***
После той битвы прошел почти месяц. За это время мы более менее поправились. Правда… раны остались, и я не уверен, что они пройдут… У Сплинтера после нашей битвы начало пошаливать сердце. Мы все за него очень волнуемся. Даже не представляю, что с нами будет, если его не станет… Сегодня я как обычно встал пораньше, чтобы потренироваться. Да, раньше только наш Бесстрашный вставал рано. Но теперь все изменилось. Мной начала овладевать жажда мести. Я хочу отомстить своим врагам за все страдания, за братьев… Тренировка прошла обычно: бег, разминка, груша. После тренировки я подумал, что неплохо бы перекусить и пошел на кухню. Открыв холодильник, я увидел, что там осталось совсем немного пиццы и одна бутылка газировки. Взяв все это, я пошел к телевизору. Включив его, я принялся за еду, но через некоторое время понял, что не чувствую вкуса и не понимаю, о чем говорят. Звуки доносились до меня словно из далека. Я хотел было мотнуть головой, чтобы рассеять эту непривычную глухую стену, как услышал чей-то всхлип. Я удивился: не каждый день услышишь в логове чьи-то всхлипы. Я прислушался и определил, что звуки доносятся позади дивана, на котором сидел я. Скептически изогнув несуществующие брови и заглянув за диван, я увидел своего самого младшего брата. Я с удивлением увидел у него на щеках влажные дорожки слез. Обычно веселый младший брат сейчас просто… плакал. - Эй, Майки, – окликнул я его. – Ты в порядке? Он вздрогнул и поспешил вытереть слезы. - О, Раф…да все в порядке… – слегка дрожащим голосом говорит он, с трудом выдавливая из себя улыбку. "Почему он всегда улыбается? Ему же сейчас плохо. Зачем скрывать свои настоящие чувства?" – подумал я, видя его неестественную улыбку. - Я тут просто… думаю. Он хотел снова что-то добавить, но не смог, так как я одним прыжком перемахнул через диван и сгреб его в охапку, прижав к себе. - Скажи мне, что случилось, – это было так не похоже на меня: все эти объятия и утешения, но я не мог просто смотреть на то, как терзается мой младший брат. Я почувствовал, как он уткнулся мне в грудь, и услышал тихое всхлипывание. - Я… я боюсь… что однажды… мы не вернемся, – в перерывах между всхлипываниями прошептал он. – Я… я не могу перестать думать об этом. Я успокаивающе погладил его по панцирю. - Не надо, Майки, не беспокойся, мы больше никогда не проиграем, мы всегда будем рядом…***
Уложив Майки спать, я решил незаметно выскользнуть из логова. Легко пройдя по канализационному лабиринту, я наконец дошел до заветного люка. Открыв крышку, я оказался на улице Нью-Йорка. Так как здесь был тупик, то людей тут почти не было и можно было, не привлекая внимания, забраться на крышу, что я и сделал. Подойдя к ее краю, я сел, свесив ноги вниз. Я не боялся, что меня увидят. Людей на этих улицах было не так уж и много. То, что я видел, было для меня небольшим шоком. Нет, я видел плачущего Майки, но это было так, по пустякам и давно… в детстве. Вздохнув, я посмотрел на ночное небо, усыпанное тысячами, может даже миллиардами звезд и тихо, словно боясь, что меня услышат прошептал: - Я буду рядом, Майки, и всегда буду защищать тебя и братьев до конца.