Настя

      Это было лет десять назад, и Настю я помню уже смутно - если, конечно, этим словом можно назвать те разрозненные кусочки мозаики, в которые превратились мои воспоминания.       У меня плохая память на лица, так что её внешность запомнилась слабо. Чёрные вьющиеся волосы, большие любопытные глаза. Высокая худая фигура. Интересная деталь - ниточки в ушах. Мочки были проколоты простой цыганской иглой, сережек не было, и целый месяц её приговорили таскать в проколах обрезки швейных белых ниток. Правда, я никак не могу понять, что мешало мочкам зарасти вместе с нитками...       Я в то лето бывала в деревне редко, а когда приезжала, больше интересовалась велосипедом и мальчишками из дальних дворов. Зато моя двоюродная сестра, Ленка, приехала к бабушке на всё лето и быстро нашла с Настей общий язык. Меня в свою компанию принимали не очень охотно. Точнее, Настя была рада всем, а вот Ленка-единоличница кривилась при каждом моем появлении.       В один из тех немногих дней, когда велик отправился в ремонт, а я оказалась оторвана от друзей, мы с Ленкой сидели на скамейке у ворот нашего дома. Грызли семечки, ждали Настю и болтали. Болтали о чем-то жутко важном - кажется, о принципах плетения венков из одуванчиков.       Настя жила через дорогу, от её дверей до наших было семь секунд ходу, но мы ждали уже минут пятнадцать. Не знаю, почему она опаздывала. У девочки 14 лет явно есть и другие интересы, помимо гулянок с десятилетками.       Но мы всё-таки её дождались. Ленка озадачилась, умеет ли Настя плести венки. Не умеет! Казалось невероятным, что она, дожив до столь преклонных, как нам виделось, лет, так и не получила тайного знания о плетении венков. В итоге Лена была отослана на ближайшее поле за одуванчиками, Настя - домой за нитками, а я за ножом и второй порцией семечек.       Через пару часов у нас было уже столько венков, что впору было устраивать гавайскую вечеринку, что мы и сделали. Обвешавшись цветами по самое не хочу, мы бегали по деревне и орали: «Алоха!»...       Другие обрывки воспоминаний не собрать в единое целое. Я даже не совсем уверена, не игры ли это разума, подменившего память фантазиями. Я была слишком привязана к мальчишкам, все проделки с ними я помню наперечет, а вот игры в девчачьей компании смазаны. Хотя Ленка вряд ли вообще вспомнит про Настю...       Но есть и другая Настя. Настя нынешняя. С ней я вижусь довольно часто - в тёплое время года каждые две-три недели, осенью и зимой - реже. Меня немного смущает, что меня она видит чаще, чем мать и бабушку, вот и сейчас - за прошедший май я была у неё уже дважды, а мать всего один. И, подозреваю, что это её предел и на июнь.       Зато мать принесла ей цветы - немного увядшие белые хризантемы в хрустящем конусе. Я давно не покупала Насте цветов, если честно, я даже не знаю, какие ей больше нравятся.       Мама немного убралась у неё. Вырвала всю сухую траву, ополоснула посуду. Было бы неплохо притащить банку краски и освежить всё вокруг, но это уже для них роскошь.       На старом, чуть покосившемся металлическом крестике висит табличка, на которой выбита только дата - 25.11.2000. Говорят, что Настя умерла мгновенно, не мучаясь. Её двоюродный брат вызвался отвезти их с сестрой в город после шумной гулянки, где прилично выпил. Никто не обратил внимания, что он с трудом стоит на ногах.       Прошло уже много лет. Я помню её смутно... Но буду помнить. Потому что в моих воспоминаниях она всегда жива.