не отличается от поведения обычного пьяного тупого кретина. «Я и есть тупой кретин, может быть?» - Том тряхнул головой и ударился головой о дверь, пытаясь вытряхнуть оттуда ненужные мысли, которых он избегал целый вечер. Алкоголь не дал забыться, мысли лезли обратно, все мысли и даже те, о которых он не подозревал. Зубы стиснулись, кулак сжался еще сильней и ударил по двери сильно, очень сильно, так, что появилась ссадина, из которой мигом пошла кровь. Дверь отворилась и он с размаху упал на открывающего, головой столкнувшись с чем-то очень твердым, и это наверняка было чьим-то телом, очень костлявым и жестким, как оказалось после того, как Том распластался на остальной его части. - Оооу, - раздалось где-то у уха Слоуна, протяжным хриплым эхом отозвавшись у него в ушах. – Да ты вдрызг, чувак? – хрипло и равнодушно спросил голос. Том продолжал лежать, уткнувшись носом в чужой живот, не делая попыток встать, а тело тоже не двигалось, явно решив чего-то подождать. Том не мог понять кто это. Мысль ускальзывала, оставаясь где-то на краю подсознания, витая в воздухе, досаждая ему, словно надоедливая муха, отчего он поморщился, но не подвинулся ни на сантиметр, забыв про то, что можно поднять голову. Телу, которое лежало под ним, наверняка было неудобно лежать на холодном полу, а падение на тот же пол вряд ли могло быть приятным, но оно оставалось в состоянии полного покоя. Его рука, лежавшая на колене тела, сжалась, потому что ей вдруг подумалось, что определить личность можно, пощупав ее носителя. Рука поднялась вверх и ощупала джинсовую ткань брюк, живот и плоское пространство в области груди, материю футболки на ней, голую кожу, наверняка в районе шеи, кадык, не дойдя до губ, пальцы потрогали острый подбородок с колючей бородой, и Тому пришлось придти к абсолютно и вполне логичному выводу, который мог придти к нему и раньше – он лежит на мужике. И этот мужик – Трент. А самое забавное, что он до сих пор лежит, не двигается, терпит и только иногда хрипло покашливает. - Чувак, если ты уже убедился, что я не Джейн, то тебе лучше встать, - сказал Трент и кажется, собрался вставать. - Хм, стой, - Том поднял взгляд, в темноте уставившись на музыканта. Все было размыто и несмотря на то, что Том давно к темноте привык, он не мог уловить выражение лица. Но оно не было злым. Хотя Том никогда не видел Трента злым, или в ярости, поэтому, наверное, не мог судить. – Где Джейн? - У Дарьи, - выговорил Лэйн тем тоном, который как бы уже только своим тоном подтверждал очевидность сказанного. Том чувствовал себя странно, снова вцепившись в колено Трента. Ему казалось, что если он отпустит Лэйна, то упустит что-то важное, как будто тот мог как-то помочь ему сейчас, прямо сейчас, и если Слоун будет так же сидеть и пялиться на это спокойное лицо, то ему уже ничто не поможет. Ни алкоголь, ни девушки, ни бег пьяным по пляжу Лондейла, ни поездки на разваливающихся тачках на бешеной скорости, ни разговор с Джейн, за которым он пришел сегодня сюда и не получил. Трент смотрел на него странно. Смотрел неотрывно и равнодушно, смотрел прямо, не отводя взгляда, в то время как Том был не в силах даже поднять целиком голову, только бросать на него иногда взгляд исподлобья, после утыкаясь обратно в живот. На мгновение Слоуну показалось, что Трент все понял, абсолютно, прочитав магическим образом его мысли, потому что взгляд его как-то неуловимо изменился. Или просто освещение поменялось и в окно заглянул свет какого-нибудь фонаря, или Трент как-то повернул голову, отчего Тому так показалось. Но он перестал быть уверенным в том, что ему именно показалось, когда Трент выбрался из-под него, встал, отряхнувшись, и протянул Тому руку: - Пошли. * * * Трент не знал, о чем он думал и зачем он сейчас что-то вообще делал. Том смотрел на него с каким-то странным отчаянием, которого он не видел никогда на лице таких парней, как Слоун: у тех парней, что не имеют проблем, которых они не могли бы разрешить, острых на язык и уверенных в себе. Он видел такие взгляды у музыкантов, которые перестали сочинять новые песни – обреченность на лице, которая вгоняла в тоску. После этого «Мистическая спираль» сразу же брала перерыв, потому что Лэйну было тяжко вспоминать эти лица, встреченные им на любом из концертов в тех местах, в которых им удалось выступить. Он не понимал и то, почему сейчас ведет слабо плетущегося парня к себе в спальню и почему ему пришла в голову именно эта мысль, в правильности которой музыкант – почему-то - нисколько не сомневался. Интуиция его редко подводила, и смутная уверенность скоро переросла практически в абсолютную. «Что за отстой». Том ввалился в комнату и в мгновение ока споткнулся обо что-то, скорее всего о какую-то кучу хлама и повалился на кровать, опять упав на живот. Наверное, это было только к лучшему, и Трент даже понадеялся, что тот просто отрубится, заснув, но в следующие пару секунд пьяный парень скинул с себя ботинки и неуклюже забрался на постель, так и не повернувшись. Трент удрученно вздохнул, включив лампу и осветив небольшую часть кровати, с лежащим на ней Томом. Тот практический опыт, что он имел, ограничивался приставаниями от Джесси и минетом от какого-то педика в мужском туалете бара с невспоминающимся названием. Тогда ему просто необходима была разрядка после выступления, а педик слишком очевидно предлагал. Сейчас это было неважно, потому что Трент примерно столько же представлял в теории, сколько и на практике. Хватило ума только откопать какой-то старинный крем среди общего бардака. Он кинул его на кровать, в замешательстве разглядывая Тома. «Я хотя бы знаю, куда сунуть», - в задумчивости почесал он голову и рывком снял через голову футболку. Пауза была довольно длинной, и Трент решил не представлять, что чувствует сейчас Том. Он решил вообще не думать сейчас ни о чем, просто делать и сделал шаг к Тому, поставив колено на кровать и нависнув над ним так, что его цепочка коснулась чужой спины. Трент задрал синий свитер на пару с футболкой и коснулся холодными пальцами чужой кожи, заставляя приподняться и стянуть одежду через голову. Том судорожно сглотнул и зажмурился. Какой толк в алкоголе, если беспокойство одолевает с той же силой, только тело словно непослушная марионетка болтается из стороны в сторону? Он волновался так, что дрожали пальцы, а прикосновения Трента вызывали какие-то дикие эмоции, которые гулко отдавались в каждом нерве, электрическим разрядом в миллисекунды добираясь до мозга. Тому было страшно, противно, немного приятно, но ужасно, а происходящее мало умещалось в голове. Отчаянные попытки выбросить мысли из головы терпели крах. Только знание того, что ЭТО неизбежно и это действительно то, в чем он нуждается, заставляла его подчиняться прохладным жестким рукам, которые абсолютно свободно и без колебаний скользили по его телу. Трент прошелся рукой по голой спине, и холодное железо цепочки неприятно обожгло кожу Слоуна, царапая ее. Музыкант зарылся рукой в короткие волосы, уткнул вставшего на четвереньки Тома в одеяло, заставляя выгнуться, не давая возможности посмотреть на происходящее. Лениво расстегнув пьяному парню ширинку и спустив штаны только наполовину, Лэйн тоже самое проделал и с собой, не напрягаясь и не стянув брюки до конца. Пряжка ремня болталась и звенела, Том вздрогнул и сжал пальцами одеяло под ним, умирая, на его взгляд, от унижения, смешанного с глупым страхом перед болью и недовольством своей беспомощностью. Обильно льющийся на задницу крем, который небрежным движением растерли между ягодиц, тихий звук падающего обратно тюбика и ожидание, в течение которого слышен только еле слышный хлюп и бряцание ремня. Трент решил немного подрочить. Нет смысла трахаться, если член не стоит. Представить что-нибудь достаточно возбуждающее было несложно, но он быстро поймал себя потом на мысли, что ему вполне достаточно посмотреть на выгнутую в ожидании спину, сжатые на одеяле пальцы, склонившуюся голову и голую задницу. Воображаемые картинки оказались не нужны, член стоял, Трент натянул один из презервативов, которые в бесчисленном количестве валялись в разных закоулках комнаты. Он вылил на член остатки крема с приторным запахом лимона, и мог сказать, что вполне готов. Лэйн вздохнул и кашлянул пару раз, сжал твердо чужую ягодицу одной рукой, раздвигая, другой направляя член, надеясь войти без использования пальцев. Сопротивление было сильным, и Трент сжал бедро посильнее, немного нахмурившись от напряжения. Сначала было даже немного больно от жуткой узости, но толкнувшись пару раз, он, кажется, достаточно растянул парня, чтобы двигаться более или менее свободно. Тому хотелось кричать. Было дико больно, хуже этого могла быть только раскаленная кочерга в том же месте. Он с силой кусал щеки изнутри, чтобы хотя бы не застонать. В глазах стояли злые слезы, потому что Трент не переждал и минуты, с ходу входя в него: не жестко и не слишком быстро, но достаточно, чтобы Слоуну казалось, что он умрет в ближайшую минуту. «Дебил, ты сам этого хотел, заткнись, не плачь и терпи, ты же мужик». Насилие, на которое он пошел добровольно, боль, которая застилала глаза, мурашки, которые пробегали от шеи к позвоночнику каждый раз, когда он слышал сорванное дыхание Трента, его очень тихие проклятья, когда чувствовал касание холодных пальцев к новому участку кожи. Он забыл обо всем, а в голове было пусто, как у младенца – ни одной мысли, только огонь боли, что добирался до самых гланд. Трент двигался вперед и назад, сжав немного грубо бедра, иногда проводя холодной ладонью по спине, обязательно зарываясь в чужих волосах на затылке. Ему было хорошо. Не хуже чем с телкой, а Том не стонет и не кричит, только очень неровно дышит и нервно дергается после каждого толчка. Это только распаляло, и в порыве острого желания и возбуждения он решил не сдерживать себя в прикосновениях, наклонившись и коснувшись своей грудью спины Тома, лизнув в плечо. Плечо Тома непроизвольно дернулось, но не от отвращения, а от неожиданности. Том искренне пытался себя убедить, что прикосновения были неприятны, но он еле сдерживал стоны, вырывающиеся из глотки. Боль уже притуплялась и рвала внутренности не таким адским огнем, поэтому ощущения от прикосновений выдвигались на передний план, и он уже готов был поклясться, что, если Трент еще раз коснется его шеи, у него встанет. Сложно было понять, почему ему было приятно, когда в его задницу запихнули член и активно ее обрабатывали. Сложно было думать и он не думал, забывшись, когда горячее дыхание опалило ухо, а чужой рот оставил засос на шее. - Твою мать, - послышалось сзади, и Трент перестал двигаться, сжав только еще сильнее бедра и, кажется, приглушенно застонав, но Том этого уже не расслышал. В ушах гудело, хотелось просто лечь и заснуть, чтобы отдохнуть от боли и напряжения. Трент успел распластаться на нем, явно кончив, и Том из последних сил выбрался из-под него, сморщившись и дав себе сдавленно застонать. Лечь на спину было нереально, и он распластался на животе, мгновенно засыпая. *** Глаза не открывались. Болело все тело, гудели мышцы, он абсолютно точно замерз и с ним рядом кто-то лежал. Веки не разлеплялись, а мозг, казалось, скукожился до размеров грецкого ореха, потому что мысли ворочались медленнее чем черепахи, медленнее, чем любая амеба, которая за сутки не проползет и метра. Когда ему удалось открыть глаза, он увидел перед собой чужую широкую спину, и прежде чем осознание навалилось на него, он пальцами прошелся по позвоночнику, который отчетливо выпирал, натягивая кожу. Плечо Трента двинулось, но он, кажется, не проснулся. Самым отстоем было именно то, что Том все помнил. И чужие руки, и боль, и полную добровольность с которой он пошел на сеанс шокотерапии, чтобы отвлечься от терзаний, которое вызвало расставание с Дарьей. Слоун только через секунду заметил, что он накрыт покрывалом, а Трент лежит с голой спиной, на которой лежит рука Тома. Рука мигом отдернулась, он скинул с себя покрывало и натянул штаны, которые до сих пор были спущены, надел свой свитер и вышел из комнаты, кинув последний взгляд на вечно расслабленное и равнодушное лицо Лэйна. Том чувствовал себя сбегающей проституткой, и это было по-настоящему тупое чувство. Вчера он не думал о том, что может найти себе новую тему для заморочек, просто решив отвлечься от того, что произошло вчера вечером, когда Дарья открыто высказала то, о чем и он думал вскользь, иногда, не задумываясь по-настоящему. Том чувствовал, что это правда, и что все сказанное Дарьей логично и вполне разумно, но мириться с этим было практически невозможно. Терять людей, давая им уйти из твоей жизни без сопротивления, просто понимая, что настало время отпустить, разжать чужую руку и дать ей выскользнуть из твоих пальцев. Ощущения болезненные, вводят в тоску и дают ощутить жуткое одиночество, как будто мигом ты потерял не одного, а сразу всех. Было еще темно и он спустился по лестнице, собираясь выйти незаметно. Однако, смутное тревожное ощущение заставило его обернуться и увидеть сонную Джейн, которая уставилась на него если не удивленно, то довольно шокировано. Том обернулся и ничего не сказав, вышел, не хлопнув дверью, надеясь, что Трент не растреплет все и ему не придётся ничего объяснять Джейн. Если ему вообще придется с ней видеться. Трент открыл глаза сразу же, как только услышал захлопнувшуюся дверь своей спальни. Он проснулся раньше Тома, но почему-то не уходил. Он ощущал покой и еще что-то особенное, практически не двигаясь, понимая, что ему достаточно лишь присутствия Тома, чтобы ловить это чувство. Внезапное прикосновение к спине немало удивило, потому что за вчерашний вечер Слоун трогал его только у порога, когда не знал, что он ощупывает именно парня. Поток размышлений прервался придавливающим его веки сном и Трент закрыл глаза, проваливаясь в беспокойный сон. Ему не снилось ничего и снилось что-то. Он был уверен, что все, что ему сейчас снится, стопроцентно выпадет из его памяти. Это была дорога, фонари и чья-то рука рядом. Ночь, запах мяты и сигаретного дыма, он чувствовал струны под пальцами, а ему в ухо что-то настойчиво говорили, уговаривая возможно, а может просто так, болтовня ни о чем, шепот улиц. Трент проснулся, мгновенно открыв глаза, будто и не спав вовсе. Он не знал сколько проспал и оглядел комнату, выпадая медленно из сна, и закурил, пуская дым, одновременно закашлявшись. Мысли наплывали на его голову словно туман, а он не хотел думать, задумываться, размышлять, заморачиваться. «Плевать на все, кроме карьеры», а Том никак не связан с его карьерой. Но по какой-то причине из головы не вылетает ничего, а стоит закрыть глаза и в мыслях всплывают сдавленные стоны, ходящая ходуном спина, засос на шее прямо под ухом, нервная дрожь Слоуна и его спящее лицо. Лэйн зажал губами сигарету, уставившись в окно, за которым неудержимо светлело. Отпечаток эта ночь в его сознании почему-то оставила. "Ушедши в ночь, Сбежал ты прочь, Оставив мне..." - Гребаный отстой, - комната огласилась громким кашлем. Он затушил сигарету и раздался крякающий звонок, который выдернул его из мыслей. Редкость отвечать на утренние звонки, когда уже рассвело, но еще утро, будучи бодрым и в состоянии ответить. - Алло? - Хэй, это ты, Трент? – голос по ту сторону провода был очевидно нетрезв, но узнать в нем Макса было несложно. - Нет, это Джейн. - Слушай, приезжай в Клаб Глэмор, Танк сдох кажется, мы тут всю ночь просидели, забери нас. Выступление скоро, сразу и поедем. - Хм, выступление на детском утреннике? – музыкант почесал голову, пытаясь вспомнить, говорил ли Макс об этом что-нибудь вчера. - Не, едем во Фремонт, сто миль отсюда. А чего ты так рано встал? - Неважно. Скоро буду, – Трент положил трубку, натягивая зеленую футболку и перстни, которые он решил снять вчера вечером как раз перед приходом пьяного Тома. Он спустился вниз, решив выпить перед выходом немного кофе, без сахара, которого все равно никогда нет. Как и еды, так что он остался без бутербродов и нормального завтрака. - Доброе, - из-за спины послышался насмешливый голос Джейн, и Трент кивнул, молча допивая свой кофе без сахара. Он надеялся, что Джейн не заметила присутствия бывшего бойфренда в его спальне. Сейчас отвечать на такие вопросы хотелось меньше всего. Да и вообще на любые вопросы. – Ты чего так рано встал? - Едем во Фремонт, - хрипло отозвался он, встав и поставив свою чашку в раковину. - Опять? Подвезти не нужно? – Лэйн двинула бровью, подходя к плите, ни на секунду не отрывая от Трента взгляд. - Денег нет, - а это уже ложь, потому что недавно они неплохо заработали на разогреве одной довольно известной группы. - Ну, а что у нас тут Том забыл? – Джейн поставила воду, зажигая газ, тоже, наверняка, решив приготовить себе кофе. Она выразительно посмотрела на него и Трент понял, что проницательная сестра либо все поняла, либо довольно близка в своих догадках к истине. Он подумал, что это даже хорошо, потому что когда Джейн не может понять, то излишне дотошна в вопросах, а он не любит объясняться. - Не знаю, - он пожал плечами, разворачиваясь к ней спиной и направляясь к выходу из кухни. - Он вышел из твоей спальни. - Может быть, – Трент вышел из кухни, хватая чехол с гитарой у порога, больше не сказав ничего и хлопнув входной дверью. Звук утонул в тишине пустой улицы, Трент сел в машину, которая с глухим рокотом завелась раза с четвертого, сделав эффектный уезд невозможным. Он ехал и думал. Он не мог выкинуть все ЭТО из головы, как это делал всегда. Обычная его невозмутимость почему-то пошатнулась, и то, что он вообще над чем-то задумывался и не забивал на это казалось ему нелепым. Трент размышлял, и Том навязчиво расселся среди пыльного бардака из его мыслей. Все это было похоже на бред, и это убивало. Трент провел в задумчивости пальцами по лицу, стряхивая охватившее его наваждение. В голове крутились стихи, вызванные чем-то, что остатком осело в глубинах подсознания. Может быть позже он сделает из этого песню. Пришлось остановиться. Он неторопливо поискал блокнот с текстами на заваленном заднем сиденье, заодно отыскав огрызок от карандаша, который был короче, чем фаланга его среднего пальца. Размашистым почерком написанный стишок на замаранной бумаге завораживал, и он перечитал его раз десять, прежде чем до него дошел смысл написанного. Ошарашенно уставившись на буквы, Трент с удивлением понял, какую ироничную шутку ему подкинуло вдохновение. - Господи, - вышло почти злобно и он швырнул блокнот через плечо, одновременно закуривая, вдавливая педаль газа в пол. – Пошло оно все к черту. Он пустил дым по машине, захлебываясь в кашле. Злость засела между ребер и отчаянно колотила по грудной клетке, разжигая раздражение. Он не умел злиться красиво и масштабно, как это делает большинство музыкантов – так, чтобы искры из глаз и щепки от разбитой о колонку гитары разлетались по сцене. Он так не мог, но стиснуть зубы и пинком открыть дверь Клаб Глэмор ему это не помешало. В баре уже было не тихо. Обычно бары закрывались в такую рань, но почему-то сегодня ночь продлилась до утра, который подбирался ко дню. Играла какая-то музыка, и это было что-то унылое и негромкое. Возле барной стойки стиснулись в кучу Макс, Николас и Джесси, навалившись друг на друга и наперебой что-то обсуждая, загородив какое-то незнакомое ему тело. - Пусть он поедет с нами! – Макс ударил по барной стойке. - Да! – поддержал Николас. - Надо сказать Тренту, чуваки, – протянул Джесси. - Парни… - возникал чужой голос из-под груды тел. - Мы заплатим тебе двадцать баксов, – предложил лысый. - Не хочу я никуда ехать! – продолжал возникать голос из-под Джесси, пытаясь вытащить себя, но из-под объятий, которыми как понял Трент, наградили парня, выбраться было не так просто. - Чувак, когда хреново, надо просто взять и куда-нибудь поехать. Во Фремонте куча красивых телок, – для Джесси это был неоспоримый повод туда съездить. - И посмотришь как мы выступаем, – с энтузиазмом высказался Николас. - Развеешься и забудешь всю эту хрень, чувак, – протянул длинноволосый. - Мы заплатим тебе двадцать баксов, - повторил Макс. - Не могу я. Черт. Вас. Побрал. - Трент подошел и уже узнал этот голос, узнал спину и синий свитер, который тот не переодел, руки, которые недавно цеплялись за его плед – все те мелочи, из которых можно составить несложную картинку целого человека. - Почему нет? – вопрос вырвался раньше, чем этого захотел Трент и вся группа обернулась к нему, исключая Тома, который не обернулся вместе с ними. – У нас нет машины. - А что с твоей? – выпалил Макс, выглядывая, но не разжимая из объятий Тома, как собственно и остальные. - Она не заводится дважды за день. Хриплый голос раздался за его спиной и вдоль позвоночника пробежал табун мурашек – миллионы маленьких потных ножек, что в миллисекунды добираются из одной точки тела в другую, неумолимо заставляя вздрогнуть. После того как Том сбежал из дома Лэйнов, он направился в бар. Вариантов больше не было, и он даже не планировал пить, просто оклематься и немного привести себя в порядок – чтобы придти домой не таким потрепанным и с походкой попроще. Там он встретил троих пьяных музыкантов и почти не заметил, как те разболтали его за стаканом пива вплоть до разбора его проблем и способов их разрешить. В баре было пусто. Том был абсолютно уверен, что для того чтобы решить выслушать чужие проблемы с таким неподдельным интересом нужно просто помирать со скуки и быть жутко нетрезвым. Слоун не любил ныть, не любил раскисать, ненавидел, когда это делали другие, но в этот раз, все слова вертелись на кончике языка и ему казалось, что стоит хоть кому-нибудь спросить как у него дела – он все расскажет. Ему это нужно. Ему многое нужно сейчас, потому что у него проблемы. И в связи с тем, что не может справиться с ними самостоятельно, постоянно прибегает к чужой помощи, за что его высокая самооценочная планка с каждым разом падает все ниже и ниже, а болото запарок не становиться меньше. Он не понимал, что с этими парнями, но скорее всего им было действительно скучно и хотелось кого-нибудь достать – они сами просили рассказывать дальше. Том не называл имен, но ему казалось, что все и так очевидно, но, кажется, никто из этих музыкантов не обладал достаточной проницательностью, чтобы уловить – с большинством из этих людей они знакомы исключительно хорошо. Облегчение пришло, но он знал, что оно не продлится долго. Довериться первым попавшимся людям, разболтав обо всех переживаниях. «Я превращаюсь в слизняка». Трента с ними не было и Тома это несколько успокаивало. Он не должен с ним видеться. Не сейчас. Он даже не придумал еще, что можно такого ему сказать, чтобы это не выглядело оправданием. Не выглядело чушью. Вообще в его планах было вообще ни о чем ни говорить, просто оставить это, потому что Трент не любит задавать вопросов – ему это не нужно. Но встретиться с ним сразу же было выше его сил. После того, как он выслушал все ободрительные и вполуха прослушанные советы от музыкантов, вплоть до обниманий, он как мог пытался улизнуть, боясь, что появиться Лэйн. Это же Мистическая Спираль, они либо все вместе, либо по отдельности. Том вздохнул. Он мог возразить, он знал, но не возразил ни на секунду, просто замолчав и повернувшись лицом к Тренту. Он не мог сказать, что у него перехватило дыхание, но то, что он его задержал было очевидным. Теперь все в этом человеке казалось ему другим и Слоун даже пару раз встряхнул головой, чтобы заставить исчезнуть это наваждение, которое наваждением не было. Парень не поднимал головы, не слушая то, о чем говорили люди вокруг, растворившись в том безвоздушном пространстве, который не дает услышать хоть что-нибудь, когда ты глубоко ушел в себя. Этот человек причинил ему адскую боль, зализав ему рану, и заглянуть ему в глаза казалось невозможным. Это как содрать с себя заживо кожу, оголить провода своих мыслей, это дико и за гранью его возможностей. - Мы дадим ему тридцать баксов, да, - кивнул головой Макс и разжал из крепких объятий Тома, что мгновенно сделали и остальные. - Мы же попользуем твою тачку, чувак, но зато заплатим больше, - пояснил Джесси. - Ладно, - Том услышал свой голос из-под толщи окружившего его вакуума и поднял взгляд. На него смотрели черные равнодушные глаза Лэйна, которые уже не казались ему такими равнодушными, но смотрели все также сквозь него. Новая волна мурашек прошла по его телу и он присел на ближайший высокий стул. - Валите на улицу, - Трент отдал гитару Джесси и тот без слов взял, хватая и свою. Николас схватил часть барабанной установки и уволок ее за собой, чем вызвал возмущение Макса, но тот разумно решил подождать до улицы и утащил остатки оборудования за собой на улицу. Когда выпадает такой шанс без особых затрат уехать из города, нужно действовать быстро. И быстрее в два раза, когда Трент ТАК смотрит, а те кто попадается под этот взгляд не по своей воле, должны валить. Немедля. Трент продолжал смотреть и Том не заметил, как тот усаживается рядом и закуривает. - Ты сбежал, – Лэйн не смотрел, разглядывая бутылки с виски напротив себя. - Слушай, давай просто останемся друзьями, ты же понимаешь… – он не это хотел сказать. Не это. Все что угодно за исключением этого, любую более банальную и убогую чушь, за исключением этой. Тому было интересно, куда подевался в нем тот адекватный и здравомыслящий Том, который периодически вытаскивал его из таких передряг, рассудительный, который глядел в корень всех отношений и никогда не ошибался. Теперь голова была пуста, теперь он не понимал людей, потому что не мог разобраться в себе. Все стало безумием и сейчас, заглянув в лицо повернувшегося к нему Трента, он ничего не понимал. - Нет. – с Тома все-таки содрали кожу и затолкали ему в рот, потому что ответить на этот взгляд и хриплое твердое «нет» невозможно – там в конце стоит большая и жирная точка. Его грубо взяли под руку и холодные перстни больно впились в кожу. Его ведут через пустой бар, где из углов на него пялятся пьяницы, а он не успевает сопротивляться, потому что кажется, что все это произошло за две или три секунды. Его впихивают в мужской туалет и втискивают в темный угол, толкнув, и он уверен, что Трент его ударит. Трент бьет сильно, бьет больно и щека вспыхивает острой болью. Том больше ни о чем не думает, а его рука тяжелеет и бьет куда-то в район чужой груди – Лэйн отстраняется и немного склоняется от перехватившего дыхания. Левый кулак летит в лицо Лэйна, но промахивается и в живот ему врезается чужое острое колено, выбивая воздух из легких, а штаны Трента пачкаются багрово-красным сгустком крови, смешанным со слюной. Слоун отходит на пару шагов назад, когда его прекращают пинать и успевает увернуться от летевшего в лицо кулака Трента, уже разогнувшись после ударов в живот. Том целится в глаз и попадает в нос, второй удар приходится на солнечное сплетение, третий на ухо, но четвертый замах только разрезал воздух и вот уже он за волосы прижат лицом к прохладной плитке, размазывая собственную кровь по желтому кафелю. Руки уже сцеплены сзади, и попытка пнуть Трента обернулась только попыткой. - Дерьмо, - Том сплюнул кровь на пол. – Чего ты от меня хочешь? Трент не знал чего хотел, в этом была проблема. Он ударил, потому что Том его бесил. «Друзья»? Они не друзья. Они и не любовники, уж точно, потому что один трах этого не обеспечивает. Они друг другу никто, просто гребаные знакомые, но Лэйн понимал, что не может себе позволить просто взять и остаться друг другу никем. Он скорее придушит Слоуна, изобьет его сейчас до полусмерти, все лучше, чем просто нелепо разойтись. Зажатые в пальцах волосы, точно так же, когда он зарывался в них сегодня ночью. Засос, который до сих пор оставался отметиной под ухом, не такой яркий, уже потемневший. - Я нихера не знаю, - пальцы разжимают волосы, левая рука отпускает запястья и разворачивает к себе искаженное раздражением лицо. Том смотрит, и во взгляде нет больше затравленного зверька, нет отчаяния, нет испуга. – Мне с самого начала нужно было тебя побить. Рука скользит к щеке, а большой палец требовательно втискивается между сжатых губ и Том открывает рот – может быть он хотел что-то сказать, но это не имело сейчас такого большого значения. Трент склонился, нависая над ним, резко сомнув чужие губы своими. Привкус крови во рту, чужой и собственной, ее запах, щекотавший ноздри, будоражащий сознание ответ на поцелуй. Руки музыканта скользнули ниже и остались в районе чужих бедер, а Тому уже было плевать абсолютно на все. Был чужой язык и горячее дыхание в перерывах на глоток воздуха, острые зубы и потрескавшиеся губы, щетина, которая колола подбородок, пол, что уходил из-под ног из-за разрядов удовольствия, которые взрывались в мозгу маленькими фейерверками. Так не было с Дарьей, так не было с Джейн, и не могло быть, потому что это не Трент, который сначала пожалел, потом злился и бил, а сейчас так дико целовал. Лэйн чувствовал жар чужих губ под своими и понимал, что на чердаке с перевернутыми пыльными стопками его размышлений, мыслей и чувств Слоун расселся очень комфортно и основательно, и выкинуть его оттуда будет очень нелегко. Он и не будет. *** Они приехали во Фремонт задолго до ужина, несмотря на то, что нагруженная машина Тома плелась со скоростью 40 миль в час и добрались они до города чуть меньше, чем за три часа. Но было все равно. Во время поездки Трента посещало странное чувство – когда ты абсолютно не смущен, и нисколько не стыдишься, но вот на человека, который сидел за рулем, посмотреть не получается. Шею будто заклинило и Трент никак не мог повернуть головы, напевая тот самый стишок, который написал сегодня утром в машине. «Разложился труп безразличия». За окном текла бескрайняя равнина и Трент курил в окно. «Потерял былое величие». Том странно дернулся и даже как будто замедлил машину. "Твоими выдохами дышу я". Парни спят на заднем сиденье, а Макс храпит. "Ты лишил меня бессердечия". Пальцы отбивали такт, Лэйн решил придумать вторую строфу. К нему вернулось то чувство, которое он испытал утром, когда лежал рядом со спящим Томом. "Я чувствую с тобой магию"... - Прекрати, ты мешаешь мне ехать, - Том тогда и правда скинул скорость, поэтому Трент перестал петь. - Прости. Ну, ты знаешь, вдохновение, - Трент все-таки посмотрел с ухмылкой на Тома, но тот невозмутимо продолжил вести машину. Слоун надеялся, что Трент никогда не узнает, что когда он смущается, у него краснеет шея, а не щеки. А Трент надеялся, что там где они остановятся не будет скрипящих кроватей.