То, во что я верю

Из дневника Джотто Риццо. 2 сентября 1823 года. Мне кажется, что вскоре мое сердце разорвется на части от того, что я вижу каждый день, покидая стены родного поместья. Везде нищета и хаос. Если главные улицы еще хоть как-то создают вид мирного, но весьма бедного городка, то маленькие темные переулки, заканчивающиеся тупиком, отражают всю горечь нашего положения. Поэтому гуляя днем (вечером покинуть свое жилище без должной охраны равносильно смерти) по солнечному Палермо можно услышать полные отчаяния крики о помощи тех, кому не повезло заплутать в затхлых лабиринтах улочек и столкнуться с местными головорезами. И страшно от того, что никто из прохаживающихся сеньоров и сеньорит не остановится, не обернется, а только лишь спрячет взгляд под пологом шляпы и поспешит подальше от убогих стен заляпанных вроде как «краской». Я не берусь их осуждать, ведь все знают, что если сейчас откликнутся на зов, поддадутся секундному порыву и бросятся на помощь, то уже никогда не вернутся на освещенный солнцем главный проспект города. Помнится раньше, когда я был маленьким и часто проводил время в библиотеке, я очень любил читать исторические книги. Увлекался мифами и легендами. Однажды я совершенно случайно нашел произведение одного автора, сейчас имя я уже и не вспомню, в котором со всеми возможными и невозможными эпитетами и метафорами повествовалось о девяти кругах Ада. На меня восьмилетнего это произвело огромное впечатление, я даже не мог заснуть несколько дней. Почему то сейчас, когда я наблюдаю весь этот беспредел в моей голове всплывают отрывки из той книги. Во что превратилась процветающая Сицилия? Куда делся этот свойственным только нам, итальянцам, задор и жизнерадостность? Почему улицы обагрились кровью невинных, и Удача отвернулась от нас? И почему я все чаще задумываюсь о том, что это только начало? 14 сентября 1823 года. Встречался сегодня с Алауди. Он рассказал мне про участившиеся случаи пропажи людей прямо из собственных домов. В основном исчезают ремесленники, живущие в своих стареньких и облупившихся мастерских. Алауди промолчал, но я то понял, что цель всего этого не просто убийство или грабеж. Если предположения нашего верного жандарма окажутся верными, то скорее всего в Палермо появилась очередная крупная группировка, влияние которой очень быстро распространилось на бедняков и крестьян. Кажется, мои самые худшие опасения начинают сбываться. Надо что-то предпринять, но только вот что? Как бы я того ни хотел, но отец не позволит мне больше покидать поместье, если я и словечком обмолвлюсь о своем желании выразить поддержку. Я ведь наследник его состояния, как он говорит, и должен думать, прежде всего, о своих будущих обязанностях. Но разве защищать свой народ – это не моя обязанность тоже? 10 ноября 1823 года. Отец совсем себя плохо чувствует. Его лихорадит. Вчера приходил лекарь и выписал несколько снадобий и настоек, но отцу от них лучше не стало. Последние новости о брате его совсем подкосили. Риккардо подозревают в участии в нескольких разбойничествах и покушениях. Я узнал об этом первым из уст Алауди и не смог поверить в это. Джи лишь обозвал меня идиотом и сказал, что это плохо для меня закончится. Даже Деймон, Деймон (!), которому я безгранично доверяю не только свои опасения, но и жизнь, утверждает, что это правда. Они не могут мне все врать? Не могут же? Я знаю, что отношения у нас младшим братом не самые лучшие, и возможно, мы не чувствуем себя настоящей семьей, но чтобы Риккардо опустился до того, чтобы работать вместе с отпетыми бандитами, запугивая мирных жителей... Пусть я буду последним болваном и потом пожалею об этом, но усомниться в брате я не могу. 12 ноября 1823 года. Сегодня в полдень скончался отец. Похороны должны состояться завтра. Я в смятении. Риккардо исчез. Причастен ли он к этому? Я не знаю, что теперь будет. Возможно ли, что сейчас я смогу использовать средства своей семьи на благие нужды? Мысли о брате не дают мне покоя весь вечер. 22 декабря 1823 года. Всю прошедшую неделю я раздумывал над предложением Козарта. И все-таки он прав. Направить доход, получаемый моей семье от плантаций, на борьбу с преступностью – лучший вариант. Я должен воспользоваться подвернувшейся возможностью и приостановить этот хаос. Теперь, когда я являюсь полноправным хозяином всего состояния, я могу, наконец, хоть что-то изменить. И пусть имя моего отца будут вспоминать добрым словом. Я обмолвился об этом с Деймоном, и он меня поддержал, хотя в нем я и не сомневался. Иногда мне кажется, что он готов последовать за мной на край света. Чем я же заслужил доверия такого человека? Я уже отослал письма Джи и остальным. Осталось только дождаться ответа. 23 декабря 1823 года. Все меня поддержали, единогласно. Лампо даже обещал выказать поддержку со стороны своего государства и воспользоваться всеми своими полномочиями высокопоставленной особы. Алауди категорично промолчал, что я расценил, как решительное «да». Неужели у страны появилась надежда? Неужели у меня появилась надежда? Я сделаю все ради спасения народа. И я теперь не один. Виджилантэ. Вот наш символ свободы. Вот, кто теперь мы.