Поздние сожаления.

- Я люблю тебя! – выпалила Вика . - Ну и что? – Олег равнодушно смотрел на взволнованную девушку. - Я, я, я просто хотела тебе это сказать, чтобы ты знал. – Девушка нервно сцепила руки, в глазах уже начали скапливаться прозрачные слезинки. - Сказала, теперь знаю, это всё? – скучающий взгляд Олега пробежался по ландшафту сквера. - Да. - Ну вот и ладненько, я пойду. И Олег, не оглядываясь, пошел прочь. Вика, еле сдерживая готовые хлынуть потоком слезы, поспешила уйти в тень деревьев. ** Спустя пять дней.       Олег стоял возле маленького узкого гроба. Он был необыкновенно бледен, его губы беззвучно что-то шептали, а взгляд застыл на белом лице юной девушки, лежащей в гробу в белом свадебном платье, обрамленной, будто картина сюрреалиста, нелепо лежащими лилиями. Олег никак не мог осознать действительности происходящего, ему казалось, что это просто слишком яркий, затянувшийся кошмар и вот он сейчас моргнет и проснется. Но нет, он моргал до рези в глазах, но так и не мог проснуться. События трехдневной давности запечатлелись в его памяти, и будто адский видеомагнитофон в его голове снова и снова прокручивал страшную съемку.       Это он виноват, виноват во всем. Вика была так по смешному неуклюжа и мила, она нравилась Олегу, действительно нравилась, но он боялся в этом признаться, даже самому себе. Она любила его, любила нежно, беззаветно, только своей особенной светлой, ни чем не омраченной любовью. Она ходила за ним маленьким хвостиком, думая, что он не видит ее сталкерства. Но Олег все видел и потешался над ней перед своими друзьями, называя Вику своей «домашней собачонкой». Каждый вечер она сидела на лавочке на детской площадке под его окнами до тех пор, пока не погаснет свет в окне его комнаты. Каждое утро, выглянув в окно, Олег уже видел ее сидящей все на той же лавочке. Она ничего не требовала от него, даже боялась заговорить с ним, а если он улыбался и говорил ей просто «Привет!» она тут же заливалась румянцем и заикаясь робко отвечала «П-п-привет». Олег помнил тот день, когда Вика наконец таки призналась ему в любви, а он…он повел себя как последний идиот. Институтские друзья ждали его в конце сквера и наблюдали за ним и его «собаченкой». И он вместо того, чтобы ответить на признание девушки взаимностью, на потеху друзьям притворился бездушной скотиной. Если бы он был не настолько горд собой, если бы не поддался на подначки своих друзей, если бы он поцеловал ее прям там в сквере, если бы..да много еще каких «если бы», то сейчас нежился бы в кровати в нежных и ласковых объятиях Вики, а не стоял бы мраморной статуей над ее гробом из красного дерева, не было бы того жуткого утра, которое снится ему каждую ночь снова и снова..       Никогда в жизни ему не забыть то зловещее утро. Олег как обычно выглянул в окно, чтобы посмотреть на грустную, сидящую на лавочке девушку и перебороть в себе желание спуститься к ней и стереть поцелуем с ее лица это жалкое выражение брошенного щенка. Да, Вика все так же сидела на лавке, да, все тоже грустное лицо, да, все тоже щемящее в груди чувство, но…Вдруг резкий звук тормозов прорезал тихое утро только просыпающегося дома, оглушающий грохот, вой припаркованных машин, и дым, окутавший, влетевший во двор на полной скорости, белый нисан и лавочку, на которой в одиночестве сидела девушка. «Нет, не может быть!» - забилась единственная мысль в голове Олега. Он чуть ли не кубарем вылетел по ступенькам из подъезда, как был в одних трусах и босиком. Рассеявшийся дым открыл полному ужаса взгляду Олега страшную картину: маленькая ручка, свисающая с покареженного капота, с пальцев которой капает рубиновая кровь; светлые волосы рассыпавшиеся по растрескавшемуся стеклу; верхняя половина тоненькой фигурки, медленно сползающая с капота обратно на лавочку, будто пытающаяся соединиться с потерянной половиной; кровавое месиво, напоминающее ужин маньяка-канибала, комьями стекающее по лавке и белым ногам, все еще дергавшимся в конвульсиях.       Никогда Олегу не забыть этой кровавой сюрреалистичной картины.       Звук ударяющейся об крышку гроба земли вывел Олега из мучительных воспоминаний – работники кладбища хорошо знали свое дело, ловко и быстро орудуя лопатами. Олег упал на колени, закрыл руками мокрое от слез лицо и тихо прошептал: «Прости меня, любимая».       Над кладбищем пролетел душераздирающий вопль, заставивший застыть кровь в жилах всех присутствующих и спугнувший с насиженных мест ворон, закружившихся в небе черной пульсирующей тучей.