Единое для всех солнце

Соломон смотрит с нежностью. С той безграничной нежностью, доверием и добротой, с которыми на него смотрит Данталион. Человек сидит за большим обеденным столом, пьет игристое вино и улыбается обступившим его со всех сторон демонам. И демоны ему, человеку, отвечают тем же. Странно это всё, не правда ли? А сын Давида отражается в глазах каждого — его приняли, полюбили, возвысили. Человек покорил их, демонов, сердца так легко и быстро, что от мысли об этом по коже пробегает холод. Но рядом с Соломоном предательски спокойно. Он гладит уснувшего на его коленях Ситри по длинным шелковым волосам. Тебе становится как-то не по себе от этого, но ты сдерживаешься и с грустью выдыхаешь. А падший ангел жмется к человеку, жмется к чужому теплу с блаженной улыбкой на устах. Тебе кажется, что еще минута — и ты свернешь ребенку шею, так сильно ты зол. По правую руку сидит преданный и смиренный Камио, внимая каждому слову, каждому произнесенному Соломоном звуку. Тебе чем-то не нравится его взгляд, взгляд преданной собаки, впрочем, он тут у многих такой. А ты стоишь в стороне, не в силах сделать и шагу. Возможно, ты просто не считаешь это нужным. И все-таки неизменно холодному и рассудительному Баалбериту все происходящее кажется уж слишком идеальным, и смотрит он как-то с сомнением, тщательно скрываемым под дружелюбно-сдержанной ухмылкой. «Странно всё это, не правда ли?» — говорил он тебе однажды. А демоны всё смеются, пьют кружащие голову напитки и едят вкуснейшие блюда. И в центре — Соломон, как отец, как Бог, как солнце, единое для всех. Трудно поверить, что этот маленький Рай в самом сердце Ада сотворен руками всего лишь человека. Но тебе в это верить безудержно хочется, и ты веришь. Как и многие другие — Соломону, в Соломона — веришь, веришь, веришь. Однако до какой степени тошно же тебе быть одному из этих «многих», и ты злишься. На Соломона, на демонов, на себя, — впрочем, еще сильнее. Злишься, ненавидишь, потом впадаешь в апатию. Не понимаешь ты человека. Не понимаешь и себя, когда твои пальцы сжимаются на его тонкой белой шее. Соломон смотрел с нежностью. С той безграничной нежностью, доверием и добротой, с которыми на него смотрел ты. Соломон смотрел на всех, ну, а ты — только на него.