Твои крылья оставляют след

Твои крылья одним взмахом набирают высоту, Ты стремительно летишь против ветра в пустоту, Эта жизнь уже не стоит этих ярких, горьких слез, Далеко уже от дома ветер яростный унес. Я стоял на крыше уже битый час, пытаясь отговорить Арину от ее затеи. На уговоры она пока не поддавалась, но было видно, что я начинаю побеждать в битве эмоций. Нельзя сказать, что мы хорошие друзья, но я не позволю ей умереть здесь просто так. — Какой в этом толк?! — мой голос сорвался на крик. Дикий, яростный. — Мне надоело так жить! — тем же тоном ответила Орлова, делая очередной шаг к краю. — Меня за человека-то не считают! У меня нет будущего, это ты понимаешь?! Я закрыл глаза и вздохнул. Упрямая, как ослица. И до края крыши осталось шагов десять... Плохо. Каждую минуту она делает шаг к своей смерти. — Арина... — я решился хоть немного подойти, но она смерила меня таким взглядом, что я невольно отступил. — Не подходи. — четко и ясно произнесла Орлова, делая шаг назад. Ты хотела в этой жизни, показать, что не одна, Но никто тебя не видел, ты как призрак у окна, Суицид - это не выход, но почему-то не для тебя. Выбор твой необъясним, для чего все это, зря? — А как же родители? — начал я новую атаку. Арина лишь хмыкнула. — Они меня все равно не ценят. — негромко произнесла девушка, делая очередной шаг назад. Еще восемь шагов... Еще восемь минут... Господи, помоги же мне, не забирай ее, прошу! Внезапно я почувствовал, что где-то в области груди больно кольнуло. Я ведь больше не увижу ее улыбки, хоть и немного вымученной, но такой счастливой; не услышу звонкий смех, эхом разносящийся по коридорам школы; не услышу четкие ответы на уроках; этого всего просто не будет... — Неужели ты правда сделаешь это? — как-то сдавленно прошептал я. Такое состояние у меня было только после того, как мы всей нашей компанией угодили в больницу. Но даже тогда было не так больно. Ты сама уже жалеешь, что назад дороги нет, Твои крылья оставляют на небе кровавый след. Ты летишь, сама не знаешь, для чего и почему, Двери рая на замках, пропасть в бездну-пустоту. — Суицид - это не выход, — не обращая внимания на испепеляющий взгляд, продолжил я, но в мгновение ока вся уверенность куда-то исчезла. — Но почему-то не для тебя... — Я знаю. — тихо произнесла Арина, которая уже была готова отступиться, но... ..последние слова сделали только больнее. Не будет ее больше - эта мысль пришла в голову только сейчас, и я просто рухнул на колени, как мешок с картошкой. — Не будет, — настойчиво повторил внутренний голос. Я застыл. — Не будет. Ты ее никогда не увидишь. Никогда. Никогда. Никогда. Не увидишь. Понял, дурень? — Не будет... — как-то отрешенно прошептал я. — Никогда... Все, что было у тебя, навсегда оставило И навеки, навсегда, сердце твое поранило. Как могла ты загубить свою жизнь в 17 лет, И теперь сама ты знаешь что назад дороги нет. Очередной шаг. Остался всего один и ее больше... Не будет... Она погибнет... Арина улыбнулась и помахала мне рукой, прыгая назад. Время словно замедлилось - я перестал дышать, наблюдая, как толстая тетрадь с ее стихами с глухим стуком падает на крышу. Раздался короткий вскрик, сменившийся оглушительной тишиной. Я пораженно застыл. Она все-таки сделала это... — Все равно я всегда была одинока... — послышались тихие слова в воздухе. Исчезли они так же быстро, как и появились. Стало невыносимо больно. Я на ватных ногах подошел к краю, и поднял упавшую тетрадь. Пробормотав что-то вроде "Прости", я медленно спустился с крыши, и отправился домой к Орловой. Через пару секунд после того, как я позвонил, дверь распахнулась. Я, дрожа, протянул тетрадку маме Арины. Мария Александровна разрыдалась, прижав меня к себе. — Я не смог ее отговорить... Простите... — тихо прошептал я, отходя. — Я знал, что это случится. — в прихожую вышел брат Арины - Рома. Выглядел он неважно. — Она давно замышляла нечто подобное. Открой последнюю страницу. Я решил не противиться, и открыл нужную страницу. В последний путь улетаешь, Свои крылья растерзаешь, Закрыты ворота рая, Теперь назад дороги нет - сама знаешь. А ведь Арина любила писать стихи, обращенные к ней самой... Неужели она специально это сделала? *** С тех пор прошло три года. У Ромки я взял фотографию Арины, чтобы никогда не забывать ее улыбку. На вопрос "Почему вы ее не остановили?" ответом служило молчание. В очередной раз посмотрев на рамку, в которой находилось фото Орловой, я сел на пол. В голову почему-то пришла странная фраза: "Далеко уже от дома ветер яростный унес..." А в мыслях вновь появились строки из самого последнего стиха. — Действительно, последний путь, — заметил отец, поняв, о чем я думаю.