When the sun dies...

Передышка. Небольшая пауза, длинною в пару дней, но такая безумно желанная. Турне выматывало до невозможного. Кто наутро видел Марта или, тем более, Дэйва, поймет. Одному не спалось после концертов, эдак, до трех-пяти утра, второй же засыпал сразу в душе, не в состоянии иногда доползти до постели, а утром с нее встать. «Я оставляю себе ровно столько сил после концерта, сколько бы их хватило, чтоб прожить еще один день». Журналисты воспринимали это как шутку, но о том, что это самая настоящая правда, знали лишь близкие и родные ему люди. Два дня спустя после головокружительно успешного выступления. Завтра еще одно… День близится к вечеру. Розовые тона заката стали медленно расползаться по голубому небу Италии. Острый полумесяц, как белоснежный коготь, ярко выделяется на фоне сладкого спокойствия. С распахнутого балкона веет бризом и ароматом ночных цветов. Даже птицы чуть притихли. Остался лишь мерный шум прибоя... Странно, ведь океан далеко от отеля. А, может, ему это просто кажется. Пальцы сами собой прошлись по клавишам, смешивая очаровывающие звуки природы и ласкающую слух мелодию. Всего пара нот, а он уже прикрывает глаза в полном наслаждении. Нет, пожалуй, он не знает чувства более блаженного, чем вдохновение. Словно твое тело легче воздуха, душа поет дивным соловьем, а шепчет мелодию сам Бог. Дэйв сидит полубоком к нему, обратив взор прикрытых глаз на линию горизонта. Сияние воды, багровые тона, яркая долька умирающего солнца - завораживают его. Последние золотые лучи освещают Мартина так, что он становится похожим на ангела, полностью оправдывая свой образ в этом туре: пушистые волосы, чуть растрепанные, закрытые глаза и загадочная тихая улыбка. Он выглядит таким спокойным и счастливым. Сидя справа от маэстро, Дейв медленно поворачивается к нему всем телом, откидываясь на спинку мягкого дивана. Они оба молчат. Сейчас слова не нужны. Через какое-то время он осознает, что не дышит. Так ли уж расслабился или… засмотрелся на него? Ответить было сложно, хотя если быть честным с самим собой, он осознает, что не было бы тут этого «играющего ангела», то сам бы не смог заметить окружающей его девственно-обворожительной природной красоты. Дует теплый ветер, приподнимая полупрозрачные тюлевые шторы, и они тянутся к ним, словно фанаты на концерте. Пальцы неторопливо скользят по клавишам синтезатора, наигрывая знакомую мелодию. Проходит несколько секунд, затем миг замешательства и вновь затишье. Мартин выпрямляется, гулко вздыхает, зажмуривает глаза и откидывается без сил на подушки. - Ушло? – нарушает тишину тихий голос Гаана. Расстроенный маэстро не открывая глаз поворачивает голову в его сторону. Затем нехотя, лениво глядит на собеседника; в мутноватой, чуть более темной, чем обычно, сине-зеленой глубине светится разочарование.   - Так близко, - скорбным голосом проговаривает он. - Но не хватает чего-то… яркого, большого и, и… Он закатывает глаза и вскидывает руки в бессловесном жесте. Сердце чувствует небывалый прилив эмоций, а выразить их не получается. Словно не хватает толчка, искры, которая разожгла вновь бы это пламя, которое так хочет вырваться наружу, а пока лишь сжигает Мартина живьем изнутри. Оно убивает. Медленно, но верно. Уже много лет. Он вновь с надеждой смотрит в успокаивающую тьму шоколадных глаз напротив. Свет не отражается в них, делая еще более мистически притягательными. Он любит эти глаза. Он любит то, как они смотрят на него - с робким восхищением и жадным удовольствием. Не смотря на то, что мистер Гаан думает, что умеет прятать эмоции, они всегда заметны в его глазах и, еще сильнее, в голосе. По тому, как он пел, всегда можно почувствовать его отношение к песни: нравится или нет, близка или непонятна. Помнится, приходилось поправлять нюансы в тексте, только ради того, чтобы песня в итоге идеально звучала в его исполнении. Песня… строки, посланные Богом Мартину для Дэйва. Слова и мелодия ангела, голос и чувства Дейва. Именно так получается их песня. Их творение... Солнце скрылось, утонуло в океане так же незаметно, как они оба утонули друг в друге. Тень - богиня сумерек - укутывает в своих пьянящие объятия. Два человека, одна душа. Одно дыхание на двоих, один ритм сердца, одна судьба. Одно желание, что влечет их друг к другу, не отпускает и сковывает. Нерушимая, вечная связь... Казалось, прошла вечность, прежде чем кто-то осмелился нарушить молчание:   - Март… - полувздох или же стон, чувственный, горячий. И пусть Мартин был за полметра от него, он все равно кожей чувствует опаляющее дыхание. Гор машинально облизывает губу и чуть прикусывает. В животе от такого тона что-то невольно туго сжимается, доставляя легкий дискомфорт и теплом растекаясь по всему телу, заставляет мурашки бегать по спине, а волосы встать дыбом. Голова кружится от томного предвкушения. Хотя ожидать от Гаана можно всего. Он может сейчас встать и уйти, оставив обомлевшего Мартина в одиночестве и пустоте, с дрожащими от напряжениями руками и бешено бьющемся сердцем. В этом был весь он, хотя… Второй вариант развития событий заставляет уши гореть при одной только мысли об этом. Нет, скорее при мысли о том, именно второго варианта он сейчас так хочет. - Закрой глаза. Словно строгому приказу он почти сразу подчиняется, напоследок лишь с мольбой бросая взгляд на Дэйва. Следует одобрительный кивок. От цепких глаз, теперь уже почти черных, не ускользает его хитрый прищур и влажные губы. «Как же ты зверски сексуален…» Веки опустились, ресницы чуть дрожат. Серебристый свет от полумесяца и фонарика на балконе очерчивает его силуэт, словно тот покрыт инеем. Ладонь надавливает на грудь, заставляет лечь на спину. Голова падает на подушку, одна нога сползает с дивана, а вторую приходится приподнять, да так, чтобы не задеть Дэйва. Хотя он тут же решает вопрос неловкости, по-хозяйски перекидывая ее себе на талию. Температура тела за считанные секунды взлетает до критической. Напряжение превращается в сладкую муку. Как бы не хотелось распахнуть глаза, чтоб увидеть выражение лица Дэйва, его движения, - он терпит. Если принял правила игры - нужно их соблюдать. Тяжесть с груди ушла, и тут же он чувствует, что рука медленно проходится по бедру, потом гладит по выступающей тазовой косточке и, словно случайно, щекочет ниже. Сознание взрывается от ощущений. Он слышит собственные стоны, которые вырываются при каждом поглаживании. Можно представить самодовольную ухмылку Дэйва, нависающего над ним. Голос Мартина, такого податливого и беспомощного под ним сейчас, ласкает слух, сбивает дыхание и стирает грани реальности дозволенного. Но он не хочет останавливать издевку. Слишком хорошо сейчас. Причем, конечно, не только ему. Изогнувшись, словно кошка, Гаан припадает к его шее, параллельно поглаживая талию. Дрожащая жилка бьется в такт со сходящим с ума сердцем. Губы, мягкие и страстные, прижимаются к ней, оставляют пылающий след. Затем ниже, до ключицы, до ребер, слегка выпирающих, потому что Мартин выгнулся всем телом ему навстречу. Его руки вцепились в диван до боли. - Сними. Белая футболка в тот же миг летит на пол, куда-то в сторону. Главное, быстрее. Он готов сделать все, чтоб не останавливаться ни на минуту. Теперь не нужно изощряться, чтобы увидеть и почувствовать его, погладить ладонями от пояса до шеи, лаская податливое тело. - Дэйв…  - как мантру, на все лады вздыхая и постанывая, он шепчет его имя. Раздается негромкий рык. Терпение начинает подходить к концу. Секунда затишья. Гор открывает глаза. Одними губами, ярко-красными, словно он снова намазал их помадой, он умоляет его о продолжении. Рука тыльной стороной гладит по щеке, вторая крепко обнимает талию. Он сидит над ним, чуть склонившись, поджав под себя ноги. Под полурасстегнутой блузой часто вздымается грудь. Штаны стесняют движения и их чертовки хочется отправить вслед за футболкой. Секунды шли целую вечность, пока любовники переводили дыхание. - Ты открыл глаза, - на выдохе корит его «наездник». - Ты остановился, - такой же тон и упрек в голосе в ответ. Игривый разговор и пошлые нотки лишь подогревают кипящую в венах кровь. " Я еще не начал" - про себя рычит Дэйв. С улицы доносятся голоса, с пляжа музыка. Аромат ночных танцовщиц дурманит, смешивается с запахом одеколона и их разгоряченных тел. Только лишь звезды и месяц безмолвно и неотрывно следят за ними.   Дэйв плавно наклоняется, прикрывая глаза. Мартин же запрокидывает голову, когда чувствует, что рука грубо, но быстро прошлась вдоль ширинки. Возмущение вырвалось негромким стоном, но быстро исчезло. Горячие губы Дэйва робко прикоснулись к его, чуть влажным и чувствительным. Разряд прошелся по телу теплой, возбуждающей волной, отдаваясь тягучим чувством внизу живота. Он кусает его, больно, почти до крови, впивается пальцами в ягодицу, а второй водит меж лопаток, прижимает к себе вплотную, так что сложно дышать. Мартин же в отместку обвивает ногами бедра, выгибаясь в дугу, лишь бы сильнее прижаться к нему и почувствовать ответное возбуждение. Ногти царапают спину. - Эй, - поцелуй пришлось разорвать, хотя он только вошел во вкус, - завтра выступать, не забыл? Он любуется извивающимся под ним «ангелом», весь вид которого кричит: Дальше, больше, еще! И он понимает, что не способен ему отказать. А Мартин и правда почти забыл, где они, что происходит вообще. Такого возбуждения он не испытывал давно. Его собственные мысли уже не слушались, не то, что тело. Хотя если Дэйв выйдет на сцену и не снимет жилет или, того хуже, покажет всем «боевые отметины» - будет плохо. Но это потом, потому что сейчас – хорошо. Безумно хорошо.   Ремень его штанов податливо расстегнулся. Ненужная часть гардероба с легкой подачи улетает в сторону, как та самая жилетка на концерте. Только вот бляшка ремня звонко лязгает обо что-то. Спустя пару секунд до маэстро доходит, что это тот самый синтезатор. Плевать. Дальше… Не заметивший такой неважной в данной ситуации детали, Дэйв тем временем исследует бедра партнера нежными поцелуями, иногда оставляет мокрую дорожку. Небольшая щетина щекочет чувствительную и такую нежную в этих местах кожу. Сильные пальцы оставляют красные следы. Наверное завтра будут синяки... Но не важно. Их никто не увидит. Кроме него... Роли были разыграны с самого начала игры. Невинный ангел и искуситель, дьявол или же Бог, такой недосягаемый и, в тайне, желанный всем сердцем. Ради него, нет, ради того, что бы быть с ним, ангел был готов на все. Он любил его. С первой встречи... Рука с силой, почти до сладкой боли, сжимает напряженную плоть, сквозь ткань трусов. Из груди вырывается протяжный, оглушительный стон, переходящий в шипение. Руки сжимаются в кулаки. Его ноги обхватывают бедра партнера, сжимаю сильно, словно в тиски. Их близость не дает разорвать контакта. - Будешь так кричать - нас заметят, - и пусть он тоже задыхается от непреодолимого желания поскорее овладеть этим прекрасным телом, все же говорит строго. - Только попробуй остановиться. Я убью тебя, если не кончу... - горячий шепот срывается с его губ. Долго уговаривать того, у кого колом стоит член, вот уже минут десять, не надо. Ненавистная черная ткань нехотя сдается, и тут же теряется где-то за пределами их мира. Сейчас важны лишь они. Их чувства и желания. Одни на двоих... вновь. Еще полчаса назад они вновь были братьями, коллегами, разными по характеру. Живущими разной жизнью. Они бы наверное и не встретились, если бы не музыка. Наверное не стали бы родными... Главное, не почувствовали, как это, пылать, умирать и заново рождаться в другом человеке. Губы невесомо касаются головки, почти так же, как микрофона. Затем наполовину, растягивая удовольствие партнера, Дэйв погружает напряженную плоть в горячий, влажный рот. Одобрительное мычание звучит в ответ на его действия. Рука поглаживает его по всей длине, иногда сильнее надавливая у основания, дразнит его. Язык, чуть шершавый, как у кошки, ловко исследует самую чувствительную точку... Мартин неуверенно подается навстречу бедрами, заставляет вобрать чуть больше. Нет, не заставляет, молит об этом. Пока рука поглаживает головку, язык проходится по все длине, задерживается у основания. Затем он все такие уступает ему, погружая напряженный член почти до половины во влажный жар, не прекращая активно работать языком и рукой. Два-три движения и он чувствует горькую смазку у себя на губах. То, что надо. Чуть смочив палец слюной и смазкой, Дэйв медленно, но с требовательным нажимом, начинает растягивать Мартина, обводя пальцем колечко тугих мышц. Сладкий стон невольно вырывается и тут же исчезает в новом, когда Дэйв вводит один палец. Чуть горьковатая боль не тревожит его. Он согласен на все, лишь бы это делал Дэйв. Холод в отношениях, обычно, правда, возникающий по вине кудрявого маэстро - всегда режет больнее. А в такие моменты, когда они вновь прощают себе все на свете, вновь становятся тем, кем были много лет назад, в их первый раз, он счастлив. И пофиг, что завтра он, возможно, вновь будет далеко от него, будучи на расстоянии вытянутой руки, главное, сейчас, он его. Его любимый Дэйв, его родной... Настоящий. Как только тело привыкает и начинает мириться с почти забытыми ощущениями, Дэйв добавляет второй палец. Рваное дыхание Мартина под ним заставляет трепетать что-то в груди. Хочется быть нежным, заботливым, причинить как можно меньше боли. Сладкие и грязные звуки глубокого заглота и слюны на пальцах в Мартине сводят с ума. Черт, да он готов кончить только от его срывающегося голоса и всхлипов! Чертов садист, стонет, как последняя потаскуха. Но только под ним. И это безусловное удовольствие как физическое, так и моральное, заставляющее его эго утробно урчать где-то в районе груди. Последний раз резким толчком и резким движение руки пройдясь по дрожащему члену Мартина, Дэйв приподнимается и припадает к его красно-кровавым покусанным губам, давая почувствовать солоноватый вкус слюны и смазки. Мартин же отнимает руки от смятой простыни и, зарывшись в густые волосы, углубляет поцелуй, на столько, на сколько позволяет недостаток кислорода в легких и сил в руках и во всем теле. Борьба меж ними прерывается выдохшимся Дэйвом, с неохотой отпрянувшим от мягких губ и горячего рта. - Дэйв, - глубокий выдох, - позволь мне... Прикрытые секунду назад глаза теперь смотрят строго, выжидающе. Тон голоса, хриплый, несдержанный... Боже, он прекрасен. Кивок и Мартин тут же берет инициативу на себя, словно миг назад он не захлебывался эмоциями под ним и не дрожал от любого прикосновения. Укладывая Дэйва на свое место, он нежно прикладывается к шее, ключице, пупку. Теперь настала очередь искусителя быть жертвой. Никакой прелюдии, грубые и до боли сильные объятия ладони Мартина просто взрывают его разум, Дэйва душит от нахлынувших ощущений. Вверх-вниз, чуть сильнее у основания, потом быстрым движение большого пальца прямо по щелочке, и вновь, и вновь. Он долбиться в его руку, что-то рычит и проклинает. Но Мартин знает, он в восторге, ему хорошо... А сейчас будет еще лучше. Выгнувшийся в дугу от грубой дрочки Дэйв даже не заметил, как Мартин привстал на корточках и обхватил его, уперев головку во влажное колечко, все еще туго сжатое, но вполне растянутое. Неготовое тело, соблюдавшее целибат больше двух месяцев, упорно сопротивляется, это Дэйв чувствует, когда розовую головку крепко сжимает в себе упрямая задница Марта, не пропуская дальше. Но и этого хватает, что б окончательно порвать ощущение реальности. Ладони ложатся на бедра, впиваются длинными пальцами в нежную плоть. Дэйв толкается в Мартина, не смотря на упертые в его живот кулаки. Влажный от слюны и смазки член сразу входит почти на половину, дальше с первого раза Дэйв себе не разрешает. Тихий всхлип в повисшем напряжении. На глаза накатились слезы. Он сделал ему больно... Своему ангелу. Поглаживая ягодицу, затем бедро и торс, рука едва касаясь скользит к кулакам на прессе. Перехватывает, нежно распутывая его, подносит к припухшим губам, целует, припадая сильно, горячо. Он извиняется, вдыхая его запах, поглаживая и снова целуя. - Прости... Обжигающий и влажный шепот в руку. Мартин, чуть расслабляясь, открывает глаза и любуется на него, чуть более облегченно улыбается. Рука обхватывает ладонь Дэйва, возвращая ее на законное место и крепче прижимая к бедру. Чуть повременив и встретив растерянный взгляд, он наклоняется и целует со всей возможной отдачей, аккуратно начиная двигаться. По тому, насколько сильно пальцы вновь схватывают уже покрасневшие ягодицы, а дрожь по телу заставляет прикусить губу, Мартин понимает, что этот раунд за ним. Он целиком и полностью правит им. Вообще в сексе с Дэйвом Мартин был готов быть кем угодно. И делать был готов все, что угодно. Потому что, не важно почему, и главное непонятно, но все это действо было всегда настолько ярким и будоражащим самое извращенное сознание или романтичные мечты, что Мартин был готов продать свою жалкую душонку хоть за толику того физического и духовного удовольствия и сумасшествия, что он получал каждый раз сам и доставлял Дэйву. О, а как ему нравились раньше все эти игры, м? Когда прикованный к кровати он молил об одном лишь прикосновении, когда Мартин на грани сознания уже, весь в черном, в шипах и цепях, только что купленных за углом в магазине "18+", извивался над ним в немыслимых позах под музыку. Когда он кончал на него горячо и бурно, утягивая за собой лишь жарким шепотом в шею : "Дэйв..." Или ласки по пол часа, доводившие до дрожи и кажется остановки дыхания. Когда он сам весь мокрый, то ли от пота, то ли от слез и влажных засосов по всему телу от Дэйва, жалел о том, что рассказал ему про колечко для члена. "Ох, как мне этого не хватало, ты бы знал..." Их движения в такт набирают амплитуду, становятся глубже, чувственнее. Но Мартин уже сумел изучить свое тело и реакцию на внушительный размер Дэйва. Пока он выбрал правильный угол: стонущему при каждом толчке фронтмену было до чертиков и фейерверков в глазах хорошо, а он, за счет того, что головка члена едва скользила по простате, мог контролировать ситуацию. Вот так, чуть медленнее, потом резко и замереть на нем, позволяя чувствовать, как напряженные мышцы заданным ритмом сокращаются и заставляют материться его на все лады. - Маарт, боже, - он вздыхает, когда кудрявый маэстро назло ему наклоняется вплотную к губам позволяя оставить лишь головку в себе, - я забыл, что хотел сказать. Поцелуй затянул их обоих в другой мир. Он получается совсем иным, нежели все происходящее наяву и в мыслях. Только губы, только касания, полные ласки и страсти. - Доверься, я уже не могу больше. Глаза в глаза, безмолвное согласие. Дэйв подхватывает его под ягодицы и под лопатками, что бы не уронить, когда встанет. Затем медленно садится, погружаясь в родное тепло до предела и заставляя "ангела" вскрикнуть от неожиданности, когда член уперся в самое чувствительное место. Прижавшись вплотную можно услышать его сердце и дыхание, а так же ощутить легкую дрожь в ногах. Через миг он встает, придерживая любовника, а то в свою очередь обхватывает его берда ногами покрепче и цепляется руками за шею. Небольшое неловкое движение уже вызывает сладкий дискомфорт глубоко внутри, заставляя прикусить губу. Он чувствует с какой заботой его держат, прижимают к себе, как ребенка. Так же кладут на диван поперек, что бы голова лежала точно на большой подушке, а не упиралась в дерево. Теперь поцелуй в щеку. Он открывает глаза и видит, как во тьме, ярче самой прекрасной звезды на небе, на него смотрят такие же. Руки закидывают ноги на плечи, спускаются вниз и многообещающе ласкают член, что бы разогреть вновь. Затем резкий толчок, заставляющий до онемения вцепиться в диван и Дэйва. Каждое движение, как разряд тока, резкое и болезненное, но оставляющее странное ощущение щекотки и сладости по всему телу. Липкие и сводящие с ума грязные звуки влажной плоти о плоть наполняют их вселенную красками, резонируя с сорванным напрочь дыханием и стонами-криками. Несколько движений и с хриплым воем "Март!", переходящим в рычание и шипением остервенелого хищника, фронтмен изливается в любовника, падая на него навзничь. Ангел зарывается в его волосы, не смотря на почти пик своей собственной, такой желанной, разрядки и целует макушку, пытаясь побороть тяжелое дыхание. - Ты как? - Хочу тебя убить. Судя по тому, как Дэйв замер, он не сразу сообразил, о чем вообще говорит Мартин. Устроил ему такой фейерверк, а он не доволен? Черт. Знание сути своего маэстро дает о себе знать. - Прости. Исправим, - какова бы неловка не была ситуация, он всегда найдет место, чтоб глупо улыбнуться самой своей невинной улыбкой, а потом сползти, поглаживая торс руками и пристроиться меж ног. - Это администратор, у Вас все в порядке, мистер Гор? Я слышал странные звуки... - Да-а-а!!! - голосом девушки из немецкого порно отвечал ему Мартин из-за двери, вгоняя робкого мужчину в краску от картин, всплывших в голове. Но четко решив про себя, что переспрашивать он не имеет ни малейшего желания, мужчина в синем костюме торопливо скрылся в коридорах гостиницы. Спустя пару минут: - Ты слышал? - Что? - Не важно.