Снова и снова. Бесстрашно и навсегда.

      Хэпберну было шесть лет, когда он впервые спросил родителей о том, как они познакомились. То есть, технически, он задал вопрос Папе, пока тот укладывал его спать. Папа всегда укладывал их, несмотря на то, что Хэпберн вполне мог заснуть без поцелуя на ночь. Он был большим мальчиком, большое спасибо! Но Папа всегда очень поздно возвращался после своих выступлений, и Хэпберн был достаточно великодушным для того, чтобы позволить ему убаюкать себя. Обычно Папа приходил домой, как раз когда Папочка заглядывал в ванную, чтобы проинспектировать только что почищенные зубки Трэйси и Хэпберна, и, сообщив, что они прошли досмотр, отправлял их в комнату, легонько шлепнув по попкам.       В ту ночь Папа был особенно счастливым и смеялся, когда заскочил в дом и поцеловал Папочку (так громко и противно, как они делали, когда обнимались на диване во время вечернего просмотра фильма). Папочка посмотрел на него, широко улыбнулся и спросил: «Как дела?». Папа только пожал плечами, подмигнул и объявил, что пришло время ложиться спать. Хэпберн терпеливо дождался Папы, а затем озвучил свой вопрос без лишних размышлений. - Пап, как вы с Папочкой встретились? Папа слегка нахмурился, но он не выглядел расстроенным. Наоборот, он улыбнулся и, склонив голову влево, поинтересовался: «Есть какая-то особая причина, почему ты хочешь знать?». Да. Хэпберн был почти уверен в том, что хотел попросить свою девушку выйти за него замуж на следующий день, но сначала-то ему нужно было убедиться, что они родственные души, как его родители. - Нет, мне просто интересно. Несколько секунд стояла тишина перед тем, как Папа улыбнулся и сказал: «Ну, это было достаточно давно, я могу спутать некоторые детали». - Это не важно, если ты правильно представишь общую картину, - Хэпберн закатил глаза и Папа засмеялся, как делал всегда, когда, по его словам, Хэпберн говорил что-то «экстра-умное». - Что ж, я был юным, наивным интерном в, эм, «Vogue»… И мой босс был очень злой. Настолько злой, что все боялись его, включая меня, потому что мне очень нужна была та работа, а он мог уволить меня, если бы я сделал что-то неправильно. Но он был канадцем, и однажды у него забрали Визу и… - Что такое Виза?» - Это что-то вроде разрешения жить в нашей стране для людей, приехавших из других. В общем, если ты вступаешь в брак с гражданином Америки, Виза тебе больше не нужна. Так что он сказал людям из иммиграционной полиции, что мы собираемся выйти друг за друга, и заставил меня ему подыграть в обмен на работу и возможность повышения. Конечно, были некоторые проблемы: те люди не сразу поверили, и нам действительно пришлось притворяться. Я вынужден был даже позволить ему приехать на день рождения дедушки Бёрта и представиться всей моей семье. Но потом… Думаю, где-то посреди нашей лжи, он начал по-настоящему заботиться обо мне, потому что, поняв, насколько неправильно всё это было… он просто смирился с тем, что ему придётся вернуться в Канаду и рассказал всю правду. Он даже повысил меня. Однако вышло так, что, задумавшись над тем, что он совершил, я понял, он был для меня куда важнее, чем я думал. И…Вообще-то я хотел выйти за него замуж. Я так и сделал. Я вышел за твоего Папочку, чтобы он мог остаться здесь и полюбить меня. - Ох. - Теперь ты знаешь, - Папа улыбнулся и дотянул одеяло Хэпберна до его подбородка. Он наклонился и поцеловал его в лоб. – Я счастлив, что решил выйти замуж за Папочку. Спокойной ночи, мой сладкий. Приятных снов. Хэпберн проследил взглядом за Папой, покидавшим комнату, и заметил, что Папочка прислонился к дверной раме. Выглядел он довольным (как, к примеру, когда наблюдал за тем, как тётя Рэйчел учила Трэйси петь, и та плакала порою, потому что, по её словам, «это просто большое разочарование”). - Разве это не сюжет "Предложения"? – Папочка спросил шёпотом, и Хэпберн подумал, что, возможно, не должен был этого услышать. Но Папочка не казался злым или озадаченным, просто довольным собой. И Хэпберн закрыл глаза и уютнее вжался в мягкий матрас, в то время как Папа хихикнул и вышел из комнаты.       И только когда он, было, почти уснул, Хэпберн вспомнил, что Папочкины родители были из Огайо, так же как и Папины. Его Папочка точно не был канадцем.

***

      На следующий день он уговорил сестру спросить у Папы, как их отцы познакомились, а сам приложил к стене между их комнат стакан и прислушался (это и вправду работало, он проделывал такое раньше). Той ночью родители встретились, когда у Папы были проблемы с карьерой журналиста, и ему не везло во всех аспектах жизни, включая парней, потому что он был влюблен в своего босса, который флиртовал с ним и всеми, на кого падал взгляд. А тетя Рэйчел попыталась свести его с её двоюродным братом, который, на первый взгляд, казался невероятно скучным, но позже оказался любовью всей жизни для Папы. Когда Папа пожелал Трэйси спокойной ночи, Хэпберн бросился в кровать, не закрыв дверь в свою комнату, как раз в нужный момент для того, чтобы услышать, как Папочка сказал: «Быстрее возвращайтесь в кровать, Мистер Джонс». Что, конечно, не имело никакого смысла, ведь ни одного из его родителей не звали мистер Джонс.

***

      В конце концов, школьные тесты и футбольные тренировки взяли верх над ним, и он забыл о тайне истории любви его родителей. Он никогда даже не задумывался об этом, пока два года спустя не услышал, как отцы рассказывали их историю новому знакомому. Вот только в ней не было ничего о Канаде или неприятных боссах-журналистах. На этот раз всё заключалось в том, что они присутствовали на нескольких свадьбах общих знакомых, и тот, с кем они говорили, смотрел на них с усмешкой, но и Папа и Папочка клялись, что это правда. Хепберн тоже подумал, что эта история была реальной, пока не нашел DVD с фильмом под названием «Четыре свадьбы и одни похороны». Ему было восемь в то время, он мог узнать ложь, когда видел её. Он всё же должен был признать, что это была правдивая ложь, а родители были хорошими лжецами.       Являясь слишком любопытным, Хэпберн не хотел предъявлять им их враньё, а решил оставить отцов в покое, в надежде услышать ещё более невероятные истории. Однажды он слышал о серии судьбоносных столкновений во время пробежек в Центральном парке, в другой раз это был случай с перепутанным сидением в самолёте.

***

      Когда ему было четырнадцать, Хэпберн спросил снова, только потому, что он ужинал наедине с Папочкой, в то время как Папа повёл его сестру в магазин за платьем для её концерта на грядущей неделе. Его Папочка долго смотрел на него, а потом пожал плечами и сказал, что он был певцом на свадьбе и, в конечном итоге, влюбился в одного из женихов. - К счастью, он тоже влюбился в меня, прежде чем сказать «да» кому-то другому, - Папочка пожал плечами и продолжил потягивать апельсиновый сок. - Почему я не знаю, что Папа был обручен с кем-то до того, как встретил тебя? - Мы оба были в отношениях до того, как сошлись, просто это не тема, которую мы обычно обсуждаем. - Ммм.

***

      Полгода спустя они стояли с сестрой позади их родителей, пока те беседовали с агентом по недвижимости, показывавшим им, по правде говоря, удивительный дом. Как и все агенты по недвижимости, она была мила, чрезмерно мила. Пыталась войти в их доверие, изображая интерес к их жизни, семье. Естественно, она спросила о том, как они встретились. Трэйси и Хэпберн смотрели на то, как уверенно их родители лгали. - Зачем они это делают, - простонала Трэйси. Ей было неловко, но она не была зла. Хэпберн повернулся к сестре и свёл брови в недоумении. - Ты знала? - Конечно же, я знала. Ты что, думаешь, у меня мозг не работает? Папа сказал мне, что они познакомились, когда им было за двадцать, но какое-то время спустя я нашла их фотографии на выпускном. Там они оба. Они выглядели просто смешно, кстати говоря. - Ох, - сказал Хэпберн. – И какой же это фильм сегодня? - Я не знаю. Но это не всегда фильмы. Один раз Папа сказал, Папочка был баристой в кофейне, и они флиртовали друг с другом месяцами, пока Папочка не написал свой номер на Папином стакане. А однажды Папочка сказал, они встретились, пробуясь на одну и ту же роль на Бродвее, и Папа так понравился ему, что он фактически отказался от участия, чтобы они могли быть вместе без соревнований. - Тьфу, они такие глупые.

***

      Два дня спустя, когда тетя Рэйчел прибыла в город, они спросили её. Она улыбнулась, как будто знала обо всех других историях, а затем пожала плечами и сказала: "Ваш Папа был паршивым шпионом, а ваш Папочка - очаровательным солистом школьного хора". - Они встретились благодаря всем этим хоровым штучкам? - Вы этого не поняли? Серьёзно, я разочарована. Вы не заметили, что все старые друзья ваших родителей были в хоровом кружке? – закатила глаза Рэйчел и вновь улыбнулась, она выглядела молодо и мечтательно. – Они были влюблены со времён старшей школы! Они – доказательство того, что не всегда юношеская влюблённость терпит крах и угасает, - добавила она с затуманенными воспоминаниями глазами, вставая с дивана. – Я заварю чай. Вы хотите? Они кивнули только потому, что не знали, что необходимо было сделать в момент, когда их тётя выглядела так, как тогда. Сплошные ностальгия и вздохи. Всё же, она вернулась с улыбкой на лице. - Знаете, теперь, если они запретят вам идти на свидания, вы всегда можете спросить, как бы они чувствовали себя, не имей они возможности видеться. Они были едва старше вас, когда познакомились и начали встречаться.       Остался лишь один вопрос: «Зачем?»

***

      На следующий день Хэпберн терпеливо смотрел, как его родители строили друг другу влюблённые глазки, сидя напротив друг друга на диване. Папа читал какую-то книгу, а у Папочки в руках были бумага и ручка, но ни один из них не уделял делам должного внимания, они продолжали заигрывать, соприкасаясь лишь ногами. Это было противно, серьёзно. Он думал над тем, чтобы спросить их об этом, но полагал, что у них были свои причины на неразглашение своей истории. С привычной удачей Хепберна, правдой могло было оказаться что-то невероятно приторное и тошнотворное, так или иначе. Может быть, они были всего лишь парой придурков, для которых это казалось безобидным развлечением, может быть, это было что-то другое. Но они сказали бы ему, если бы это было важно. В тот момент он громко кашлянул, напугав Папочку так, что тот упал с дивана.

***

      Только много-много лет спустя, когда он вынужден вернуться домой на некоторое время, чтобы помочь Папе ухаживать за Папочкой (рак сделал его слишком слабым, и все, что они могут делать, это ждать и помогать Папочке потихоньку справляться), он нечаянно подслушивает их. Папа лежит на кровати рядом с Папочкой, как они всегда делают во второй половине дня. Хепберн привычно сидит прямо за дверью и слушает, как они говорят. Он всегда любил смотреть, как они обходятся друг с другом, даже когда они казались ему противными. Солнечный свет струится через окно, и все золотое и красивое. По крайней мере, так Хепберн запомнит этот момент. - Ты ведь вспомнишь меня опять в этот раз? – спрашивает Папа. Его голос спокойный и пропитан любовью. - Конечно, - отвечает Папочка в момент, без раздумий, несмотря на то, что они очень долго молчали. – Я точно знаю, Курт. - Тогда я буду ждать. - Я думаю, в этот раз ждать придётся мне, - смеётся Папочка и начинает кашлять. - Что ж, тогда я найду тебя, я обещаю, - уверяет Папа. – Я не остановлюсь, пока не найду тебя вновь. - Снова и снова, - бормочет Папочка. - В каждой жизни. Хэпберн хмурится: до него, наконец, начинает доходить смысл беседы. - Всегда. Не важно, кто мы и где мы. Всегда будешь ты. - Мы. Всегда будем мы. «Боже, они просто нестерпимы!» - думает Хэпберн. Молчание затягивается, а потом Папа спрашивает: «Как думаешь, что это будет на этот раз?» Попочка тихо смеётся, и Хэпберн предполагает, что он пожимает плечами как обычно. - «Ноттинг Хилл» - по-прежнему лучшая романтическая комедия. Папа смеётся, и Хэпберна озаряет. - Всё равно… Мне нравится, что у нас есть своя личная история. Наша собственная и очень личная история. И она моя самая любимая на все времена. - Ммм. Нет. Будет ещё лучше. Я знаю. - Как? - Я сказал. Я вспомню тебя, и в этот раз… Я буду знать, как любить тебя ещё сильнее. - Невозможно. После этого Хэпберн больше не может терпеть. - Черт побери, вы, ребята, просто невыносимы. Вы уверены, что это рак, а не диабет? Он ругается, когда входит в комнату с лекарством и стаканом воды в руке, и два старика сотрясаются от безудержного смеха. В конечном счете, после того, как пелена горя проходит, они спокойны от того, что Папочка умер именно так - смеясь, счастливый, выполнив всё важное. В итоге, Хепберн думает, их финал был самым счастливым концом любой любовной истории, из всех, что он когда-либо видел. Опять-таки, возможно, это не конец. Может быть, их история никогда не закончится. В конце концов, они ещё должны были найти и любить друг друга снова. И снова. Навсегда.