Размышления о стене, находящейся напротив кабинета Зельеварения

Стена была каменной, холодной, отвратительного буро-коричневого цвета. Совершенно необтесанная, будто сложенная из первых попавшихся под руку камней. Ее вид наталкивал на мысли о том, что не все волшебники, занимавшиеся в свое время строительством Хогвартса, относились к своему занятию добросовестно. Наверняка, в те времена никто и не слышал даже о подобии контроля качества. Думать о несовершенстве отдельно взятой стены было довольно странно, но определенно лучше, чем о твердом члене, который резкими толчками двигался в его заднице. В спешке растянутые мышцы как никогда ярко ощущали вздувшиеся венки и рельефную упругую головку, создавая устойчивое чувство того, что его пронзают насквозь, терзают, сводят с ума горячими рывками... Ох, нет, лучше вернуться мыслями к стене. Он слегка повернул голову, чтобы налипшая на потный лоб отросшая челка и запотевшие стекла чуть съехавших в бок очков не мешали разглядывать неровности каменной кладки. Благодаря близорукости он мог видеть мельчайшие детали, в том числе тоненькие трещины и едва заметные выбоины, свидетельствующие о том, что эту стену нередко избивали, возможно даже кулаками. Это было совсем неудивительно, учитывая тот примечательный факт, что стена находилась в аккурат напротив «обожаемого» учениками всех курсов кабинета Зельеварения. О том, что его трахают напротив не самого популярного, но довольно часто посещаемого места, да еще и прямо посреди коридора, думать тоже не хотелось. Да и потом, сокрушаться по этому поводу было уже совершенно бессмысленно — не заметить того, чем именно заняты двое всем известных парней при ярком свете факелов, мог только слепой. Впрочем, слепой бы тоже недолго пробыл в неведении, потому как Малфой неприлично громко и совершенно по-блядски стонал, быстро двигая бедрами и с силой сжимая ягодицы любовника и его член. О чем действительно можно было задуматься в свете сложившейся ситуации, так это о том, какое лицо будет у Снейпа, когда он выйдет из класса, чтобы посмотреть на источник шума… Стоп. Нет. Размышления о Снейпе при данных обстоятельствах не могли привести ни к чему хорошему. Лучше уж думать о чем-то другом. Например, о способах убийства чертова Малфоя. Хотя, опять нет. Гипертрофированное чувство справедливости не давало возложить общую вину на кого-то одного. В конце концов, нужно было думать собственной головой, прежде чем предлагать в качестве подарка ко дню рождения исполнение любой сексуальной фантазии извращенца-именинника. Стоило бы догадаться о том, что проклятый самовлюбленный слизеринец окажется эксгибиционистом с суицидальными наклонностями. Ну, ведь правда же! Любой другой человек не стал бы заниматься сексом в шесть вечера вторника в коридоре напротив кабинета слизеринского декана. На такое способен только самоубийца… или безумный Малфой. Чертовски, блядь, непредсказуемый! Малфой резко замер и даже прекратил стонать, тем не менее, продолжая крепко удерживать любовника. — Эй, Поттер, ты там живой? — громко спросил он, по-видимому, задавшись целью оповестить всех потенциальных свидетелей этой грязной сцены о личности как минимум одного участника. «Мерлин, за что мне это?», — удрученно подумал Гарри, но вслух ничего не сказал, а только сильнее сжал мышцы припухшего ануса в попытке призвать Малфоя к возобновлению движений. — Твою мать, — полузадушенно прокомментировал тот, а затем с силой толкнулся в горячее отверстие, вынуждая Поттера сладко застонать и шире развести ноги. Невыносимое напряжение уже несколько минут кряду сводило Гарри с ума, и, чтобы позорно не кончить первым, он как мог отвлекал себя от упоительных толчков посторонними мыслями. Например, размышлениями о несовершенстве стены. О, он уже был практически уверен в том, что эта треклятая стена будет сниться ему теперь в кошмарах. Скорее всего, в эротических. Скорее всего, с участием Малфоя. Блядского Малфоя, который то и дело менял амплитуду движений и угол проникновения, вынуждая Гарри стачивать ногти о шершавые камни и стискивать зубы в тщетной попытке снова не застонать. Несмотря на то, что сегодня Малфой был «сверху», Гарри не собирался полностью уступать свои позиции. Он намеревался доказать, что эта слизеринская сука не сможет продержаться дольше пятнадцати минут, и позорно кончит на радость победителя. Конечно, можно было бы подтолкнуть Малфоя к оргазму, принявшись двигаться ему навстречу или же прогнуться в пояснице, позволив пульсирующему члену войти глубже, но Гарри боялся даже пошевелиться лишний раз, так как с каждым умопомрачительно жестким толчком от его собственного самоконтроля оставались лишь жалкие ошметки. Они не занимались сексом несколько дней, и скопившееся возбуждение давно уже перевалило за все мыслимые и немыслимые границы. Безумно хотелось отпустить себя и, наконец, раствориться в бурлящем в венах удовольствии, но Гарри даже думать себе об этом запрещал. Он должен быть сегодня хоть в чем-то первым, ведь это Малфой соскучился сильнее, это ему сносит крышу от всплеска страсти и адреналина, и это он, а совсем даже не Гарри, как в бреду шепчет одну и ту же фразу: — Когда же ты кончишь, когда же ты, блядь, кончишь, когда... — Только после тебя, детка. Жаркий шепот прошелся колкой волной от чувствительного уха до самых кончиков пальцев, вынуждая Гарри все-таки выгнуться и вскрикнуть. Все. Пиздец. Приехали. Финиш. Поттер рвано подался назад, до упора насаживаясь на член Малфоя и, практически жалобно всхлипнув, кончил в быстро двигающуюся на его собственном члене руку любовника. Прежде чем на несколько секунд ослепнуть и оглохнуть, он почувствовал, как внутрь выплескивается горячая сперма Малфоя. «Ничья. И на том спасибо», — вынес вердикт Поттер и сыто улыбнулся. Все ж таки Малфой умел выбирать подарки. *** Спустя несколько минут после того, как парни наспех привели себя в порядок и убежали из коридора, из кабинета Зельеварения вышел профессор Северус Снейп. Он с отчаянием посмотрел на потеки спермы, украсившие низ буро-коричневой стены, а затем с силой несколько раз ударил кулаком по каменной кладке, не замечая боли в разбитых костяшках пальцев и отлетающих в лицо мелких крошек. Это была седьмая парочка эксгибиционистов за последний год, облюбовавшая стену напротив кабинета несчастного профессора. «Пора переезжать из подземелий к чертовой матери», — с тоской подумал Снейп и зашел обратно в кабинет, аккуратно притворив за собой тонкую деревянную дверь.