Завтра будет сегодня

На дворе было начало двадцать седьмого века. За множество столетий цивилизация развилась так, что сегодняшний вымысел казался нам невозможным. Города парят в облаках, каждый может иметь свой собственный звездолет, который способен с огромной скоростью облетать планеты за день или даже меньше, никто не знает голода. Люди начинают колонизировать ближайшие и отдалённые планеты и системы, отделяясь от влияния колыбели человечества и становятся независимыми планетарными государствами, каждое со своими законами и взглядами на жизнь. Человечество растёт и процветает в геометрических прогрессиях. Наша небольшая история происходит в системе Альфа Центавра, на планете под названием Нео Терра, которая практически является копией нашей Земли. Её обнаружили совсем недавно. На Земле уже давно нет никакой растительности, только многочисленные эко-парки, которые состоят из искусственных или искусственно выращенных растений, а они ни красивы, ни ужасны. Их истинное предназначение — приукрасить мир, превратившийся в единый гиперполис, состоящий из огромных офисов, компаний, забегаловок, жилых помещений, скай-маркетов — исполинских размеров магазинов, где продается все, что не запрещено законом. Сами здания часто доходят до облаков или даже выше, отсюда и названия. На Нео Терре всего этого нет. Точнее, есть, но она еще не успела превратиться в копию Земли — колонизация началась всего лишь пять лет назад. Эту планету местные называют «Космическим Эдемом». Всем людям порядком осточертели эти произведения архитектуры современности. Джунгли, реки, снег — все это как сказка для их поколения, ведь этого нет там, на других планетах. А животные, которые единицами содержатся в зоопарках, здесь - на каждом шагу. И никто не в силах нарушить эту истинную красоту…кроме самого человека. На Нео Терре Северные города ведут кровопролитную войну с Южными уже полгода. Они хотят независимости и единства, но у каждого из этих полюсов свои взгляды на политику. Север хочет, чтобы планета была связана с Первым Союзом — политической системой планет, во главе которой находится Земля. Это дало бы им неограниченные средства на развитие цивилизации здесь. Юг, наоборот, сражался за эмансипацию от Млечного Пути, желая иметь свои законы, свои ресурсы, жизни под своим контролем. И, самое главное — свободы, которой так не хватает на других планетах, находящихся под властью Союза. Той свободы, которая с самого начала колонизации существует на Юге. Никто не желал войны, но она началась так внезапно, что даже новости не успели сказать об этом. Вчерашние друзья стали врагами. Вчерашний великий Север и добрый Юг превратились в озлобленных, кровожадных и ужаснейших злодеев друг для друга. Северных мужчин, а где-то даже и женщин, призвали сражаться за свою родину. Родины, которая ничего им не дала, зато забрала так много: право на свободомыслие, на обеспеченность, на эмоции. А теперь — и право на жизни, за которыми они бежали на разные планеты от своих родных. Но правительство их настигает быстрее, чем они могут предположить, а измена государству карается очень жестоко. На Юге тоже не сладко. Слово «свобода» постоянно извращается. Кого-то убьют, кого-то ограбят, а еще есть такое, о чем даже стыдно говорить. Разумеется, законы существуют и во многом являются справедливыми, однако преступление доказывается, в лучшем случае, за месяц. Ведь в свободном обществе люди ведут свободный образ жизни. Поэтому частенько заметен распад в армии, хоть он и не имеет большого размаха. Прямо как безвредная для жизни, но противная для ушей муха, летающая по вашей комнате. Армия у Южан в отличие от Севера необязательна, но служба дает огромные преимущества в новообращенном государстве. Но нет худа без добра — война подходит к концу. Югу осталось сделать последний марш-бросок до столицы Северных земель, который находится от них в паре сотен километров. Южане разбили лагерь, и теперь, собрав почти все войска, ждут последнего приказа. Люди пока что отдыхают, хоронят трупы тех, кто не сгорел от выстрелов лазерного и плазменного оружия, радуются, но большинство из них ведёт свободный образ жизни. У здания, где располагаются капсулы для отдыха, были два человека, одетые в специальные защитные костюмы, которые не спасают от точного выстрела врага. Один из них — юный, высокий коротковолосый блондин, с несколько длинными носом и ушами и коричневыми глазами — был очень радостным, постоянно ходил туда-сюда, улыбался и смеялся. Другой, немного волосатый шатен, с одним-единственным, но очень красивым зеленым глазом, похожим на изумруд, с правильными чертами лица, был моложе, но намного угрюмее своего товарища. Он сидел, очень медленно разбирая и собирая свое оружие и, казалось, был погружен в свой внутренний мир. —Ну же, Ян, — пытался развеселить своего товарища, тряся его. — Взбодрись! Ведь победа близка, а наша великая страна будет еще более великой! Ян упорно делал вид, будто ничего не замечает. Его товарища это не устраивало, поэтому он доставал его еще больше на протяжении пятнадцати минут. — Микки, будь добр, оставь меня в покое. — тихо и с грустью попросил он его. — Да что же ты такой грустный? — удивлялся Микки. — Где же твоя радость за страну, где же твой патриотизм? — У меня нет того патриотизма, который есть у тебя. — Отодвинул оружие в сторону Ян. — То есть? — недоумевал товарищ. — Ну вот, что в твоем понимании значит это слово? —Ну, как же это, это просто! — рассмеялся Микки. — Само собой, это говорить, что лучше разбомбить врагов, убивать врагов, наказывать врагов! А все ради моей любимой родины! —И все это тебе нравится? —Да мне все равно как-то. — Микки почесал голову. — Ну, пристрелил четыреста восемь злодеев, подумаешь. Не велика потеря для вселенной. —Ты что, ведешь счет на убийства? — с неким ужасом спросил Ян. —А то! — прозвучал гордый ответ. — Мы, вон, с соседним отрядом поспорили, кто больше врагов положит. Пока лидируем мы — двадцать пять наших положили порядком десяток тысяч, а они — на сотню меньше. Ты даже не знал об этом, хоть мы с тобой в одной роте? Яна передернуло, однако Микки после вопроса сразу продолжил ходьбу, не заметив колебания своего друга. Он напевал гимн своего государства, говорил, как плохи северяне и как красивы и развратны в постели южные девушки. Бессмысленную ходьбу и рассуждения Микки прервал коротковолосый брюнет лета сорока с немногочисленными морщинами на лице, с неестественными красными глазами и прямой осанкой. Он был одет в красивую черную форму, а на груди его висело две медали. —Командир! — выпрямился и отдал ему честь Микки. —Вольно, Микки. — ответил он ему с добродушной улыбкой. — Мы не на поле боя, можешь называть меня по имени. —Хорошо, Франсуа. — Он расслабился и начал улыбаться. —Тебя ждет мать в здании для встреч, — сообщил ему Франсуа. — Пойди и поведай ей о своем добром здравии. Микки на мгновенье выпрямился, отдал честь и, улыбаясь еще больше, побежал от Яна и командира. Уже через секунду его не было видно. Он растворился в толпе солдат, каждый из которых шел по своим делам. А Ян как сидел, так и продолжал сидеть на одном месте. У него не было семьи, он был сиротой. —Ты чего тоскуешь, Ян? — заметил его настроение Франсуа. —Ерунда, ничего особенного. — Ответил он с грустью. —Может, расскажешь мне о своей боли? — командир присел рядом. —Тебе это точно интересно? — помолчав некоторое время, спросил Ян. —Я не люблю, когда моя рота в плохом состоянии. — Франсуа с улыбкой похлопал его по плечу. —Тогда слушай. Все началось через месяц после объявления войны. Яну тогда не было даже семнадцати, поэтому он по закону не должен был быть здесь до совершеннолетия. Но когда идет война — закон молчит. После призыва его учили стрелять около недели, по ускоренной подготовке. Он был одним из лучших в стрельбе по мишеням уже на второй день. Всё это время он чувствовал себя хорошо, а сам в глубине души наивно надеялся, что война закончится раньше, чем его обучение. Но реальность любит уничтожать добрые мечты. Неделю спустя, его кинули в самое пекло. Он, как и большинство новобранцев, не успел ничего понять. За несколько минут из сотни новобранцев, прилетевших после обучения на транспортном боевом звездолете, осталось 70. Тела тех товарищей, с кем он учился, с кем он летел в этот ад, вызывали ужас в его сознании. Он было хотел, в порыве гнева и ярости, зарядить оружие и перестрелять каждого северянина к чертовой бабушке. Он развернулся и с яростным криком приготовился поджарить врага… …Но он остановился. Он увидел северян. Да, они такие же люди, как и он. Они далеко не злодеи, пропаганда не сильно повлияла на Яна. Взрыв и падение звездолета рядом вызвал у него контузию, он упал на землю. Защитный костюм не выдержал взрывной волны и сломался, однако защитил почти все тело. Осколок звездолета пробил стекло в шлеме и задел глаз. Страшная боль и агония — вот что он тогда познал. Мир вокруг будто остановился, звук почти пропал, были тихо слышны только крики, взрывы и выстрелы. Боль отступила, благо обезболивающие, вводимые костюмом каждые тридцать минут, спасали многих от неизбежного шока. Ян просто стоял, не понимая происходящего вокруг. Он казался белой вороной в этом месте, где нужно только действовать, ведь на раздумья времени нет. Он смотрел туда, где сражение было не таким масштабным, и увидел корчащегося в муках северянина, который был от него всего лишь в тридцати шагах. Он отчетливо слышал, как кричит именно он, даже раненые рядом товарищи не вызывали такого шума. Ян испугался— такой душераздирающий, нечеловеческий крик, несмотря на напичканный препаратами и обезболивающими организм, был большущей редкостью. К этому северянину сломя голову подбежал другой. На нем не было шлема и он, скинув оружие, кричал что-то этому человеку и пытался спасти его. Ян и этот солдат смотрели друг на друга безумными и испуганными глазами. По шее солдата прошелся выстрел, настолько мощный, что тело упало, а голова с удивленным и ошарашенным лицом смотрела на него до сих пор. Ян после увиденного потерял сознание. Два дня спустя он проснулся в полевом госпитале. Его реанимировали, но глаз было не восстановить, потому что задеты важные нервы. На это он никак не отреагировал, но чувствовал себя жутко уставшим. Несмотря на это, Ян спросил: —Как он? Как этот солдат? Он жив? Врачи недоумевали. Вокруг было тысячи таких же раненых, как и он. Они спросили имя того, кем он интересуется. Ян сказал, что не знает. Ему было не суждено услышать ответ — ведь это был северянин, враг всех южан. Белый свет озарял одну из десятков палат. Он так приятен единственному глазу, вызывая умиление и радость. Но война ещё в самом разгаре. Ян быстро пошел на поправку, благо у Юга лекарств и приборов было в изобилии. И вот уже через три дня его выписали, и он вернулся в роту. Все его приветствовали как героя, спрашивали про самочувствие. На все вопросы он отвечал одинаково : «хорошо». Южане победили в том бою. Говорили, что взята сотня пленных, а среди них есть женщины. Ян вышел на улицу и посмотрел внимание на здание, куда частенько приходили солдаты без костюмов, а выходили оттуда очень довольными, застегивая ремень. —Идешь с нами развлекаться, Ян? — спросил товарищ из его роты. —То есть? — недоумевал он. —Там пятнадцать молоденьких пленных баб-северянок, поэтому можно от души развлечься! — игриво и радостно ответили ему. — Хороша свобода выбора на вкус! Яну стало тошно. Он сослался на слабое состояние и не пошел с остальными. На следующее утро в живых осталось двенадцать девушек. Три из них умерли от переутомления. Солдаты говорили, что они были самыми красивыми по лицу и формам из всех. Солдаты частенько бегали к ним на протяжении недели, а затем перестали: всех девушек постигла одинаковая участь. Яну сообщили, что его отправляют в больничный отпуск, подальше от военных действий. Через неделю он должен быть готов к отлету. Ян, ожидая свой звездолет, прогуливался по окрестностям. Бог весть, какая муха его укусила, но он решил зайти туда, где держали заключенных. Половина военнопленных либо погибла от ранений, либо покончила с собой, или же скончались от пыток. К концу недели из сотни людей осталось не более двадцати. Проходя мимо одной из камер, он услышал до боли знакомые, но тихие стоны. Он вспомнил крик человека на поле боя, который до сих пор раздирал душу при возвращении в тот ужасный день. Ян с ужасом на лице повернулся к камере и увидел того солдата, которого пытались спасти. На дряхлом деревянном стульчике в жуткой темноте сидел человек. От него остались только тело и голова. У него не было рук, не было ног, раны на теле выглядели так, будто его истязали если не каждую минуту, то каждый час. Солдат казался не выше трехлетнего ребенка в тот момент. А Ян смотрел на него. Его тошнило, он кашлял. И солдат, услышав его, поднял голову. У него не было глаз, но слезы все равно шли! —Кто…кто здесь? — застонал солдат. — Не надо больше, прошу! —Я…не желаю тебе зла. — С ужасом ответил ему Ян. —Прекрати мои страдания, умоляю. — Жалобно просил солдат, смотря своими пустыми глазницами на Яна. — М-меня не с-спасут, а в-ваши будут му-му-мучать еще б-больше. Ян был на поле боя. Но он не убивал. Убийство других людей — это то, что уничтожало человека изнутри. Именно поэтому ему и не хотелось идти в армию, потому что он знал, что рано или поздно ему придется это сделать. Теперь его просят, молят о смерти! Ян не знал, как должен поступить. Он видел страдания, он знал их. У этого человека нет будущего. Южане разрушили его. Изнасилование девушек, жесточайшие пытки пленных — это было последствием того самого свободного образа жизни. Солдат стонал, сходил с ума и продолжал молить всех о своей кончине. Плазменный кинжал активирован. Руки трясутся. У узника не было даже включено силовое поле, ведь сбежать он не мог. Ян вошел к нему. Плач двух врагов, которые ими не были, слился в единую субстанцию. Он подошел ближе и наклонился к нему. —Прости меня за то, что мы такие твари. Ян пронзил сердце солдата. Громкий всхлип умирающего длился недолго, а затем наступила тишина. Она была настолько глубокой, что даже выстрел не смог бы ее нарушить. После этой истории Ян был отправлен в столицу Юга, где пробыл почти до конца войны. Его здоровье то улучшалось, то ухудшалось. Местные врачи описали этот случай как «странный». А затем его отправили сюда, в роту капитана Франсуа, буквально две недели назад. Франсуа долго пытался достучаться до юноши и побороть его постоянные приступы депрессии. Командир, будучи закаленным во многих боях, не удержался и пустил несколько слезинок, но так, чтобы никто не видел. Он спешно вытер глаза. —Ты сильный, Ян. — Сказал Франсуа со скорбью в голосе. — Но ты не солдат. —И что это значит? — спросил он командира. —Ты видел Микки, верно? Его патриотизм, которым является истребление якобы врагов, которых на деле нет, есть солдатская пропаганда. Он не думает, а делает то, что ему приказывают. Именно поэтому он и солдат. Как, впрочем, и я. —А кто же я тогда? —Ты — человек. — Неожиданно пожал руку Яна Франсуа. — Пожалуй, лучший из всех, кого я встречал за время войны. И тебе здесь не место. —Я — убийца. — Ответил ему Ян. —Нет, ты сделал доброе дело. Поверь мне, закаленному в боях. На следующий день к Яну пришел Франсуа и передал ему записку. В ней говорилось, что он имеет право вернуться домой по состоянию здоровья. —Но я же только из госпиталя. — удивился Ян. —Для тебя война окончена. — Сообщил ему Франсуа, присев рядом. —Но… —Был один философ несколько сотен лет назад. Он сказал интересную вещь: «чем больше мы прогрессируем, тем больше мы деградируем. От нашего прогресса страдают будущие поколения». И только сейчас я понимаю, что это означает. Ну, чего сидишь? Собирай вещи, звездолет прилетит через пятнадцать минут. В течение следующей недели Юг одержал окончательную победу над Севером. Нео Терра стала местом, независимым от влияния Союза. Жизнь вернулась к тому моменту, когда цивилизация только зарождалась. Люди после победы вскоре забыли о войне, о том, как они убивали, как они грабили столицу Севера после победы. Микки погиб в последнем бою. Яна записали в герои-инвалиды, и теперь ему выплачивается ежемесячное жалование, причем очень большое, однако это не вылечит его искалеченную душу. Капитан Франсуа отошел от военных дел, а свободный образ жизни распространился по всей планете.