Воспоминания.

В тамбуре было холодно. Кончики пальцев покраснели, и сами руки незаметно подрагивали. Мне хотелось курить, но вместо этого мой взгляд устремился на мелькающие за пыльным стеклом черные ели и оранжевые сосны. Это было начало ноября, такое холодное и необыкновенно серое, по-зимнему холодное. Сердце в бешеном ритме выплясывало чечётку от непонятных мыслей в голове, они давили на грудь и не давали нормально дышать. Но курить всё-равно хотелось, с моей привычкой я поделать ничего не мог. Подальше от себя. Подальше от места, где было плохо. Куда несся этот поезд? Сейчас, в принципе, это не имело никакого значения. Хорошо там, где нас нет? Возможно. Но и так же хорошо там, где нет того, к кому привык и привязался, крепко, шов за швом пришивая кожу друг к другу. Я моргаю и смотрю на пол. Ошметки кожи валяется на полу, "рваные" лужи крови и отпечатки ботинок. Я хожу по кругам и снова смотрю в окно. Такое же затуманенное, как и мои мысли. Трясущимися руками достаю пачку сигарет из внутреннего кармана куртки, прикуриваю и медленно выдыхаю холодный воздух с никотином из легких. Мне хочется ничего не чувствовать. Хочется провалиться в бездну без слов, без криков, без желания о последнем шансе. Кануть бы незаметно и переродиться чёрной птицей. Или застыть в бесконечности, наблюдая за тем, как солёные слезы парят в воздухе. Лопатками сквозь кожу куртки и рубашку чувствую своей кожей холод железной двери. Закрываю глаза и снова затягиваюсь. В пыльном сознании представился замок, стоящий на обрыве. Холодные лучи солнца четко очерчивают его, и кажется, будто он светится. Сам черный, а белый по контуру. Я вижу много крови, стекающей по толстым стенам, и много книг, так и не начатых. Я вижу маленькую девочку в платье, она отчаянно смотрит на меня своими голубыми глазами и пытается попросить о помощи. Но она привыкла к боли, ведь рот её зашит, она давно не может говорить и мучается в одиночестве много лет. И мы не можем помочь, просто стоим и ошарашенно смотрим на нее. Её лицо не было безобразным, а глаза до сих пор хранили ту детскую беспечность и память о родительской любви. Меня тошнит. Я, не задумываясь, бросаю сигарету на ледяной, грязный пол и раздавливаю её каблуком. Это не раздвоение личности, я в самом деле верю в прожитую ранее моей душой жизнь. И верю в того человека, который все это видел. Мои барьеры трещат по швам, память накатывает с каждой секундой, и мне всё тяжелее спрятаться. Убежать от похожих образов, от людей. Я не знаю, поможет мне это или нет. Перестанет ли преследовать меня чужая кровь и боль. В окошко тамбура постучались. Я же загородил проход, пока снова бессмысленно слонялся в этом замкнутом холодном помещении. Дверь с шипением отъезжает в сторону и пикает. В проеме показывается девушка. Меньше меня ростом почти на голову, с прямой осанкой и каким-то пустым выражением глаз и лица. Тень легла на её лицо неровными острыми треугольниками, делая её лицо старше, строже и с тем же печальнее. Гамма безразличия, боли и равнодушия - вот что можно было прочесть по тени. Но незнакомка качнула головой, и истинная маска стерлась из моей головы быстрее, чем возникла. - Не хорошо бросать окурки на пол, для этого есть урны, - безразлично протянула она и достала черную пачку сигарет. Её темные волосы на пыльном свету из окна показались мне серыми, словно грунт. И сама она казалась тучей. Не грозной, а серой. Вобравшей в себя всё плохое, что можно представить. - Простите, - я зачем то извинился, нагнулся и бросил недокуренную сигарету в черный пакет, из которого тянуло гнилью и еще чем-то неуловимо приторным, противно-сладким. Кожа. Меня снова сильно затошнило, и я прикрыл глаза. Вот в моей голове опять промелькнули картинки: мужчина невысокого роста, какие то солдаты с орудиями в руках, кроваво-красный закат и какой-то странный, грязный бункер. - Вам плохо? - я, кажется, услышал заинтересованность в её голосе. Она выдохнула дым мне в лицо и с тем же безразлично окинула взглядом. - Вы побледнели. - Все хорошо. Просто приступ. - У вас астма? Дурацкий диалог. Смотря на эту девушку, понимаю, что не смогу о ней ничего сказать, если не увижу тень на её лице. - Нет. Это что то вроде ремиссии - ко мне возвращается память, - не знаю отчего я решил сказать эту правду, такую искалеченную и знакомую. Я снова взглянул на нее и остановился на глазах. Острые стрелки, длинные ресницы и серо-синие глаза. Очень необычные. - Память? - она уставилась на сменившийся пейзаж за окном: высокие, ярко-рыжие стволы сосен мелькали реже, уступая место голубому морю, которое сейчас, в это время, сливалось с небом. - Со мной происходит то же самое, - эта чертова пелена с её глаз куда-то пропала, и теперь на меня смотрели задумчивые серо-синие глаза незнакомки. - Что вы имеете в виду? - из-за своей работы я и по сей день имею привычку вести беседу, словно это светское мероприятие или интервью с выше поставленными людьми. - Тоже ремиссия, - она вздохнула и посмотрела на догорающую сигарету в ее тонких пальцах, нервно дернула бровью и кинула окурок в пакет, как до недавнего сделал и я. Её движение бровью задело мою, казалось бы, разбитую душу. Мое второе я просто кричало, вопило, что оно уже это видело, встречало. Мне стало как то не по себе - одно дело видеть это у себя в голове, другое - ощущать дежа-вю, смотря на того, кто находится от тебя на расстоянии вытянутой руки. Она в свою очередь не сводила взгляда с меня. Парадокс. Мы даже не знаем, о чём может идти речь на самом деле, но смотрим друг на друга, как хищник на хищника, зная, что равным нам никого нет. Я криво усмехаюсь и первым отвожу взгляд. У этой девушки он будет явно сильнее, чем у меня. Я ломаюсь под ним и не могу долго смотреть в ответ. Я буду хищником послабее. Она медленно втянула воздух, выпустила облачко пара и снова взяла сигарету из пачки. - У меня такое ощущение, что я тебя где-то видела, - вот так вот запросто, нарушая личностные границы и правила этикета. Кончик сигареты на долю секунды вспыхнул и загорелся теплым светом. - У меня тоже, - я опять не хочу врать. Мои силы для нахождения простой шутки, отговорки или лжи просто иссякли, единственное, что я хотел, - узнать правду и кануть в бытие прахом. Или перестать мучиться. В мою голову не закрадывались мысли о том, что она, возможно, больная на голову, или что это может быть случайно, или она шутит. Я знал, я видел по её тени, что она, так же, как я, больше не хочет врать. Она нашла отдушину, но медлит с разговором. - Ты носишь линзы?-её вопрос застигает меня врасплох. Обычные темно-зеленые глаза, правда, все-таки яркие, заметные. - Нет. Да и со зрением у меня тоже хорошо, - я качаю головой и опускаюсь на откидное сиденье. Я вспомнил женщину с очками, на секунду мелькнувшую в моей памяти и растворяющейся в темноте огромной мозаики. Я бежал от друзей, бежал от родителей, потому что каждый их взгляд или слово, движение.. Вызывали зуд по всему телу, заставляли ноги подкашиваться и глаза наполняться слезами. Но, смотря на эту девушку, я чувствовал странное, тягучее дежа - вю, которое приносило отголосок страха и боли.. И желания. Кто она? Не знаю. Не могу вспомнить. Он не может вспомнить, он пытается рыться в отголосках кровавой памяти, пытается найти счастливые моменты или любую связь. Но видит только в минутном страхе, едва-едва; видит в отчаянном желании любить, видит в боли за другого. Лицо стерто, память поглощена. Нужен новый толчок? Я не понял, каким образом я коснулся её сухих губ. Её сигарета выпала из рук, глаза её расширились, и она начала медленно отвечать мне на поцелуй, скользя сухим и горьким языком по небу. Бледные веки прикрыли светлые глаза и скрыли все эмоции. Я чувствовал, что по спине проводят ножом. Водят у краев не зажившей раны, заставляя давиться слезами и пытаться прикрыть рану рубашкой. Этот человек жил в моей памяти. Его было так много и с тем же так мало. Но он не умер. Умерли те. Принося за собой то безумие. Но этот человек был жив. И он стал моим лучом света. Поезд качнулся, незнакомку дернуло на меня, и мы чуть не упали, успевая до этого прервать поцелуй. Пустошь и море. Солёный воздух и далекие сосны и ели на востоке. Я не знаю, но мне хотелось увидеть море. Всегда. Я никогда там не бывал за свою жизнь. И внутри я чувствовал, что он тоже рад видеть это огромное пространство, заполненное соленой водой, словно слезами умирающих и оставшихся в живых. Я посмотрел на незнакомку. Ни тени не мелькнуло на её холодном лице, правда, уголки губ её едва поднялись вверх, выражая удовольствие. Почему я так решил? Дежа-вю. - Я никогда не видела море. - Я тоже, - в тон сказал ей и почему-то тоже был уверен в том, что её там вправду не было. Я понемногу начал разбирать чувства самого себя и понял, что эта встреча не случайна, и та боль тоже не случайна. Помимо всех оттенков, что она может иметь, она давала болезненное ощущение жизни. Её жизни? Может, тот, кого я любил тогда, остался жив среди этой массы трупов и боли? Не знаю. Но как только я начинал думать об этом, моя боль немного стихала, голова меньше гудела, а легкие меньше сдавливало в тисках. - Знаешь. Видимо в той жизни ты мне был очень дорог. - она хлопнула открытой ладонью себя по солнечному сплетению. - Мои внутренности просто разрывает от чувства счастья, хотя я пытаюсь это скрыть, но у меня мало получается. А еще в голове назойливым набатом бьет чья-то фраза: не умирайте, я не смогу без вас. Как ты думаешь, что бы это значило? - она качнула головой и посмотрела на меня. Я пожал плечами. Наверно, мы нашли друг друга.