Замкнутый круг

С их прибытием над территорией прайда нависла угнетающая атмосфера. Как будто кто-то взял и выключил свет. Теперь, куда ни брось взгляд, правил только серый цвет. Движущаяся масса серого цвета, не менее гордая, чем львицы, но куда более ехидная, а еще постоянно воющая по поводу и без. Этот вой напоминал безумный смех, смех кого-то, кто совсем утерял разум. И этот смех царил повсюду, в её ушах он звенел с ночи до утра, с утра до ночи. Она выросла среди этого сумасшедшего хохота, но так к нему и не привыкла. Её он раздражал. Он не мог её не раздражать, ведь он не только сопровождал её днем и ночью, он еще и вторгся в её личную жизнь. Однажды, совершенно неожиданно, внезапно, грубо и дико. Дико не потому что был таким сам процесс, хотя он был насильственным, а по самому факту. Варварским. Непонятным... Стоило юной львице сформироваться как взрослая самка, так сразу же на неё стали обращать внимание. Львы из соседних прайдов; где-то в сторонке хихикали глупые самцы гиен; пару раз она ловила на себе страстный взгляд Скара… Но больше всего внимания она получила от неё… От той, кто громче всех смеялась; кто блистала своей красотой среди серой массы, несмотря на то, что сама имела такую окраску; от той, кого хотели все самцы гиен без исключения; той, чьей фигуре завидовали даже львицы; от самой брутальной и сексуальной хищницы в округе; от той, кто когда-то давно, когда Симба еще был жив, пыталась её убить. Шензи – высокая пятнистая гиена, выше других представителей своего рода, но не выше ни одной львицы; с грубой шерстью, опасным оскалом и властным взглядом, что заставлял любого падать перед ней ниц; длинными черными, как ночь, прядями, так красиво спадающими ей на лоб; пухлыми черными губами, прильнуть к которым тянуло всякого самца; сильными, но изящными лапами, такими, каких не могло быть у мощных львиц, очень нежными лапами, как оказалось, умеющими доставлять наслаждение даже львице. Нала бы и не уделяла пристальное внимание плавным изгибам хищницы, её длинным ресницам, достаточно большой, при её хрупком телосложении гиены, груди… Не уделяла бы, если бы её не заставляли обращать на это внимание. Шензи долгое время вертелась возле Налы, частенько не давала ей прохода, пользуясь властью, данной ей Скаром, отпускала язвительные шуточки, прикасалась к львице, гладила её, где вздумается, и так опасно облизывалась, что Нала просто впадала в панику. Она старалась избегать Гиены, но у неё это не получалось, хотела было пожаловаться кому-нибудь, но… кому? Пока на троне Скар, о справедливости можно забыть, всякие ссоры не приведут ни к чему, так как привилегии не у львиц, а у гиен. А уж Шензи вообще одна из главных. Нале было стыдно, но она терпела эти замечания, взгляды, прикосновения. А ведь с каждым днем Шензи позволяла себе всё больше и больше. Погладить по спине, животу, маленькой, но упругой груди львицы, лизнуть её в щеку, игриво прикусить кожу на шее, обдав львицу жарким дыханием. И всё сквозь смех. Этот дикий гиеновский смех и широкую клыкастую улыбку. Хотелось сопротивляться. Сжать своими мощными лапами хрупкие плечи гиены, вонзить в неё когти и впиться клыками в шею. Нала больше. Нала сильнее. Когда терпение лопнет, она убьет свою мучительницу и сбежит из прайда куда глаза глядят. Не важно, что на соседних территориях её схватят жадные до любви самцы, не важно, что они будут с ней творить непотребства все без разбора и потом нельзя будет разобрать, где чей львенок. Не важно. Нужно просто избавиться от Шензи. Этой нахальной самоуверенной суч... Однако, вместе с думами о безысходности и плачевности своего положения, начинают одолевать мысли, почему Нала не сделала этого с Шензи раньше. Чего она боялась? Почему терпела её выходки, даже не отталкивая гиену. Почему от её шепота на ухо львица приходила в трепет? Злилась, краснела, но… Начала смотреть на гиену как-то иначе. С долей восхищения над её красотой. С долей… львице были непонятны те ощущения, что возникали у неё при виде Шензи и при её прикосновениях. Они не были ей неприятны вообще, скорее они её просто пугали. Иногда приходило осознание того, что ей это нравится, но такие мысли заставляли злиться еще больше. Замкнутый круг. Из которого хочется вырваться, но что-то удерживает, какая-то непреодолимая сила. И вот она снова рядом. Смотрит в хмурое лицо львицы, насмехается над ней, клацает зубами, облизывает губы и тянется ими к губам Налы. Бесит. До дрожи. До слез. Это неправильно. Зачем гиена это делает? Для чего? Почему она, сильная львица, должна терпеть эти издевки, этот горячий язык в своей пасти, грубые объятия, такие рискованные, будто гиена совершенно не боится, что терпение Налы вот-вот лопнет, и та разорвет пятнистую на части? Подушечками лап Шензи властно хватает Налу за ягодицу и прижимает львицу к себе вплотную. Нала чувствует накал эмоций и, не в силах терпеть дальнейшее приставания гиены, отбрасывает Шензи на лопатки и, прижав её к голому камню Скалы Гордости, рычит прямо ей в морду. Гиена снова заливается безумным смехом и облизывается, демонстрируя острейшие клыки. - Только не говори, что терпение лопнуло, - продолжает хихикать она. Нала снова заливается краской. Прижимает к голове уши и растерянно смотрит куда-то мимо гиены. Шензи ловко обхватывает львицу задними лапами и прижимает её к своим бедрам. Львица краснеет еще больше. Почему гиена её не боится? Совсем? Даже когда она сорвалась? Какая же она… странная. Нала ослабляет захват и, скользя лапами по предплечьям гиены, пальцами проскальзывает сквозь пальцы гиены, которые тут же принимают в свои объятия саму идущую на погибель добычу. Нала, понимая, что попалась гиене по собственной глупости, в замешательстве смотрит на черные ладони, сжимающие её собственные. Удивленный рык. Шензи ловит момент и снова целует львицу, притягивая её к себе. Ощущая мягкость губ и прикосновение возбужденной груди к своей, Нала начинает думать, что схватка ею проиграна. Мозг окутывает горячий туман, заставляя тело львицы полностью повиноваться Шензи. Гиена не устает смеяться и не сводит горящих хитрых глаз с Налы, которая теперь оказывается перед ней и, стыдясь самой себя, отворачивает голову в сторону, одновременно выгибаясь перед гиеной. Дает Шензи доступ к своему телу, раздвигает перед ней задние лапы. - Ты потрясающая, - восторженно шепчет гиена, но не останавливает смех, так что сложно понять, шутит она или говорит всерьез. Но, чувствуя, как тонкие черные пальцы трепетно блуждают по пушистому животу львицы, заставляя того сокращаться от приятных ощущений, затем перебираясь на набухшую грудь, Нала понимает, что Шензи не шутит… Никогда не шутила. И что сейчас всё серьезно. Каждое движение, каждый вздох, каждый взгляд. Но… почему Нала сдалась ей? А как же перегрызть глотку? Как же, сохранив гордость и честь льва, быть довольной своим убийством? Как же… Всё это было бы, если бы Шензи её просто изнасиловала. Просто бы пыталась. Но нет. Она её просто соблазняла, играла с ней, на удивление умело, постепенно проникая в сердце, мозг, заполняя собой каждую мысль каждого дня. Так что теперь львица не отдавала себе отчета в том, во что она влипла и почти до конца смирилась с тем, что действия гиены доставляют ей удовольствие. Томно рыча, она выгибалась навстречу Шензи, облизывающей её грудь, а лапой ласкающей её интимную зону, проникая в неё пальцами. Смех Шензи смолк. Гиена полностью сосредоточилась на своём деле. Еще один глубокий поцелуй в сладкие губы львицы, игра с её языком; поцелуй в её нижние губы, от чего Налу встряхивает, как от удара током. Она выпускает когти и скоблит ими по камню, вызывая скрежет. От ласк гиены… от варварских ласк самки гиены… она совсем потеряла голову. Её это уже не пугало, ей хотелось идти до конца. Поэтому, спустя некоторое время, она сама облизывала тело своей внезапной любовницы, гладила её, играла с большой, давно привлекавшей её внимание грудью. Сама потянулась лапой к паху Шензи, сама средним пальцем протолкнулась внутрь её, заставляя гиену беспомощно дрожать. Вот этот момент. Шензи совсем беспомощна. Глава гиен раскинулась перед нею и отдалась её ласкам, прикрыв глаза и тяжело дыша. Даже не улыбается своей вечно безумной улыбкой. Львица может сделать движения грубыми… львица может наступить ей на грудь и задушить её. Может разгрызть ей горло. Вместо этого Нала припадает губами к шее Шензи и, чуть покусывая кожу, ласкает чувствительное место языком. После чего Шензи снова оказывается сверху неё, но теперь лицом к паху, так что Нале остается только тоже попробовать на вкус гиену, и не в том смысле, в каком обычно она привыкла думать. Обоюдные ласки возвели их на пик блаженства. Громко рыча от удовлетворения, Нала запрокидывает назад голову и успевает заметить, как за скалу шмыгнули две серых попы, и слышит тихое хихиканье. - Банзай, Эд, вот уроды, - прорычала Шензи, слезая с львицы и поднимаясь на ноги. Однако злость на её лице сменилась веселостью, и гиена рассмеялась, на этот раз не издевательским воем, а просто, по-настоящему, искренне. Она потянулась, довольно глядя на закат, и обернулась назад. Нала села на попу, прижала к груди ноги и обхватила колени лапами. - Я не понимаю… зачем всё это, Шензи? – тихо проговорила она, не решаясь поднять на гиену взгляд. Шензи подошла к ней и, обняв львицу сзади, прошептала ей на ухо: - Просто потому, что это нравится нам обеим. Ведь так, Нала? - голос был веселый, как будто всё случившееся гиену очень развеселило. Ну конечно, она же этого и добивалась. Сломить волю Налы. Подчиниться ей. Делать с ней… такое… Налу передернуло, не то от вечерней прохлады, не то от отвращения при осознании того, чем она только что занималась. Несмотря на то, что ей всего несколько минут назад было очень хорошо, теперь она чувствовала стыд, обиду, горечь. Ей захотелось заплакать. Остаться в одиночестве и глупо вот так плакать. И не видеть больше Шензи. Никогда-никогда. Поэтому, когда легкая ладонь гиены легла ей на плечо, львица тут же её сбросила и обиженно сказала: - Уходи! Сделала своё дело, так радуйся. Больше не трогай меня. Хихиканье. От искреннего снова к мерзкому издевательскому. - Пожалуйста… Шензи, умоляю. Снова смешок. Да сколько можно?.. - Ты навсегда останешься моей, Нала, - игриво прорычала Шензи, крепче прижимаясь к ней со спины. – И полюбишь меня еще сильнее. Слеза катится по щекам. Почему все это происходит именно с ней? Почему?! Почему она плачет? Почему ей нравится объятие гиены? Почему она больше не хочет её убить? Отвращение и радость борются друг с другом, вызывая моральную усталость и физическое изнеможение. Львица ложится на камень и закрывает глаза, тут же проваливаясь в спасительный сон. Но, сквозь сонную дымку, она чувствует, как Шензи ложится с ней рядом и шепчет ей на ухо: - Извини, Нала. Просто я люблю тебя. Как мне еще следовало поступить с тобой? Нала морщится, но ответить ничего не может и засыпает. Но дальше ничего не меняется. Вечная борьба с собой, желание прекратить власть над собой. Но снова эти страстные встречи. Снова истерики. Шензи уже в открытую говорит о любви и не прекращает своих приставаний. А остальные гиены и львицы, между тем, смотрят на них уже с каким-то особым вниманием, да посмеиваются за их спиной. Странно, но по-доброму. И Эд с Банзаем почему-то к Нале ближе, чем на километр теперь не подходят. Хотя Нале некогда обращать на это внимание. Она слишком занята борьбой с собой. И всё же… она чувствовала, что пора смириться. Просто она уже привыкла к такому властному обращению со стороны гиены. Грубость и издевки вошли в привычку. Хоть за ними и крылась нежность, Нале нравился именно такой коктейль – любовь, смешанная со страданиями. Замкнутый порочный круг. Обман самой себя.