Цвета спаржи

Перед прочтением прошу посмотреть видео (в прим. автора), ну или после. *** Обеспокоенный взгляд этих невозможных глаз цвета спаржи перебегал от одного ученика к другому. Да-да, Стайлз сверялся с цветовой таблицей в Гугле (нет, ну кто бы мог подумать — спаржа?) — главное, Дереку теперь не проболтаться, хотя, его может утешить сравнение с верхней частью этого растения (Стайлз может родословную хоть до седьмого стебля набросать, столько он теперь об этой несчастной траве знает), которое считается деликатесом (а вот с этим может поспорить уже шериф). Солнечная пыль крутилась в воздухе. Такая же солнечная, как волосы этой Рейес и такая же непостоянная, как эта девчонка. Единым плавным движением она, словно ртуть, оказывается в машине. Неужели не может простить слов о том, что ей никогда не занять места Лидии в иерархии школы? Стайлз не хотел её обидеть, просто... Лидия — она и правда, как королева, истинная. А Эрика по типажу больше походит на... скажем, фаворитку короля, придворную даму, опутавшую весь дворец сетями своих безобидных и не очень интриг. А теперь вот сидит, и в глазах её, будто в расплавленном на этом дурацком солнце шоколаде, плещется самодовольная усмешка, да так, что через край — и прямо на губы, чтобы переплавиться за мгновение в ещё более самодовольную улыбочку;хоть сейчас бери, собирай её с этих полных, вызывающих губ и продавай оптом азиатам вместо любимых ими засахаренных насекомых — столько в ней сладкого яда. О, ну конечно, а беспокойство в травянистых глазах сменяется лукавым прищуром, стоит только им заметить того единственного зрителя, ради которого всё и затевалось. Брось, Дерек, премьера сорвана — я ещё до начала спектакля сидел в тени зала. А, так мы всё же решили доиграть до конца? Молодец, возьми косточку, мой любимый хмурый волчонок — ухмылка вышла на ура, первые ряды в восторге, да и солнечные очки оказались как нельзя кстати, используемые почти по назначению, спрятали настоящий взгляд твоих глаз. Наверняка, они сейчас цветом как раз как верхушка спаржи, они ведь у тебя всегда темнеют, когда ты расстроен... *** Пыль теперь не солнечная. Это дорожная грязь, осевшая на волосах Эрики. Это земля, обнявшая тебя мелкими россыпями своих частиц, словно нетерпеливая новобрачная, которая знает, что ещё чуть-чуть и ты будешь принадлежать ей навеки. И свет теперь не слепит, не бьёт в тебя мелкими стрелами солнечных лучей, потому что свет этот не солнечный — это бездушное освещение мёртвых ламп, которым плевать, какое сейчас время суток — их включили, они светят. Им, конечно, плевать, что кому-то уже никогда... что для кого-то всё теперь будет начинаться с этого «никогда». И не только для того, кто больше никогда не посмотрит в глаза солнечному свету. Всё не так, в то дурацкое утро. Никаких усмешек, никаких улыбок — только сочувствующие взгляды, утешающие слова и самые дорогие теперь объятия на свете — папины. *** Я иногда пытаюсь представить (нет, Дерек, не глупи — я не мазохист, хотя тебе, хмурый волчонок, порой и хотелось бы этого, да-да, мне виднее). Я пытаюсь представить ту последнюю... последнюю вашу дорогу. Эрика, наверняка, в шутку пыталась поприставать к тебе — нет, серьёзно, как можно находиться с тобой в замкнутом пространстве и не попытаться дотянуться до тебя своими жадными ручонками. Нет, правда — я бы не смог, хотя это-то ты точно знаешь. Ты бы пытался её приструнить, она бы чуть посопротивлялась, а потом успокоилась и отвернулась к окну, она же не глупая девчонка. Была. Ты не задумывался, что наш город — просто идеальное место для какой-нибудь сверхъестественной ерунды, один лес чего стоит. Куда там Форксу, тем более я же всегда был в команде Джейкоба. И не надо рычать — я и так знаю, что ты лучше любого оборотня в мире, ты же мой хмурый волчонок. Нет, вот, правда, какой она была, эта последняя дорога?.. А знаешь, я вот не могу вспомнить наш последний... ничего не могу вспомнить, всё почему-то в голову другое лезет, наоборот, — первое. И, нет, ты представляешь, такое даже внукам стыдно было бы рассказывать: первая встреча в — полицейской машине, первые объятия — два месяца обтирания мной всех шкафчиков и стен в школе (нет, ты просто не видел,как расстроился уборщик Мигель, когда ты прямо в коридоре предложил мне встречаться). Дальше дело-то, конечно, лучше пошло — впервые держать за руку кого-то настолько идеального, как ты и просто кого-то, кто настолько «ты». Тебя. И первый поцелуй... (так и не поблагодарил Мигеля за то, что он нас случайно запер). А всё остальное... уж точно не для внуков. Я сейчас скажу, как герой девчачьих рассказов, я — не сопливая девчонка, поэтому не дождёшься, понял?.. Я когда-то с Лидией посмотрел (и да, я по-прежнему не сопливая девчонка) один фильм*, где главная героиня говорила так, чтобы другие не поняли, а понял только тот самый. Она так этому парню и сказала: «Если я говорю, что я тебя люблю, это значит — я тебя ненавижу. А если скажу ненавижу...» Так вот, слушай меня внимательно, Дерек Хейл. Я. Тебя. Ненавижу. Я очень сильно тебя ненавижу! Я больше никогда не хочу тебя видеть. Ни-ког-да. И нечего так довольно сверкать на меня этими своими глазищами цвета спаржи. Упс. *Любовь в космосе