Шаг

Гарольд выбирает Джона Риза. Это продуманное решение, продиктованное исключительно разумом, поступок, который не несет или, как минимум, не должен бы нести эмоционального отпечатка. Просто мистер Риз – идеальный вариант и Финч уверен, что дай он возможность этого выбора Машине, она бы тоже остановилась на данной кандидатуре. «Никакой личной заинтересованности», - повторяет про себя Гарольд, когда Джон впервые искренне ему улыбается. Когда смотрит в глаза. Когда низким, с хрипотцой голосом спрашивает: «Чем я могу быть полезен?». Просто мистер Риз хорош собой и это тоже было одним из факторов, определивших выбор Финча. Джон выглядит так, что ему хочется доверять, словно супергерою со страниц старых комиксов - без лишних сомнений и вопросов. Это помогает в работе с номерами, это спасает жизни. Заодно это день за днем выбивает Гарольда из колеи. Он перестает быть создателем могущественной Машины, миллионером и просто человеком с богатым жизненным опытом и смотрит на Джона глазами пятнадцатилетнего мальчишки, как на полубога или звезду экрана – в пятнадцать лет это одно и то же. Каждое низкое «Финч», раздающееся в наушнике или над ухом (неужели надо было подходить так близко?) прокатывается по позвоночнику горячей волной и отзывается дрожью где-то под сердцем. Это неконтролируемо, хорошо и постыдно. Гарольду нравятся руки Джона. Нравятся его волосы. Нравится тело. Это похоже на поклонение и Финч старается не пересекаться лишний раз взглядами с мистером Ризом, ему чудится, что эта странная одержимость отпечаталась на радужке, достаточно присмотреться. «Субординация», «номера», «работа» - эти слова-замки с горчащим привкусом яблок оседают на губах. Гарольд кажется себе нелепым. Ему хочется оттолкнуть Джона как можно дальше, потому что одно его присутствие разъедает все старательно отстроенные стены. Все меняется, когда мистер Риз оказывается без сознания распластан на медицинском столе. Финч вываливает пачки денег перед человеком, который может спасти жизнь человеку-в-костюме и думает, что все это слишком. Что еще одного такого раза он просто не выдержит. Сидя на жестком замызганном стуле в коридоре перед операционной Гарольд решает, что пора дать Джону отставку. Сказать, что Машина перестала давать номера, или что он больше не нуждается в чьих-либо услугах, или просто сбежать из библиотеки. Сделать что угодно, чтобы предотвратить неизбежный при их работе риск. Финчу страшно, он складывает ледяные пальцы в замок и бездумно разглядывает белый кафель под ногами. Когда два дня спустя Джон приходит в себя, Гарольд готов к этому. По крайней мере, он так считает. Но стоит зазвучать старательно заготовленной речи об отсутствии номеров, как мистер Риз горько усмехается и говорит: - Я хорошо вижу ложь, Финч. Гарольд облизывает губы. Рвано выдыхает. Взгляд Джона делает ему почти физически больно. - Я не хочу, чтобы вы и дальше занимались этим. - Почему? Руки Джона смотрятся противоестественно поверх белой больничной простыни. Это неправильно, сюрреалистично - видеть мистера Риза в таком состоянии, видеть его беспомощным. - У меня есть на то личные причины. Поверьте, так будет лучше. Когда Джон просит его подойти, Гарольд подчиняется. - Думаю, ты просто не понимаешь, насколько важна для меня эта работа, - выдыхает мистер Риз. А затем притягивает Финча к себе и целует. Джон идет ва-банк, он рискует, но это то, к чему они оба шли так долго. Гарольд замирает и на его лице написано почти мученическое выражение. Будто ему больно. Это близко к истине, так как Финч сдается, ломается, позволяет себе стать слабым. Ему страшно и странно опять доверяться кому-то, но Джон настойчив, его руки все еще удерживают лацканы дорогого пиджака. - Я хочу, чтобы ты верил в меня, - мистер Риз разжимает пальцы. Это возможность выбора. Точка перелома. Гарольд ошарашено моргает, машинально одергивает пиджак и, развернувшись, направляется к двери. Уже сжимая пальцами дверную ручку, Финч бросает, не оборачиваясь: - Даже не надейтесь заниматься номерами до полного выздоровления, мистер Риз. Джон улыбается, откидываясь на подушку. Конечно, впереди еще долгий путь, но самый сложный первый шаг они уже сделали.