Fukakoryoku

Некоторое время спустя

- Нарушитель! На территории посторонний! Михару разбудили яркий свет и шум с улицы. Поднесённая к лицу ладонь едва ли могла уберечь зрачки от рези. На глаза навернулись слёзы. Михару поднялся и задёрнул штору. В голове звучали голоса многих, перебивая один другой, словно участвовали в горячем споре. Иногда они сливались, образуя непомерное жужжание. В самом начале, когда Михару проснулся в белой, абсолютно белой, сверкающей своей белизной палате, слышать то, что непомерно, было болезненно неприятно. Словно кто-то постоянно лез своим языком в голову через ухо. Но потом Михару научили слушать или, наоборот, не слушать. Его учили всему. Его заново учили жить. Даже правильно дышать. Кто бы мог подумать, что даже дышать нужно правильно! Михару подозревал всех и каждого. Он считал это целесообразным. Но потом привык. К старикам, к детям, к кухарке, которая подогревала воду, читая песнопения и активно жестикулируя. Вместо семьи кругом находились одни учителя. Но необходимо было кому-то верить. Даже если этот кто-то – не тот. И со временем Михару стал увереннее. Он осознал свою силу и принял её. Шум снаружи лишь усиливался. Один шиноби заглянул в комнату Михару и приказал ему не покидать стен дома. Едва дверь захлопнулась, Михару высунулся в окно. По территории поместья метались шиноби. Испуганные, взмыленные, кричащие, прячущие детей, падающие на землю и больше не поднимающиеся. Михару бросился на улицу. Его никто не остановил, хотя по дороге встречались люди. Они обходили низенького мальчика, не замечая его, что было на руку. На пороге, перед самым выходом, в голове зазвучал голос, который будто бы пробивался сквозь плотную занавеску. Голос звал по имени и казался отдалённо знакомым и отличным от тех, что беспринципно лизали уши, просачиваясь внутрь. Едва Михару ступил за порог, он перенёсся в другой мир. Мир оружия и крови, ритуальных песен и покойных тел. Одни шиноби юркими обезьяньими прыжками перебирались с дерева на дерево, скрываясь в тени и не издавая ни звука, сливаясь с лиственными кронами. Другие исчезали на ровном месте, сравниваясь с тенями – такими быстрыми были их движения. Голос снова позвал по имени, тепло и ласково. Михару огляделся, но не нашёл зовущего. Он сразу нашёл бы его, если бы тот был поблизости, потому что владелец голоса обладал особенной энергетикой, за которой лица пока разглядеть не получалось. Но он наблюдал. Со стороны. Не только за Михару, за всем, что происходило вокруг него. Стены начали смыкаться и давить. Над головой мелькнула живая энергетика. Едва удалось заметить силуэт, который сразу же скрылся в кроне одного из деревьев, росших стройными рядами по периметру, вокруг дома. Потаённый взгляд вдруг сделался диким. Казалось, чудовище скоро бросится, откуда его не ждут. Страх сковал мышцы, но Михару заставил себя вынырнуть из леденящего оцепенения. Ему казалось, будто он один посреди поля, поросшего полынью, опалённой горячим солнцем. Белые стебли торчали из орошённой кровью земли белыми костями. Сделай шаг и сломаешь одну. - Михару! – женский крик вырвал из удушающего кошмара. Шуго-сан, молодая подвижная женщина с длинными чёрными волосами, ринулась к мальчишке сразу, как обнаружила его присутствие на поле брани. – Михо! Михо была старшеклассницей, опытной и ловкой шиноби, которая гордилась своим ремеслом. Она носила короткую стрижку и была невысокого роста, совсем чуть-чуть выше Михару. Наверное, такой она и останется. Девушка возникла рядом с Михару почти одновременно с Шуго-сан. Она одарила взрослую шиноби быстрым взглядом, а потом озадаченно посмотрела на мальчика. Её лицо, впрочем, как и всё внутреннее состояние, выразило недовольство. Но тратить силы на порицания девушка не стала. Они, Шуго-сан и Михо, заключили Михару в кольцо и начали своё песнопение. Их голоса сливались, и Михару понимал каждое слово, хотя и не смог бы перевести. Это был тайный язык шиноби, который не требует перевода, его нужно чувствовать и понимать, как понимают только те, в ком течёт кровь шиноби. Внезапно голос Шуго-сан оборвался. Она посмотрела на свою грудь, из которой торчало лезвие, обогревшееся кровью, как и нежно-голубой топ, в который была одета женщина. Все проследили за взглядом Шуго-сан. Лезвие дёрнулось, но не случайно, а для того, чтоб увеличить рану и принести жертве большее страдание. А потом оно, лезвие, вышло. Шуго-сан рухнула прямо в ноги Михару и Михо, уже неживая. Михару подхватил клинок Шуго-сан и бросился на стоявшего перед ним вражеского шиноби. Тот тоже был молод, буквально на пару лет старше Михо. Даже одежда его кричала о молодости её хозяина: драные джинсы и монотонная бежевая или серая – в тусклом свете фонарей не разберёшь – толстовка с широким капюшоном. Михо одёрнула Михару и с криком налетела на вражеского шиноби. Они начали драться, убийца Шуго-сан ни в чём не уступал Михо в мастерстве, а ещё его техника ведения боя была как будто похожа на технику девушки. Сзади кто-то приближался, и Михару развернулся, выставляя клинок перед собой, но его защиту тут же сломали. Клинок вылетел из рук, а глазам предстал запыхавшийся Кумохиро-сан, дядя Михару. К этому человеку мальчик относился с особенным теплом, потому что не чувствовал в нём фальши. - Ты ранен? – шумно выдохнул Кумохиро-сан. Михару потряс головой, поднимая меч. Обычно оружие слушается только того, кому оно принадлежит, но с тех пор, как Шуго-сан умерла, меч стал слушаться Михару, как обладателя сходной энергетики – говорили, что Шуго-сан была его далёкой родственницей. - Это Фурин-кун? – сузил глаза Кумохиро-сан, глядя на Михо. - Где? – спросил Михару, оглядываясь, хотя и не знал, кто такой Фурин-кун. – Вы о парне, с которым дерётся Михо? - Значит, он всё-таки оправдал своё имя, - с сожалением сказал Кумохиро-сан. – Я всё же надеялся… - Кто он? - Избранник Михо-чан. Они учатся в одном классе. Михару иначе посмотрел на вражеского шиноби. - Таске! – позвал Кумохиро-сан. После появления Таске, одетого во всё чёрное и облегающее, но с выкрашенными в голубой цвет прядями в косой светлой чёлке, Кумохиро-сан беззвучно позвал ещё нескольких шиноби, которые появились не сразу и не одновременно. Грязные, мокрые от пота, пахнущие кровью и маслом для смазки металла – запах оружия. Они окружили Михару и тоже принялись напевать мантры, выпуская энергию, обильное высвобождение и одновременное подчинение силы высвобожденной энергии должно было защищать всех, кто осуществлял ритуал и того, ради кого этот ритуал осуществлялся. Но что-то куда более могущественное, что-то, что смогло прервать течение ритуала, оборвало жизни трёх шиноби. Их глаза распахнулись, по губам потекла струя крови, и – одна за другой – головы их послетали с плеч, а точнее посваливались. Тела падали на траву, окрашивая её в тёмный. Одна из голов – голова Тайо-куна, парнишки, который всегда был приветлив с Михару, – подкатилась к ногам Михару, и в следующее мгновение Михару очутился на поле. Полыни уже не было, зато из испещренной крупными трещинами земли торчали красные кости. У ног лежал череп, из пустых глазниц которого выползали жуки. Михару отшатнулся, огляделся – вид везде был одинаков. - За что? – сипло пробормотал мальчишка. Он понимал, что всё это происходит из-за него. - Михару, - позвал всё тот же ласковый голос. Михару повернулся и увидел вдалеке силуэт человека. – Иди ко мне, - сказал этот человек. – Я расскажу тебе правду. - Это всё какая-то уловка, - обозлился мальчик. Он поднял череп и швырнул им в незнакомца. - Михару! – ресницы задрожали, и перед прояснившимся взором предстал дядя, который держал за плечи, встревоженно, даже с ужасом глядя в глаза. - Кумохиро-сан, - выдохнул Михару, и по его щекам потекли слёзы. Кумохиро-сан отпустил плечи, но затем, чтоб взять под локти руки племянника и поднять их на уровень глаз. Михару посмотрел на свои руки и увидел на них кровь. - Что это значит? – спросил он. - Это ты мне скажи, - Кумохиро-сан двинулся вбок. – Ты схватил голову Тайо-куна и швырнул ею в одного из шиноби. - Кого? Михару судорожно выискивал глазами того самого, из ведения. Теперь стало ясно, кто так долго и неотрывно наблюдает. И именно он привёл сюда всех этих шиноби, которые теперь вырубают всю его семью. Михару оттолкнул было Кумохиро-сана и ринулся вперёд, без страха и упрёка, не думая о том, что его может кто-то ранить или убить, но его перехватили. - Сумасшедший! – зашипел Кумохиро-сан. – Сумасшедший… И он обнял Михару, прижав его к себе так крепко, словно одно это могло удержать сейчас Михару рядом с ним. «Скоро, Михару», - сказал всё тот же голос. - Уйди! – заверещал мальчишка и с яростью оттолкнул дядю. Он бросился бежать, словно за ним гнались. Он даже закрыл глаза, будто неведомая сила вела его. В ушах раздавались звуки битвы, но потом вдруг пополз шёпот, и сложно было понять, настоящий он или это очередная иллюзия. - Йоите? – шипели удивлённые и одновременно испуганные голоса. - Йоите! – восклицали шёпотом другие, словно боялись произнести это имя вслух. Михару замер, но не обернулся, словно им управлял тот же сковывающий страх, что и всеми теми, кто остался за спиной. - Стой, где стоишь! – воскликнул хриплый седой голос, от которого мурашки пошли по коже. – А ты – ни шагу больше! Не приближайся! Михару посмотрел назад, но все лица сливались. В вялом свете фонарей плыл тот же силуэт, что появлялся в видениях. Но страха на этот раз не было. Было невыразимая потаённая тоска. Грудину стянуло, будто Михару опускался на дно пруда. - Михару, - позвал незнакомец, и всё тело Михару дёрнулось вперёд, но что-то его остановило. Был ли это сам Михару или дедова сила – того старика, который приказал стоять на месте и которого тяжело было ослушаться. – Разойдитесь, - мягко попросил незнакомец. Все без исключения начали отступать. Незнакомец будто бы плыл по траве, еле задевая её ногами. В незнакомце Михару узнал того парня из храма. Один из шиноби было набросился на парня из храма, но его тело напоролось на преграду, изо рта брызнула кровь, нападавший упал, как подкошенный, чтоб больше не подняться. - Не трогай его! – приказал дед. - Он умер. - Он же умер. Михару улавливал чужой страх, но сам он никакого страха не ощущал. Голос снова зазвучал в голове, потом тот же самый голос позвал вслух – это был незнакомец, - а потом снова в голове. Словно дразнилка. Парень из храма нежно улыбнулся Михару. - Михару, не слушай его! – снова приказал дед. - Убирайся, - шипел голос из толпы. - Убийца, - вторил ему другой. Упрямым эхом закружились могильные птицы – шёпоты. Они чёрным вороньём падали на голову незнакомца и клевали его в темя. - Заткнитесь! – почти завизжал парень, которого все называли Йоите. – Не мешайте мне! Он махнул руками, и все застыли как вкопанные, сомкнули рты, словно те были зашиты. - Прекрати! – закричал Михару, боясь, что сейчас все эти люди будут убиты. – Не трогай их! Йоите посмотрел на Михару растерянно. - Прости, - пробормотал он, и лицо его приобрело по-детски обиженное выражение. Михару сжалился и улыбнулся. - Отпусти их. Ты и так забрал довольно жизней. - Я знаю. Если бы я мог поступить иначе, - с раскаянием произнёс Йоите. - В чём они провинились? - Ты ничего не помнишь, но позволь вернуть тебе воспоминания. Стояла гробовая тишина. И даже птицы, взволнованные этим хаосом, не перелетали с ветки на ветку. Однако же, они и не спали – прятались, боялись шелохнуться. - Это какая-то ловушка, - пискнул мальчик. - Я знал, что ты усомнишься. Ты хороший мальчик, Михару, и правильно делаешь, что сомневаешься. - Твоё сердце по-прежнему неспокойно, - продолжил после паузы Йоите. – Ты не помнишь, с чего это началось? Михару напряжённо наблюдал за раскованностью и одновременной робостью этого необычного шиноби. Михару верил, каждому слову этого Йоите он верил, но отчаянно противостоял этой вере. - Всё будет хорошо, - чуть слышно проговорил Михару, а затем сковал Йоите усилием своей воли, пользуясь слабостью того перед собой. Йоите даже не пытался сопротивляться.