12

POV Кай Я вообще, по сути своей, мальчик спокойный. - Сэхун, твою мать!!! Где мой конспект!? - Прости, хён, но мне кажется, он вылетел куда-то в окно, а потом… - СЭХУН!!! И на самом деле очень открытый и дружелюбный. - Брось его, Бэкхён! Не хочет, пусть не идёт! – зовёт друга Чанёль. - Кай, - продолжает Бэкхён. – Ну соглашайся! - Ну что вы все ко мне пристали??? И воспитанный. - Джонин-а, ты должен контролировать себя! - Отстань, Сухо! - Как-как ты сказал?! Да. В общем, я совсем не воспитанный, не дружелюбный, не открытый и совсем не спокойный. Далеко не спокойный. Я взбалмошный, бунтарь, хулиган, я ещё немного самовлюблённый и наглый, но только почему-то сейчас Сухо-хён всё равно крепко, но бережно сжимает мою ладонь и тянет за собой по коридору. Куда? Думаю, он ведёт меня к нашему декану. Зачем? Для моего же блага! Я уже не пытаюсь вырваться, а просто плетусь следом. Я не задираюсь к ребятам из университета, это они задираются ко мне, и когда это происходит, я начинаю психовать. Очень сильно психовать. И перестаю контролировать себя и рассчитывать свои способности, поэтому иногда, я могу просто разбить огромное стекло в летней аудитории, не поверите, наверное, но разбить его собой. Когда я злюсь или напуган, я не в силах противостоять своему естеству, и телепортация происходит слишком неожиданно, стремительно и главное неконтролируемо, потому что когда я нахожу себя буквально где-то по среди пустыни, или скажем в центре Тихого океана, мой испуг не помогает мне вернуться обратно. Вот и сейчас, разругавшись с мальчишками-старшекурсниками, которые постоянно выводят меня из себя, я натворил дел. Кроме того, что я разнёс всю аудиторию, за которую наверняка придётся платить, я ещё и умудрился покалечиться сам, и теперь свободная от хватки хёна рука жжёт и кровоточит. Я сжимаю ладошку в кулак, но это совсем не помогает. В коридорах пусто, идёт пара, а поэтому наши шаги эхом отдаются по коридору. Буквально возле деканата, мы разворачиваемся в другую сторону и входим в комнату комфорта. Здесь светло и тихо, а что особо важно сейчас – пусто. Здесь несколько светлых диванов, несколько компьютеров, стеллажи с книгами, а главное - здесь есть аптечка, и Сухо-хён знает это. Ну, вообще-то моего хёна зовут Джунмён, и никак не Сухо. Просто «Сухо» означает защитник, а он таковым для нас всех и является, поэтому вот так как-то получилось несколько лет назад. А если быть точным то 6. Мне было едва 12 тогда. Ну так вот мы входим в комнату комфорта и хён тут же усаживает меня на один из низких диванов, ища аптечку. Всё молча, без единого слова, и только напряжённое дыхание. Я знаю, что хён злится, но он не из тех, кто будет во все открытие показывать свои настоящие эмоции. Он умеет сдерживаться, и его очень сложно вывести из себя. Я, к сожалению, один из тех, кому это действительно удаётся. Вот и сейчас он осторожно берёт мою пораненную руку и раскрывает ладонь, осматривая. Бережно берёт в свои обе, и я чувствую, как по раненой руке осторожно стекает струйка воды, едва тёплая и совсем тоненькая, за ней ещё одна, и ещё одна. Хён подставляет полотенце и вытерев её, осторожно складывает на мои колени, вынимая из аптечки дезинфицирующее средство и бинты. - Хён. – неуверенно тяну я. - Джонин-а! – одёргивает он меня. Лучше мне сейчас молчать. Но я всё равно не унимаюсь. - Извини меня, хён. – сейчас мне действительно стыдно. Стыдно от того, что Сухо-хён опять взял на себя всю мою вину, всю до последнего. И знаете что? Он сделал так, чтобы подумали на него точно. Кроме того, что аудитория напоминает Помпеи после извержения Везувия, она напоминает ещё и Помпеи после гигантского цунами. Цунами там конечно не было и быть не могло, но Сухо-хён всегда так. Вот именно поэтому мне сейчас так до ужаса стыдно, и я пытаюсь правильно подобрать слова, чтобы не разозлить хёна ещё больше. Более того, уверен, что, когда мы вернёмся, ребята тоже добавят, выпишут мне на орехи. И за моё поведение, и за разгром, и за то, что Сухо-хён опять из-за меня получит. Вообще-то, не я один всегда влипаю в ситуации, на самом деле я один делаю это так часто. Я вырываю ещё не до конца перебинтованную ладонь из рук хёна и резко встаю, направляясь к выходу. Пройдя всего ничего от комнаты комфорта, я слышу в спину: - И куда это мы собрались? - Я скажу декану, что хён сказал неправду, и что я сам виноват, и что ты просто пытался защитить меня! – отвечаю я, продолжая двигаться вдоль по коридору. Только кроссовки почему-то слишком быстро становятся мокрыми и я, поскользнувшись, со свистом и плеском лечу на пол. Распластавшись уже на сухом полу, я лежу раскинув руки и смотрю в чёрный потолок, который, по сути своей, вообще-то должен быть белым, но у меня сейчас всё какое-то потемневшее. Не то, чтобы я сильно грохнулся, вода смягчила и я вполне сухой, только неожиданно как-то получилось, так что. Не успеваю прийти в себя, чувствую, как меня хватают за здоровую руку, рывком сажают и тут же крепко обнимают. - Хён. – довольно тяну я, жмурясь от всё ещё не проходящего головокружения. – Извини меня. - Маленький дурак. – вздыхает Сухо, а затем отстраняется. – Мы должны перебинтовать твою руку. И опять комната комфорта, только теперь хён слегка улыбается кончиками губ и спокойно бинтует руку, а я неотрывно гляжу на него. У хёна красивая улыбка. Тёплая и заботливая. Словно даже солнечная, и хочется смотреть на неё, как на солнышко, только глаза слепит, и начинаешь жмуриться. - Готово. – с облегчением выдыхает хён, поднимая на меня глаза. Мы не теряем зрительного контакта ещё несколько секунд, пока за дверью слышится возня. - Где этот маленький засранец?! Я ему сейчас устрою курицу гриль! Как-то слишком неожиданно в комнате оказываются все наши. И последний, порывающийся сделать видимо из меня курицу гриль, Чанёль, только завидев меня, сразу тянет ко мне руки. Но меня спасает как всегда Бэкхён-хён. Только мне кажется, он спасает вовсе не меня от смерти, а Чанёля от убийства. - Правда, я милашка? – тянет он, улыбаясь во все 32 или 28, не знаю сколько там есть. Чанёль глядит на спокойного меня, затем на слегка улыбающегося Сухо-хёна рядом со мной, затем на мило улыбающегося Бэкхёна, и тут же смягчается. - С вами всё в порядке? – спрашивает макне, оседая возле нас на диван и выглядывая на меня из-за плеча Сухо-хёна. - Всё! – киваю я. - Стихийное бедствие! – сокрушается Чанёль-хён. – Да ты хуже чем огонь и вода, и земля, и воздух вместе взятые! Да ты…! – Чанёль-хён «вспыхивает» также быстро как и успокаивается. Ничего удивительного. Вот только в этот раз в ход идёт не обезоруживающая счастливая улыбка Бэкхёна, а меткое попадание водяным шаром в лицо от Сухо-хёна. Чанёль крупно вздрагивает и тут же встаёт. - Прости, Чанёли, - виновато тянет Сухо. – Ты всё никак не унимался! – Сухо-хён улыбается. Теперь Чанёль-хён вспыхивает в буквальном смысле этого слова, но только для того, чтобы побыстрее стать сухим. Обстановку разряжает Сэхун: что-что, а это он умеет. - Пить хочу. И кушать! И спать, по-моему, тоже хочу! – последнее он выговаривает совсем неуверенно, но только все уже смеются. Мы поднимаемся, направляясь в сторону столовой. - И куда оно всё туда тебе влезает, макне? – ужасается Бэкхён-хён впереди, приобнимая Сэхуна за плечи. - Джонин-а! – слышу голос Сухо-хёна. Он стоит немного впереди и протягивает мне руку, призывая не отставать. Я спешу к нему, принимая руку и устремляясь за ребятами.