Как пережить время

«Дорогой дневник, я, ученик первого класса Михаил Сергеев, люблю свою маму. Она тоже любит меня. Но нам нельзя видеться, потому что она наркоманка и шлюха (так мне сказал папа). Но я думаю, что он не разрешает мне встречаться с мамой, потому что больше не любит ее». Мальчик не видел свою мать чуть больше трех месяцев. Она звонила – бросали трубку, приходила – не пускали, просила передать сыну гостинцы – не передавали. Да, Мишка прав – папа больше не любит маму, ее место заняла Алевтина – строгая и властная женщина. Теперь папа любит ее и их маленькую дочку Машеньку. Мишка тоже любил сестру. Пожалуй, она была самым жизнерадостным человеком в доме. Много смеялась, играла, часто напевала детские песенки. Проводя время с ней, мальчик становился веселее, забывал на время о неприятностях, происходящих в их семье. Вообще, он не любил находиться дома: Алевтина то и дело орала, услышать в свой адрес «собачья лодыга» или еще что-нибудь в таком роде - обычное дело. Папа тоже ругался с ней, он приходил с работы уставший, безо всякого настроения, а она все «пилила», «пилила» и «пилила» его. Когда отцовское терпение иссякало, он выпаливал какое-нибудь едкое и неприятное словечко – так начинался скандал. Только Маша в этой не располагающей к спокойной жизни атмосфере сохраняла свойственную ей задоринку. Девочке было почти пять. Несмотря на разницу в возрасте, Мишка охотно играл с ней, и даже пытался заниматься. Он научил сестру считать до десяти и хотел обучить ее еще и чтению, но Маша оказалась слишком непоседливой ученицей, и он оставил эту затею. Чаще обычного Мишка проводил время с сестренкой по вечерам, когда за окном темнело, и старый уличный фонарь начинал нервно потрескивать, едва освещая клочок невзрачного дворика. В зимние вечера благодаря этому фонарю можно было наблюдать за подсвеченными снежинками, медленно кружащимися в холодном воздухе. То загорающиеся, то гаснущие окна соседних пятиэтажек добавляли зимней картине пару теплых красок. Дети забирались на подоконник, скрывавшиеся под слоем тюля и штор, и вместе любовались этим скудным, но завораживающим пейзажем. В такие минуты вместо чувства уюта в Мишкином сердце рождалась тоска, иногда даже перерождающаяся в тревогу. Он думал о маме. Может, она тоже сейчас любуется вечерним снегопадом и думает о сыне. Ах, как бы было хорошо, если бы мама сейчас была дома, а она, наверное, все еще бродит по темному промерзшему городу, делая свои взрослые дела. Маша не могла понять тоски брата. Ее мама была здесь, с ней, могла в любое время обнять и поцеловать дочку. А Мишка не мог даже позвонить матери - не знал номера. Вообще, он многого о ней не знал: где живет, куда ходит, что делает по воскресеньям. Но так было не всегда. Он помнил те времена, когда они жили втроем – он, мама и папа. Помнил, как они вместе ужинали в бедно обставленной кухне. Помнил, как мама целовала его на ночь, а папа рассказывал какую-нибудь безумно интересную сказку, которой они заслушивались вместе с мамой. Мишка любил эти воспоминания, а сегодняшняя жизнь, по сравнению с той, уже далекой, но по-прежнему греющей,иногда казалась ему скучной и посредственной. Но больше всего Мишка не любил выходные. Уже с пятничного вечера он начинал ждать понедельника. Но это ожидание было недолгим и даже приятным, потому что он всегда точно знал, когда придет этот счастливый день, чего не скажешь о маме. Она приходила редко и всегда неожиданно, поэтому ее ждать было намного труднее. То ли дело ждать понедельника. Тьфу, а не ожидание! Так же страстно, как и первый день недели, Мишка любил школу. Там он встречался со своим закадычным другом Костей, с другими ребятами. В школе было весело, а главное, никакой индивидуум, даже самый редкостный мерзавец, не называл его «собачьей лодыгой». В феврале Костя пригласил Мишку к себе домой. Они дружили уже больше чем полгода, но никогда не бывали в гостях друг у друга. Ребята пошли к Косте сразу после школы. Серое здание возвышалось над родной детской площадкой, состоящей из двух скрипущих качелей, песочницы и ржавой горки. Здесь оба мальчика проводили свою дошкольную юность. Мама водила сюда Мишку и подолгу качала его на качелях, рассказывая какую-нибудь увлекательную историю. Тогда они еще не скрипели. Кажется, именно папа смазывал их незатейливый механизм. Костина мама тоже приводила сюда сына, но он был более активным ребенком, много бегал и всегда норовил то забраться на дерево, то улизнуть в соседний двор. Квартиру Костя открыл своими ключами. Он необыкновенно гордился возложенной на него ответственностью в лице ключиков и пользовался ими при каждой возможности. Квартира представляла собой большую светлую жилплощадь. Через длинный дорого обставленный коридор доносились женские голоса: один принадлежал Костиной маме, а другой, более спокойный и мягкий, Мишка узнал не сразу. Он приблизился к кухне и остановил взгляд на скромно одетой светловолосой женщине. Это была мама! Завидя сына, она встала, он побежал ей навстречу и повис у нее на шее. Она плакала. - Ты очень вырос. - Ты тоже изменилась, мам. Она и вправду сильно похудела, а цвет лица приобрел бледный, несвойственный здоровому человеку оттенок. Но это не имело никакого значения сейчас, когда они наконец-то встретились. Тетя Таня, мама Костика, не могла перестать улыбаться. И довольная тем, что делала доброе дело, предложила всем садиться за стол и пить чай. Она угощала гостей разнообразными сладостями: здесь были и испеченные ею пирожки с капустой, и печенья различных видов, и шоколадные пирожные, но Миша только иногда потягивал горячий чай и ничего не ел, он должен был рассказать маме обо всех событиях, приключившихся с ним со дня последней их встречи. Он много говорил о школе, о том, во что они с мальчишками играют на переменах. Говорил, как они с Костей проводят время, гуляя на улице. Не утаил даже то, что они несколько раз пробирались на стройку и лазили по груде различного мусора – от мамы не нужно было скрывать ничего, он знал это. А вот тетя Таня бросила недовольный взгляд на приутихшего сына, но, не желая омрачать долгожданную встречу Оли с мальчиком, промолчала. А Мишка все болтал о чем-то важном для него. Оля слушала, кивала, иногда хвалила, а потом заметила, что ребенок совсем ничего не ест: - Чего ты хочешь, Мишенька? - Жить с тобой. - Я тоже этого хочу, мальчик мой, - вздохнула она. Неожиданно раздался телефонный звонок. - Слушаю Вас, - ответила тетя Таня, - Здравствуйте. Да. Он у нас. Хорошо. Сейчас передам. До свидания. - Пора, - сказала она маме. Сделав последний глоток горячего чая, она встала и направилась в коридор. Все последовали ее примеру. Мишка надел ботинки, куртку, шапку, мама завязала ему шарф, потом накинула свое легонькое пальтишко и подошла к Костиной маме: - Спасибо тебе, Таня. Если бы ни ты… - она снова заплакала и обняла женщину. Все распрощались. Мишка вышел на лестничную площадку, вслед за ним вышла мама: - Я провожу тебя, – сказала она ласково и протянула свою руку. Они шли, хрустя заледеневшим снегом, и молчали до самого Мишкиного дома. - Ну, дальше я с тобой не пойду. Ты уже взрослый у меня, и сам справишься, да? - А когда ты теперь придешь? Оля задумалась: - На твой день рождения, обещаю. До дня рождения надо было ждать больше двух месяцев. Самое сложное заключалось в том, что эти месяцы не пригодны для ожидания. Конец зимы, поглощающий весну с головой, был особенно неприятен Мишке. Какие-нибудь другие два месяца, например, апрель с маем, могли пролететь, как один или даже половина. Но только не февраль с мартом. Они тянулись в его жизни, как грузовой состав в зоне переезда, замедляющий, а то и полностью останавливающий привычный ход событий. Пережить февраль, а потом еще и март казалось непосильной задачей для Мишки. Но время шло, и заветная дата приближалась. В этот день Мишка проснулся рано, раньше Машеньки. Весна уже вовсю хозяйничала в их маленьком городе. Казалось, яркое, греющее солнце с приходом весны разбудило не только насекомых, но и народ, который теперь проводил значительно больше времени на улице. И даже сейчас, рано утром, со двора доносились крики маленьких детей и гуляющих с ними матерей. Мишка вскочил с озаренной солнцем кровати, оделся и побежал в кухню. Папа и Аля весело встретили именинника, подарили подарок – автомобиль на пульте управления, именно такой, о котором он мечтал, после чего папа торжественно объявил, что сегодня, в честь праздника, они устраивают семейный пикник, где их взрослый сын получит еще один подарок. Он уже получил автомобиль, что же еще нужно для счастья? Нет, конечно, можно мечтать о компьютере, например, или о мобильном телефоне, который уже есть у Кости. Но главной Мишкиной мечтой по-прежнему оставалась она – мама. Он ждал ее с самого утра. Забрался на подоконник и рассматривал прохожих. Вот, идет светловолосая женщина в синем платье. Мишка присмотрелся к ее лицу. Нет, это не она. А вот, другая. Нарядная и веселая. Но это тоже - не она. Люди шли, а Мишка все наблюдал из окна, высматривая среди них маму. Позавтракав, он решил, что еще слишком рано и можно какое-то время ждать. Ожидание оказалось долгим и нудным. Если поначалу Мишка развлекал себя игрой с новым автомобилем, то потом, когда игрушка надоела, ожидание сделалось невыносимым. Мишку отпустили во двор, но знакомых мальчишек там не было и он, грустный, присел на качели. Так и сидел до тех пор, пока какая-то маленькая девочка не заявила, что теперь ее очередь. Мишка вернулся домой и слонялся до обеда. Мамы все не было. Ему не хотелось думать о том, что она может не прийти,но сомнения сами собой закрадывались в его мысли. Сели обедать. Алевтина, стоя у стола, разливала всем суп. Поставив кастрюлю в раковину, она подошла к окну: - Идет мамаша! – нервно сказала она то ли Мишке, то ли мужу. Отец вскочил и подбежал к окну. - Ну, сейчас я ее! – сказала Алевтина. - Алечка, - остановил ее отец, - я сам, – и отправился в прихожую, закрыв за собой дверь в кухню. Миша сиял от счастья. Конечно, отец мог быть против этой встречи, мог не отпустить с ней ребенка, мог вообще не открыть маме дверь, сказав, чтобы она шла домой. Но сейчас это было не главное. Она пришла, сдержав свое обещание, - это главное. - Чего лыбишься-то? Она сдохнет через пару лет, как собака подзаборная. Скажи отцу спасибо, что забрал тебя от этой шлюхи, – Алевтина умела подпортить идиллию. - Да он просто не знает, за какие дела ее родительских прав лишили! – крикнул папа из прихожей. Раздался звонок. Через закрытую кухонную дверь до Мишки доносились крики мамы и суровый голос отца. Через какое-то время эти пугающие, и до жути неприятные звуки сошли на нет, превратившись в нечто членораздельное. Теперь можно было расслышать слова, произнесённые жалобным голосом мамы, и папины отказы. Она просила, умоляла, все было тщетно. Но вдруг отец смягчил тон: - Ладно, если до восьми не вернетесь, я тебя больше к нему вообще не подпущу. Оля подарила Мишке настольную игру. Это не автомобиль, конечно, к тому же такая игра у него уже была, валялась где-то в ящике с игрушками, он даже не вспоминал о ней. Но конкретно эта игра представляла для мальчика особую ценность – она была подарена мамой. Он будет дорожить игрой, и пусть она будет хоть тысячу раз неинтересной и детской. Они пошли в парк аттракционов. Мама сказала Мишке, что сегодня он может прокатиться четыре раза, но он предпочел прокатиться лишь два, но вместе с ней. Они катались на ярко разрисованной карусели, окруженной веселой музыкой и называющейся красивым словосочетанием «цепочные качели». Катались и на американских горках. А потом мама купила Мишке сладкую вату, которую он никогда не пробовал. Он выбрал вату желтого цвета, и казалось, что он раз за разом откусывает сладкий кусочек солнца. Будто нарочно, день пролетел невообразимо быстро. Вот они уже едут в автобусе домой, домой к Мишке. Он так устал, что задремал у мамы на коленях. В автобусе больше никого не было. Мимо них проносились дома, магазины, школы, детские сады, спешащие люди. Оля смотрела на них с завистью: они ведут своих детей к себе домой, чтобы накормить ужином, уложить спать, а завтра снова разбудить и отправить в школу. Она же ведет своего сына туда, где будет вынуждена распрощаться с ним, может на месяц, может на два, кто знает, может быть и навсегда. - Давай не пойдем домой, - сквозь дремоту сказал Мишка. - Нельзя, - вздохнула она - Папа говорит, что я не могу жить у тебя, а я вот очень хочу. - Можешь, просто надо немного подождать. - Сколько? - Лет десять. - Десять лет? Это ж так долго! - А ты представь, что это игра такая. Что мы с тобой просто играем в прятки. Чем дольше ты не выйдешь из своего убежища, тем лучше для тебя. Или представь, что мы разведчики. Живем под легендой в разных странах, иногда организовываем тайные встречи, чтобы обменяться информацией. Эта операция продлится еще десять лет, а потом закончится, и мы вернемся на Родину… Мишка снова уснул на ее коленях, а она все говорила, говорила и говорила, придумывая все новые и новые способы пережить время. И, кажется, она делала это не для того, чтобы подбодрить Мишку, она и сама нуждалась в поддержке. Похоже, это ей, не ему, сейчас нужны советы, как пережить время...