not a mirage.

Troye Sivan — The Fault In Our Stars — на повтор.

Ох уже эти блинчики, которые так любит Чанель. Бекхен уже около часа стоит на кухне, убирая пот со лба, добавляет небольшое количество смеси на сковородку и слышит ее недовольное шипение. Окна открыты настежь, но жар от плиты все равно делает свое дело. И Бекхен не старался бы так сильно, если бы не фраза «Если ты будешь готовить мне свои блинчики с медом каждый день, я с тобой хоть в ЗАГС, хоть на край света!». Он мягко улыбнулся, вспомнив эту фразу и как ярко Чанель улыбался, когда ее произносил. — Только попробуй не сдержать свое обещание, и я тебя точно разорву! — сказал вслух юноша, смотря на новый готовый блинчик, — я тебя каждый день ими пичкать буду. И да, Чанель конечно же сказал все это не всерьез, но ему так нравится каждый день приходить с работы не домой, а именно в квартиру Бекхена. Он предложил однажды стать его женушкой, а тот лишь громко засмеялся, понимая, что он и без всего этого на нее похож. Да, Чанель был натуралом, но спустя годы общения, Бекхена это вовсе не смущало. Пока он не встречается ни с кем, и пока он каждый день приходит к нему домой, он ни на что не жаловался. Как преданная жена, ждал его дома, приветствовал, легонько обнимал, поправляя свой фартук, и проходил на кухню, ставя на стол ужин. Десертом же обычно всегда были те самые блинчики с медом. Хотя было бы глупо отрицать, что Бекхен не тосковал и не грустил. Так долго внушал себе, чтобы он никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете не влюблялся в натурала. Гнилое это дело и слишком проблемное. А еще можно было бы пережить, если бы Чан сразу же отшил его, но нет. Нет и еще раз нет, и каждый день он звонит ему в перерыве на обед и спрашивает как дела, от чего Бекхен начинает сиять от счастья. Хаотично ходит по квартире и прикусывает нижнюю губу, поддевая ее указательным пальчиком. — Я сегодня приду пораньше, — низкий голос улыбался, — купить что-нибудь? — Да, купи молока, и если не трудно, еще и соль. — Хорошо, дорогая, — Чанель засмеялся на том конце телефона и положил трубку, а Бекхен сидел красный как рак и не знал, что делать с этим чувством. Тепло разносилось по всему телу от таких приятных слов, он посмотрел на часы и прикинул, сколько времени осталось провести в ожидании. Помыл посуду, подмел в коридоре, подошел к зеркалу и расчесал светлые волосы. Ах, как же шел ему этот русый цвет. Чанель не заставил себя долго ждать, позвонил в домофон, представляясь сотрудником внутренних органов, прошел в подъезд до лифта, доехал до нужного этажа, а двери уже давно были открыты. — Ну, здравствуй, родная, — Пак расставил руки в сторону, открывая себя для объятий, — я так скучал. — Ну, прекрати уже обращаться в женском роде, — чуть смутился Бекхен и прижался к теплой груди. А когда Чанель прошел на кухню, как и всегда он обнаружил на кухонном столе ужин в виде какого-то супа, рядом стояла глубокая тарелка с рисом, а еще на одной лежали кимчи. Хотя взгляд все равно в первую очередь упал на огромную тарелку с блинчиками, рядом с которой стояла банка с медом. Ситуация была настолько бытовой, что стало смешно. Чанель рассказывал все, что случилось с ним за день, а Бекхен пожаловался на наглого кота, который не хотел танцевать с ним вальс. Оба улыбались и смотрели друг другу в глаза, и любой бы со стороны сказал, что они настоящая парочка. Скорее всего любящая, потому что взгляд Чанеля был очень заботливым и бережным, а взгляд Бекхена — влюбленным и счастливым. Только вот, когда Чанель снова начал рассказывать про грудастую секретаршу с работы, Бен опустил глаза и грустно улыбнулся. А ведь все так прекрасно начиналось. Чанелю не везло с девушками, вообще никогда. Даже если он и начинал с кем-то встречаться, дальше месяца никуда не заходило, то ли он такой проблематичный, то ли Бекхен вовремя вылавливал очередную девулю и промывал ей мозги о том, что костлявая задница этого парня принадлежит только ему. По правде сказать, он уже начал думать, что если все так и будет продолжаться, то совсем скоро Бекхен завалит эту шпалу на ближайшую кровать и отымеет, жестко и бесчувственно (и плевать, что он выше его на голову). Хотя это не могло не заводить. Такой мужественный вид: сильные руки и стройное тело, он такой высокий, что Бекхену каждый раз хочется зарыться в его объятьях и мурлыкать тихо и спокойно. И чтобы все видели, что у такого хрупкого и маленького человечка как Бекхен, есть такая надежная защита. Жаль, что Бекхен мурлыкал только с Чанелем. Со стороны он казался всем стервозным и лицемерным, даже радость у него была какая-то не искренняя. А может быть недовольным, но будет молчать. Что и Чанеля всегда раздражало. — И почему мне все кажется каким-то миражем, — случайно проговорил Бекхен вслух, гуляя с Чанелем вечером по парку. — О чем ты? А Бекхен опять молчит. Любит же завести тему и так и оставить ее не законченной. А она скучает и от отчаяния пропадает, так и не раскрыв в себе всю истину слов. Бекхен человек, который любит всегда о себе напоминать, обычно это выглядит очень невинно — в виде шуток или каких-то историй. Но Чанель все чаще начал замечать, что Бен все делает через силу, что ему вообще не хочется ни о чем говорить, но боится, что его забудут. — Муж и жена. Чанель, тебе ведь хорошо со мной? — Бекхен слегка повернул голову и посмотрел на Пака. — Ну… — а Чанель внимательно посмотрел на счастливую улыбку Бекхена и замялся, — мы же лучшие друзья, конечно хорошо. — Друзья? — Бекхен отвел руку в сторону, хватаясь ладонью за пальцы Чанеля, переплетая их в замочек, — Чанель, ты моя семья. Юноша приблизился и облокотился головой о плечо Пака, а тот в свою очередь наклонился, уткнулся носом в вкусно пахнущею макушку и улыбнулся. Стало приятно от таких слов, ведь еще никто, кроме родителей ему это не говорил. Он давно начал игнорировать признания Бекхена, решил побыть эгоистом и пользовался тем, что его любят, ведь еще ни одна девушка не заботилась о нем так, как это делал Бекхен. Выслушивал все проблемы и помогал советами, гладил по волосам, путаясь пальцами в локонах, когда тому было одиноко, обнимал с таким трепетом, что Чанель сам начинал дрожать. Он даже представить себе не мог, как ласково смотрел на него Бекхен, оббегая глазами каждую клеточку на лице, и как жалобно сжималось его влюбленное сердце, когда он видел уставшие круги под глазами. Они сидели на скамейке и Бекхен все еще держал его за руку, молчал в немой тишине и смотрел куда-то в пустоту. Именно сегодня его сердце билось особенно неспокойно, потому что оно было на пределе. Оно устало сжиматься в муках, и ему надоела эта боль. Тучи стянулись темной рябью на небе, а легкий ветерок начал играться под легкой футболкой парня. Воздух стал тяжелее, а совсем скоро с неба полились тяжелые капли, которые так приятно гладили оголенные участки кожи. Чанель посмотрел на тучи и дождь начал идти сильнее, совершенно не думая о людях. Парень снял с себя черную кепку с широким козырьком и надел ее на голову Бекхена, волнуясь, что тот может простудиться. А потом отчего-то вспомнил все свои болезни и понял, что в такие моменты Бен всегда был рядом и всегда бережно заботился о нем. А еще очень хорошо помнит, когда он попал в аварию, как сильно плакал Бекхен от того, что Чанелю было больно. Те красные глаза, наполненные сожалением и горечью, и бледная кожа, которая отдавала синевой от усталости бессонных ночей в больнице. Бекхен всегда рядом, всегда держит за руку, когда больно, всегда грустит вместе с ним. А сейчас Чанель смотрит на то, как он улыбается, радуясь дождю, и понимает, что хочет всегда видеть эту милую мордаху счастливой. Он задумался о том, что его другу скорее всего больно от такой безответной любви и больше всего на свете Чанель боится, что он будет плакать именно из-за него. — О чем задумался? — спросил Бекхен, все так же легко улыбаясь. — О том, что кажется, люблю тебя, — Пак ответил той же улыбкой, которая заставила Бекхена измениться в лице. Сердце неожиданно больно заныло и Бен нахмурил брови, боясь не правильно все понять, боясь, что это всего лишь мираж. Но Чанель медленно поддается вперед, накрывая губами уголок губ Бекхена, и воздух в легких неожиданно заканчивается у обоих. Мир замер, время же — потеряло свою нить, струнки души начали обрываться, и Бекхен прерывисто выдохнул от пробившей тело дрожи. — Что это? — тихо спросил парень. — Я решил попробовать… Но Бекхена эти слова скорее пугают, чем радуют. Он встает со скамьи, разрывая замочек пальцев, снимает кепку и отдает Чанелю, разворачивается и торопится к своему дому, потому что его начало тошнить. Именно от такого резкого чувства, когда в душе стоит огромный ком, когда слишком горячо, что кружится голова. Чувства настолько сильные, что они отображаются физически, и Бекхен начинает задыхаться. Хватается за сердце, глубоко дышит, чтобы успокоить свои нервы, а потом чувствует ладонь Чанеля, которая ложится на плечо. — Почему ты убегаешь? — он развернул его к себе лицом. Но ответом послужила тишина. Из-за дождя слез не было видно, но Бекхен чувствовал, как масленая жидкость собралась в уголках глаз, и как с резким потоком она потекла по щекам, опаляя своим жаром. Конечно же, он сам не мог объяснить свои действия, но сейчас ему хотелось успокоиться и не видеть Чанеля. — Бекхен, — Чанель прижимает его к своей груди и кладет ладони на голову, — разве ты не этого хотел? Почему ты убегаешь? Светловолосый поднял голову и попытался заглянуть в глаза, однако взгляд все равно упал на влажные губы, с которых капала небесная вода. Должен ли он ему ответить? Не запутался ли Чанель в этом мираже? Он просто боится нарушить дружбу и все испортить, и не придет Чанель к нему на блинчики, и не позвонит во время перерыва и не спросит про кота, не будет ничего, если он решит попробовать, а потом откажется от этих отношений. — Ну, не молчи, Бекки, — жалобно смотрит Чанель, — я поцелую тебя еще раз, хорошо? После неуверенного кивка Чанель убирает козырек кепки назад и вновь накрывает соблазнительные губы своими губами. Пробуя их на вкус; все это кажется таким новым и необычным, как первый поцелуй. А губы оказались мягкими и сладкими и Чанель облизывает свои, а потом опять целует чужие. Осмелился проехаться языком и Бекхен ответил тем же. Чувства в этот момент было слишком сложно описать. Они целовались так около десяти минут, потом просто стояли молча, обнимая друг друга, а когда промокли насквозь, наконец-то дошли до дома. Разувшись, Бекхен на ходу начал снимать с себя всю тяжелую прилипшую одежду, тело тряслось и ежилось от легкой прохлады. И когда он оказался в одном нижнем белье, то почувствовал огненное обнаженное тело Чанеля, которое обняло его со спины. Дыхание, казалось, прожжет кожу на шее, и мурашки пустились в пляс по бекхеновскому телу. Ну хоть они любили с ним танцевать. — У тебя жар, — Бекхен приложил свою ладонь ко лбу Чанеля. — Я думаю, он из-за тебя, — юноша снова улыбается и снова тянется за поцелуями. В комнате они чувствовались иначе — слишком интимно и откровенно. Бекхен позволил прижать себя к горячему телу, и сам принялся блуждать руками по такому прекрасному Чанелю. Как долго он этого ждал? Ему казалось, что чуть больше вечности. Паку нравилось касаться его, царапать на вид мраморную кожу, взъерошивать его волосы, устраивая беспорядок на голове. Эти прикосновения отдавали странными последствиями — тягучей приятной болью внизу живота, а еще недостаток воздуха в грудной клетке. Бекхен хотел оторваться от Чана, оттолкнуть его, но ничего не выходило. Руки будто не слушались, в принципе, как и все его тело в этот момент. И Бек начал заводиться от таких случайных движений. Страстный поцелуй наскучил, и Чанель решил попробовать на вкус еще что-нибудь. Спустился к шее и слегка коснулся губами до прохладной кожи, слегка втянул ее губами, отчего Бен рвано выдохнул, тихо и коротко простонав. Чанель поймав ушами дивный звук — его первого еле слышного стона, стал активней покрывать шею поцелуями. А Бекхен закинул голову назад, позволяя изучать свое тело. Рука Чанеля легла на бекхеновский пах и тот снова простонал от томления. Он вернулся к дрожащим губам и юркнул рукой под нижнее белье, потирая отвердевший член, который на ощупь был нереально шелковым. Чанель завелся не на шутку. Раньше он часто представлял в голове подобные картины, но это было у него впервые. Каждая клеточка нервов сходила с ума. Он осыпал плечи и грудь поцелуями, изредка кусал и не рассчитывал силы, а потом почувствовал прохладные пальчики на своей плоти и неожиданно прогнулся в спине. Бекхен обхватил член ладошкой, сильно сжал и спустил руку вниз, накрывая большим пальцем головку. Ах, тяжелый стон Чанеля — было лучшее, что он когда-либо слышал. Он испугался таких поспешных действий, но все никак не мог насытиться этим божественным телом. Когда Чанель лег на лопатки, Бекхен повис над ним, создавая дорожку из поцелуев, вырисовывал на груди различные узоры, а сердце все сильнее сбивалось с привычного ритма. Спустившись ниже, он наконец-то убрал руку с твердой плоти, втянул губами головку, смело засасывая ее. Стало как-то стыдно от своих действий, но в порыве такой страсти ему безумно хотелось попробовать Чанеля на вкус. Хотелось расслабить и сделать приятно. Чувствует родные пальцы в своих волосах и опускает голову вниз, заглатывая на столько, на сколько позволяет рот. Внутри все так же лижет головку, из-за чего стоны Чанеля становятся все тяжелее и по особенному громче. — Иди ко мне, родной, — шепчет Чанель, и Бен беспрекословно подчиняется. Пак стягивает с светловолосого нижнее белье и обхватывает ладонями бедра. Целует так сильно, как только может. — Я ни разу этого не делал, — признается Чанель, — но мне кажется, тебе будет больно. — Я готов, — Бекхен улыбается в поцелуе, а Чанель отстраняется, облизывая пальцы, смачивая их слюной. Раздвигает молочные ягодицы и просовывает один палец внутрь, чувствуя шелковистые стенки мышц. Бекхен ежится, но терпит, правда, когда добавляется еще один палец, он неожиданно вскрикивает, но Чанель тут же подхватывает его губы своими губами, и мычит от томления. А когда он был растянут достаточно сильно, Чанель осмелился и протолкнул головку внутрь, обхватывая бедра руками. Бекхен оторвался от губ и привстал, тяжело выдохнул и слегка опустился, чувствуя жжение. В теле были отголоски боли, но когда он сел полностью, они начали доходить до него во всей своей мере. Бекхен замер и уперся ладонями в чанелевскую грудь. Решив, что привык к размерам, и слегка привстал, а потом снова сел. Тогда Чанель начал медленно двигаться в нем, плавно создавая волну своим телом. Кусал свои губы, потому что теснота сводила его с ума, а в глазах начали появляться яркие пятна. Скользя по точке кипения, Бекхен начал жаловаться на воздух, который прожег все легкие. Это было невыносимо и в то же время до сумасшествия приятно. Все внутри горело, но ощущение удовольствия закрывали это жжение. Он принялся двигаться быстрее, и Чанель подхватил ритм, поднимая бедра Бекхена вверх, давая себе место для движений. Толчки учащались как и пульс, и процесс затянулся слишком на долго. Руки Бекхена начали затекать, но сейчас его это не особо волновало. Все конечности сводило из-за новых чувств, а когда рука Пака обхватила чужой член и начала двигаться в такт, тихий сладкий стон стал на несколько десятков децибел выше. — И как? Попробовал? — спросил светловолосый, когда они уже лежали в ванной, смывая с себя все прелести бурной ночи. — Да, Бекхен, попробовал, — парень нежно провел ладонями по груди Бена смывая ягодный гель для душа. — А итог какой? — Ты же сам сказал, что я твоя семья, не так ли? — Чанель чмокнул женушку в щеку, — ты тоже для меня всегда будешь родным, Бекхен. Не забудь завтра приготовить мне блинчики.