You are my family (Ты моя семья)

Мы будем встречаться с тобой в Праге. Мы поедем с тобой в Карлсбад и будем прятаться от любопытных туристов. Ты наденешь капюшон, пряча волосы, наденешь очки на пол лица и огромную джинсовую ветровку, ведь ты так отвык от внимания, от узнаваемости, от людей, которые знают, КТО ты такой и которые, несмотря на пройденные годы, все ещё помнят тебя как легендарного и неповторимого гитариста. Тебе нравится Европа, но в Калифорнии спокойнее. А мне нравится твой солнечный штат, но моя душа не может покинуть старый город. Мы – заложники обстоятельств и единственное, что спасает нас – встречи, пусть не частые, но периодические встречи. Ты встречаешь меня на Карловом мосту и долго-долго обнимаешь, не отпуская, не ослабляя объятий, а я, прижимаясь к тебе, думаю, как бы не разрыдаться и не дать слабину. Я так скучала по тебе, я так ждала этой встречи. И я знаю, ты ждал тоже. Ты ждал, так же как и я ждала. Ведь мы отсчитывали минуты, часы до нашей встречи и вот мы здесь, вдвоём, на НАШЕМ месте и, знаешь, будто весь мир остановился, только для нас двоих. И ты улыбаешься так же искренне, как и раньше, и словно не было расставания в полтора месяца, будто не ты улетел сорок пять дней назад, будто не я провожала тебя в аэропорту со слезами на глазах. Это все было не с нами или… все же было? Прохожие спешат по своим делам, кто-то домой, кто-то на вечернюю смену, кто-то на свидание или деловые переговоры, все куда-то бегут, стараются побыстрее закончить/начать дела. Туристы, прибывшие из далёких стран, стараются разглядеть город, запомнить его, спешат увидеть и запечатлеть все в памяти. И только мы никуда не спешим. Мы стоим, ровно как и полтора месяца назад, ровно как и три месяца назад, как и полгода назад… мы стоим на НАШЕМ месте, и ты прижимаешь меня к себе и, знаешь, мне больше ничего не нужно. Мне нужен рядом ты, родной, улыбающийся, здоровый. Мне важно видеть твою улыбку. Мне важно каждое твоё/моё прикосновение, каждый твой жест. И я коплю всё это в себе, сохраняя, словно файлы на жёсткий диск и, знаешь, когда мне особенно плохо и одиноко без тебя, я проматываю воспоминания в голове подобно фильму и лёгкое ощущение, что ты все равно рядом где-то здесь, где-то со мной – оно всё равно появляется. И на губах непроизвольно возникает лёгкая улыбка. У нас забронирован столик в ресторане на восемь и мы, никуда не спеша, отправляемся в твоё любимое заведение в этом городе. «Попроси, чтобы приготовили кнедлики* в этот раз, только вегетарианские, обязательно!» - напоминаешь мне ты по телефону, и я быстро мчусь и даю спецзаказ шеф-повару Лукасу, который обожает тебя больше всех других посетителей. Ты заходишь в уже привычный зал и, оглядываясь, спрашиваешь: «Ты обновила интерьер? Что-то изменилось с моего последнего приезда», - приглядываешься внимательно, пытаясь понять, что же тут не так, а я, хохоча и продолжая обнимать тебя, тихо комментирую: «Проводку поменяли, свет ярче стал и столики», - я указываю на два у стены, - «поменяли местами». Ты улыбаешься, а я удивляюсь твоей внимательности и наблюдательности. Йол, который не первый год работает в ресторане метрдотелем, провожает нас к столику у окна и с улыбкой на устах удаляется на своё место. Пока мы ждём наш заранее составленный заказ, ты рассказываешь мне про работу, про свой удачно запущенный бизнес-проект, про Билла, который открыл школу-студию вокала, немного упоминаешь про его молоденькую девушку, которая по уши влюблена в твоего брата, что тебя забавляет, а меня смешит. Я хохочу, вспоминая младшего Каулитца и не сразу замечаю, как к столику подходит сомелье, а за ним и сам Лукас с твоими кнедликами и моей рулькой. Ты рассказываешь мне обо всем, что успело произойти в солнечном Лос-Анджеле за последние полтора месяца, а я рассказываю о своих успехах, упоминаю родителей, которые хотят увидеть тебя снова, бурчу на твою небрежную бороду и обещаю побрить тебя, а ты смеёшься и невольно поправляешь колечко в губе, которое, по твоим словам, ты не снимешь никогда. Все наши встречи особенны, каждый вечер, что перетекает позже в ночь, каждое мгновение, проведённое вместе. Ты зовёшь наш союз «маленькой семьёй» и, гуляя по Вацлавской площади, ты неожиданно заводишь серьёзный разговор. И всю твою решимость я читаю в глазах, я вижу её в каждом твоём действии. И в том, что ты уверен в своих словах – ни малейшего сомнения. Начинаешь издалека, говоришь что-то про Сейшельские Острова, про дом у океана, а я ударяю тебя кулачком в плечо и смеюсь, называя это все несерьёзным. Резко останавливаешь меня, берёшь за руки и смотришь в глаза. «Настало время сказать тебе это», - и я внимаю, улавливая что-то отрывками и не веря в происходящее. «Мы устали оба… Мы должны… Тебе там понравится… Одна цель: забрать тебя… Мне нужна наша семья» - отрывки доносятся до моего сознания, а я не верю, не верю, что это происходит! Не верю, что кто-то из нас все же решился на этот разговор. Здесь и сейчас. Решился… «Давай уедем отсюда... Я обговорил все со своей командой, давай поживём для себя, только ты и я. А знаешь, что я хочу? Знаешь?» - внимательно, глаза в глаза. Я мотаю отрицательно головой, физически не получается и слова выдавить. Он выжидает паузу. «Я хочу сына, слышишь? Нашу копию, чтоб как у Гео пацан был, чтоб по дому бегал и крушил всё на своём пути, чтоб приходить домой и слышать громкие визги и его «Папа пришёл!» Мне уже тридцать шесть, не пора ли задуматься?.. мы с тобой добились всего чего хотели, ты помнишь?.. ты подумаешь?.. Ты дашь мне ответ?» Смотрю внимательно в миндалевидные глаза и молчу. Не сомневаюсь ни на секунду в твоей искренности. Улыбаюсь как-то совсем глупо. Ты тянешь меня за руку вперёд, продолжая движение. Даёшь мне время подумать, не торопишь с ответом. Ты все понимаешь и за это я люблю тебя ещё больше. Я люблю тебя. Я.люблю.тебя. Кнедлик* - Отварное изделие из теста или картофеля. Кнедлики варятся в воде или на пару. Кнедлики могут быть с какой-либо начинкой или без начинки. Они формуются в шарики или батон.