Возвращение

Сначала был ужас. Внезапное осознание своего положения, безнадежного до чертиков. Потом – отчаяние. Тысячи мыслей, одна страшнее другой, сменяли друг друга за считанные секунды. Как-то безразлично он подумал, что надо бы попытаться выбраться. Да, пожалуй, надо. Он начал наносить удары по потолку деревянной коробки, в которой он был заключен. Доски сначала начали трескаться, а потом все разом сломались. Он уже понял свою ошибку, но было поздно: земля сразу хлынула мощным потоком, забивая уши, ноздри, мешая видеть. Он начал подгребать ее руками и ногами, будто пробуя выплыть из сырой почвы. Глаза были полны мелких песчинок, но он не прекращал двигаться. Казалось, что он вот-вот погибнет, вот-вот настанет момент, когда его руки откажутся работать и обрекут его на мучительную смерть от удушья. Тело казалось совсем чужим, деревянным. Что ж, вполне возможно – почти полгода лежания в гробу наверняка хоть как-то, да сказались на его оболочке. Даже мысли в мозгу текут медленно, будто пробивая себе путь сквозь загустевшее серое вещество. Он начал терять контроль над руками. Все еще пытался загребать пригоршни земли, но движения стали совершенно хаотичными, а земля, казалось, полностью забила его органы чутья. Им овладела паника. В мозгу появилась мысль о том, как же глупо, должно быть, умереть на самом начале новой жизни. Собрав всю оставшуюся еще силу воли, он сделал резкий выпад правой рукой вверх, и неожиданно почувствовал, что рука беспрепятственно прошла сквозь тонкий слой оставшейся земли и дерна, что могло означать только одно: близкую победу. Спасение. Последние усилия давались ему особенно тяжело. Он едва не задохнулся, и когда наконец-то почувствовал, что он на поверхности, то сразу начал хрипло дышать ртом. Отдохнув так где-то минуту, он продолжил выкарабкиваться и наконец, всем телом распростерся на земле. Прочистил уши, нос, глаза. Откашлялся. Впервые за такое долгое время посмотрел на небо. Он жив. Ему дан второй шанс. Хорошо это или плохо, он пока не знал. Хотелось кричать, вопить, смеяться и истерить, чтобы все узнали: вот он, вернулся, и готов сражаться. Но вместо этого он только негромко произнес: - Ну здравствуйте, сукины дети. Дин Винчестер опять вступает в игру.