Руины здания, наскоро переоборудованного в госпиталь наступающими советскими войсками, огласили торопливые шаги, и вскоре в чудом сохранившемся дверном проеме показалась русая запыленная голова солдата.
- Товарищ Брагинская, - взволнованно окликнул девушку солдат, - товарищ Брагинская, там у нас…
- Ну, что там такое? – недовольно откликнулась Анна, выходя из-за ширмы, - сказано же было: не беспокоить меня во время перевязки.
- Понимаете, там…
- Да, что ты все мямлишь и мямлишь! Что случилось? Немцы пошли в наступление? Раненые? Пленные? – начала терять терпение Россия.
- Никак нет, - четко и по-военному отрапортовал солдат, - у нас там… дети, - и неловко замялся, словно не зная, что еще добавить к своему докладу. Тем более, молодой лейтенант совершенно не понимал, кому он докладывает.
Высокую, статную девушку в тяжелой шинели и сером шарфе на фронте и в тылу видели многие. Она шла вместе с пехотой в боях под Сталинградом, она вытаскивала раненых на Курской дуге, она же штурмовала теперь Берлин в составе одной из дивизий первого Белорусского фронта. Анна, так всегда представлялась Россия, имела при себе партбилет, удостоверение личности, саперную лопатку и пистолет-пулемет «Шпагин». Принимали Брагинскую всегда радушно, хоть время было неспокойное, но люди всегда сразу признавали в девушке свою и слушались ее беспрекословно. Некоторые солдаты рассказывали, что иногда даже командиры меняли ход военных операций, прислушиваясь к мудрым советам прибившейся к лагерю Анны.
Вот и теперь, душой понимая, что о найденном ребенке Брагинская должна узнать первой, лейтенант смущался от того, что даже не знает, как обратиться к ней.
- Веди, - мгновенно посерьезнев, кивнула Россия и поспешила за молодым бойцом. В разрушенном Берлине дети попадались нечасто, в составе этого отряда Анна находила их только второй раз.
Первый раз, увидев в заброшенном доме прячущуюся за обломками девочку, Брагинская растерялась. Что теперь с этой малявкой делать? Куда направить? Чем, в конце концов, кормить? Запасы и вправду были на исходе, поэтому, хорошенько поразмыслив, девушка решила отдать найденыша немцам. Из всего отряда она единственная хорошо знала немецкий, поэтому после очередного боя, когда фашисты решили устроить переговоры, Россия предложила такой обмен: все немецкие солдаты сдаются, а потом кто-нибудь из пленных выведет девочку из разрушенного города. В ответ раздалась пулеметная очередь. Пули, словно живые и всепонимающие существа, не убили никого, кроме той самой девочки. Анна отдала приказ не брать пленных.
В этот раз такая ошибка не будет допущена. Теперь ситуация совсем другая: город почти захвачен, союзные войска наступают со стороны Эльбы, и, чем черт не шутит, может быть скоро долгожданная победа.
Пока Брагинская напряженно размышляла, лейтенант привел девушку к необычной находке. В тупике между остовами домов прятался ребенок, мальчик лет пяти-шести с большими испуганными глазами и тоненькими ручками. Судя по всему, единственное, что мешало найденышу сбежать – это страх перед караульными, охраняющими переулок.
- Сами видите, - махнул рукой солдат, - мы уж, как ни пытались его выманить, он все не выходит. А подходить начинаешь – плачет.
- Все с вами ясно, горе-переговорщики, - вздохнула Россия и, махнув рукой проводившему ее парню, осторожно подошла к входу в переулок.
- Ты не против, если я присяду рядом, - по-немецки заговорила девушка и медленно опустилась в нескольких метрах от ребенка, - как тебя зовут, маленький?
- Райнер, - не прошептал, прошелестел мальчик.
- Значит, ты у нас мудрый*, - спокойно продолжала Брагинская, - это хорошо, не многие становятся мудрыми. Долго ты тут сидишь? Я вижу, ты весь посинел от холода. У меня есть шарф, тот, кто его надевает, становится неуязвим для холода. Хочешь я тебе его дам?
- А можно? – несмело спросил Райнер и впервые посмотрел на Анну, если не без страха, то определенно с любопытством.
- Конечно, - отозвалась девушка и сняла с себя подарок сестры, май выдался холодным, а проболеть хотя бы неделю было слишком большой роскошью, - выбирай, как тебе больше нравится: я подойду к тебе, или ты ко мне?
Мальчик задумался, нахмурил светлые бровки и настороженно посмотрел на переговорщицу-самоучку.
- А вы не будете стрелять?
- Нет. Ты же видишь, что у меня нет ничего, - для наглядности Россия подняла руки, показывая свою полную безопасность для ребенка.
Наверное, это и сыграло свою роль - Райнер медленно поднялся из-за куска стены и направился к Брагинской. Он делал это очень осторожно, готовый в любой момент сорваться в бег и кинуться к спасительному убежищу. Так шаг за шагом мальчик, наконец, подошел к девушке и взял теплый шерстяной шарф, вязанный для суровых холодов сорок первого, но пригодившийся на протяжении всей войны.
Тем временем робкие попытки замотаться в шарф не увенчались успехом: замерзшие руки не желали слушаться, и на глазах у расстроенного ребенка начали появляться слезы.
- Ну, что же ты, - ласково сказала Россия, - хочешь, я тебе помогу?
Малыш шмыгнул носом, кивнул и протянул Анне конец вязанного чуда. Медленно, стараясь не напугать Райнера, Брагинская обняла мальчика, тот сперва дернулся, но немного пригревшись, сам уткнулся носом в шею переговорщицы. Уже через несколько минут изможденный ребенок заснул, что позволило девушке взять его на руки и унести в лагерь.
***
Война уже как месяц закончилась, и Брагинская уезжала из Германии на родину. Там, в Москве, ее ждали сестры и остальные республики. Одна мысль о том, что долгожданная встреча ближе с каждым днем, заставляла сердце биться в два раза быстрее.
Анна уже попрощалась с сослуживцами и дипломатами, собрала вещи и хотела было выйти к машине, как в комнату одного из немногих сохранившихся домов вбежал Райнер.
- Вы уезжаете? – тоска в детском голосе была невыносимой, теперь мальчик старался говорить по-русски, надеясь порадовать Брагинскую. После памятного инцидента малыш жил при госпитале и постепенно учил русский язык. Сперва, Россия боялась, что солдаты не примут маленького немца, но все переживания оказались напрасны: мальчик отлично влился в советский отряд и стал любимцем бойцов, скучавших по своим родным детям. История самого ребенка была трагичной: отец ушел на войну и не вернулся, мать погибла при бомбежке, а мальчик остался в родном городе, не зная как выбраться из огненного ада.
- Да, - честно ответила девушка, обман был выше ее сил. Сердце болело. Оставлять малыша не хотелось.
Узнав печальную новость, Райнер не заплакал. Кинулся России, обхватил ее за пояс и сжал в объятьях так, что у Анны перехватило дыхание. Она бы уехала, собралась с силами и уехала туда, где ее ждут уже четыре года, где ее дом и куда она должна была стремиться сейчас всем сердцем.
- Не уезжайте, не уезжайте, не уезжайте, - как мантру повторял мальчик, - не уезжайте, мама.
«Мама» эхом пронеслось в голове Брагинской. Да кто она такая, чтобы второй раз отнимать мать у ребенка? Нет! Не бывать такому!
- Собирайся, - решительно сказала девушка, отцепляя от себя Райнера, - собирайся, маленький. Ты поедешь со мной.
Радостно пискнув, мальчишка кинулся в свою комнату за вещами. Анна подошла к окну и внезапно вспомнила недавний разговор с Америкой.
***
Буквально неделю назад Альфред сам захотел встретиться с ней и без предупреждения нагрянул в квартиру, занимаемую девушкой и Райнером. Сияющая улыбка на лице холеного, не нюхавшего пороха Джонса померкла, когда он увидел мальчика.
- Он же немец, да? – не здороваясь, спросил парень, презрительно поглядывая на прячущегося за дверью ребенка.
- Какая разница, кто он, - холодно отозвалась Россия, - для меня это не играет роли.
- О чем ты говоришь? Дети врагов вырастут и станут на место своих отцов! – воскликнул Америка. - Нужно принять меры! Нужно…
- Что?! Убить его?! Ну, уж нет! – девушка с негодованием смотрела на Джонса, - Как ты можешь говорить о таком! Как можно убивать детей? Если бы враги убивали твоих детей, твою нацию, ты бы смог потом убить кого-то невиновного, тем более ребенка?!
Сверля гневным взглядом Альфреда, Анна внезапно поняла – сможет, убьет, как когда-то уничтожал индейцев целыми поселениями, так и Райнера убил бы без раздумий.
- Что же ты цепляешься так за него? – непонимание и удивление в глазах собеседника сбивало девушку с толку, - он же тебе не родной?
- Не родной, говоришь, - усмехнулась Брагинская, в глазах у нее загорелось какое-то непонятное визитеру пламя, - как же не родной? Я с ним уже несколько месяцев, я его спасла, я забочусь о нем. Как же не родной?
В комнате повисло тяжелое молчание, никто не решался прервать его. В другой комнате тихонько скрипнула дверь.
«Райнер, он все слышал!» - с необъяснимым чувством подумала Россия и, в упор посмотрев на Америку, сказала. - Уходи. Ты пугаешь ребенка и портишь мне настроение. Ты последний человек, с которым бы я решила обсуждать эту проблему.
И Джонс ушел. Хлопнул дверью так, что зазвенели стекла, и ушел, оставляя Анну наедине со своими мыслями.
***
- Я собрался, - звонкий голос мальчика вывел девушку из раздумий. Малыш стоял в коридоре, держа в руках маленький рюкзачок и подаренный кем-то перочинный ножик.
- Ну что же, - улыбнулась Брагинская, подхватывая сумки в одну руку и приобнимая Райнера другой, - машина уже ждет нас. Поехали.
«Проблемы надо решать по мере поступления. Вот прибудем в Москву, тогда и буду думать, куда тебя пристроить и надо ли пристраивать вообще».
*Райнер – означает мудрый воин. Думаю, в силу понятных причин о «войне» Россия предпочла умолчать.
