Любовь одержимых

Неяркий лунный свет свободно проникает в комнату, оставляя на полу подобие дорожек. Редкая ночная птица подает голос, нарушая благоговейную тишину. Вода, журча, стекает в огромную чашу фонтана, создавая ощущение гармонии и спокойствия. Повеял легкий ветерок, шелестя листьями на деревьях и охватывая каждый лепесток цветов на розовых кустах, растущих под окнами громадного особняка. На большой кровати с балдахином лежат двое. Их тела сплетены. Они настолько близко друг к другу, что, кажется, будто они есть единое целое. Они лежат неподвижно, словно две статуи. Никто не помнит, как начался этот хаос, что было потом, чем все закончилось. Хотя это — еще не конец… — Канато… — тихий шепот разносится по комнате, разрывая ночное беззвучие. — Канато, почему ты не сделал то, что я просил? — Ты слишком дорог мне, Субару, — слышится в ответ более громкий голос. Красноглазый горько вздохнул и, аккуратно выскользнув из объятий, поднялся на ноги. Звук шагов, мягких и осторожных, почти не слышных, слился с музыкой ночи. Юноша на секунду застыл у окна, любуясь луной, потом залез на подоконник, рискуя свалиться с третьего этажа. Канато все лежал без движения, только лишь крепко сжимая своего неизвестно откуда взявшегося плюшевого друга Тедди. В его глазах еще не остыли безумие и страсть, пальцы подергивались, но тут же вновь расслаблялись. Парень никак не мог забыть тот кошмар, который учинил сам. Все братья Сакамаки, кроме Субару, — вот тот ужасный исход. Первым был Райто. Канато, одержимый безумной тягой к смерти, страхом, ненавистью, болью, просто вонзил в сердце брата нож. А дальше была охота. Да, именно охота и ничто иное. Словно обезумевший и оголодавший дикий зверь, Канато продолжил свое дьявольское занятие. Следующим стал Рейджи. Потом Аято. И, наконец, Шу. Они даже не смогли сопротивляться, ибо их брат точно выбирал момент, а к припадкам безумия все уже привыкли, поэтому не обращали внимания на шляющегося по дому паренька с фиолетовыми волосами и медвежонком в руках. Именно эта игрушка и стала его единственным другом. Канато разговаривал с ним и становился еще более безумным. Просто медленно превращался в самого настоящего психа. Потом появился Субару. Он не был безумен. Просто… одержим. Он видел, что происходило в их доме, и старая рана открылась вновь. Субару просил смерти у Канато, но тот ему отказал, как и отказывал еще много раз. Детская наивность и страх в глазах выдали паренька с головой. Первый раз он потупил взгляд перед собственным братом. Первый раз он произнес слова «я люблю тебя» в его адрес. Первый раз он начинал по-настоящему новую жизнь. Субару сидел на подоконнике и думал примерно о том же. С виду он оставался таким же холодным и замкнутым, но внутри плавился лед, сковавший его сердце. Парень никак не мог признаться себе, что любит брата; он подавлял в себе это чувство, заставляя Канато страдать еще больше. Тот, словно ребенок, которому предложили поиграть, оживлялся, когда Субару решался поговорить с ним. Недолго, пусть даже о какой-нибудь глупости, но хотя бы просто перемолвиться словечком с братом. Потихоньку чувства красноглазого вампира начали теплеть. Он понимал, что нуждается в ком-то, кроме себя. Голова Канато легла на его плечо, обжигая холодом прикосновений. Странное и невероятное чувство, новое и пугающее. Но тем не менее он больше не чувствует привязанности — им владеет любовь. Холодные пальцы Субару, слегка дрожа, касаются руки Канато. Его огромные глаза закрыты, но он улыбается. Даже для вампиров любовь есть, правда, своя, но все же есть. Для Канато и Субару это — любовь двух братьев. Любовь безумцев. Любовь одержимых.