Тмин и перец

Белые хлопья кружились в воздухе и, подхваченные ветром, метались вверх и вниз, норовя сыпануть в лицо. От такси до дома всего два шага, но по щекам успевает хлестнуть снегом. Шерлок и Джон вошли в дом раскрасневшиеся, украшенные белыми искрами в волосах и на одежде. Особенно эффектно снежинки выглядели в смоляной копне, которая у Шерлока вместо причёски. Но Джон разрушил эту красоту, по-свойски стряхнув снежинки в два резких движения, отчего его руки сразу стали влажными и на перилах лестницы оставляли теперь мокрые, быстро подсыхающие отпечатки. Шерлок подумал, как хорошо, что дом – не место преступления, и не приходится беспокоиться о следах и отпечатках. Паре сыщиков нельзя расслабляться, будто обывателям. По квартире гулял холод, и Джон попросил Шерлока разжечь камин. Сам пошёл на кухню ставить чайник и разбираться с ужином. Шерлок сердито стянул глупый красный колпак с черепа, твердо решив в следующий раз сжечь дурацкую шапку без предупреждения. И вообще Рождество давно прошло, пора убирать декорации. Под колпаком обнаружилась записка на жёлтом стикере: «Я по тебе соскучился. Поговорим? Твой старый друг». Почерк, разумеется, принадлежал Джону. Улыбнувшись, Шерлок вернул колпак на каминную полку. Записку приклеил на форзац книги о знаменитых преступлениях – теперь стикер станет закладкой. Возможно, когда-нибудь Шерлок наткнется на него и снова улыбнется. – Я тоже соскучился…– сказал он вслух. – Что? – выглянув из кухни, Джон бросил взгляд на Шерлока и камин, улыбнулся: – А, ты её нашёл. Вообще-то, я надеялся подбодрить тебя во время дела. Он ушёл, и с кухни снова послышался нервный стук ножа. Разжигая камин, Шерлок прислушивался. Вот этот шорох – Джон чистит лук. А теперь режет. Так, теперь поставил что-то на плиту, снова режет. Хлопнула дверца холодильника, зажурчала вода, торопливо застучала вилка о тарелку – всё понятно, он делает яичницу-болтушку. Скоро станет слышно, как жарятся бекон и лук. Дрова занялись. Убедившись, что огонь в камине не потухнет, Шерлок пошёл на кухню. Он не собирался помогать, просто ему нравилось наблюдать, как Джон готовит. Шкворчание и запахи еды кружили голову. Ну да, в последний раз Шерлок ел дня два назад, и сейчас организм начинал требовать своё. Потряхивая сковородкой, чтобы яичница не прилипла, Джон немного раздражённо сказал: – Скоро будет готово. Можешь достать вилки и сделать тосты. Шерлок вытащил два куска хлеба из пакета, сыр для тостов уже лежал на столе: Джон достал его заранее, видимо, опасался закрутиться с готовкой и забыть. Шерлок ухмыльнулся – ну надо же так любить сыр! Они закончили хозяйственную возню одновременно и расселись за кухонным столом. Шерлок попробовал яичницу. …Бывало, что по папиной просьбе кухарка Салли пекла им соленые коржики с тмином. Это обязательно означало хороший семейный вечер с настольными играми: они могли выбрать карты или скрабл, мафию или руммикуб, или даже просто собрать большой набор паззлов. Неважно, во что играли Холмсы, главное, что тминные коржики в любом случае обещали уютные посиделки… Но кроме этого ностальгического привкуса в яичнице ощущалась излишняя, на вкус Шерлока, острота. – Тмин и... чёрный перец? – предположил он, разжевав первый кусочек. – Смесь белого и чёрного, – уточнил Джон. – Хорошо, что в нашем столетии больше не в моде эти банальные умышленные отравления мышьяком в чесночном соусе, – сказал Шерлок. – Поэтому, когда мне дают слишком острую еду, я могу подумать, что меня пытаются усыпить, но редко думаю, что хотят отравить. Сложный способ, чтобы донести простую мысль: ты перестарался с пряностями, мне не нравится лишняя горечь. Но это же Шерлок. Джон хитро улыбнулся. – Хм… – Только не говори, что я сейчас подсказал тебе хороший способ укладывать меня спать, – Шерлок даже отложил вилку. – Не скажу, параноик ты мой, – ласково ответил Джон. – У меня есть другие способы. Шерлок снова принялся за еду. – Не сказал бы, что я отношусь к паранойяльному типу личности, но, наверное, некоторые черты данного типа у меня действительно есть, – подумав, признал он. Джон засмеялся, глядя на Шерлока и откровенно любуясь им. Раньше он почти всегда в таких случаях ещё добавлял: «Я тебя люблю». Но потом Шерлок поделился страхом: эти слова нельзя произносить слишком часто, они сотрутся, утратят свою силу и станут обыденными, как «доброе утро». Джон понял, а может, просто уступил, но в любом случае перестал говорить это. Хотя на самом деле Шерлок боялся другого: что он привыкнет верить словам и однажды не заметит, как слова превратятся в ложь. Они умолкли на пару минут. Джон ел торопливо, словно спеша поскорее заправиться, пока вихрь-Шерлок не сорвал его в очередное безумное приключение. Но дело уже было закончено, сам Шерлок умиротворенно жевал, вовсе не собираясь подгонять Джона. – Я всё думаю: до чего удобна сыщику и преступнику эта черта в людях – сентиментальность. Они хранят улики, возвращаются за любимой игрушкой домой, где их поджидает полиция… Удивительно, как этого в себе не отсекают взрослые сознательные люди. – Прибавь к сказанному: люди отчаянно суеверны, – хмыкнул Джон. – Уилсон всё ещё находит ошибку не в том, что он вернулся домой за барабанчиком, а в том, что сначала о своём талисмане забыл. Они улыбнулись, Джон чуть печально, а Шерлок снисходительно. Уилсон и его барабанчик, возможно, станут еще одной их семейной легендой, а может, завтра они о нем забудут. – Суеверие – ещё один синоним глупости, а ты не любишь разговоров о том, что мир заполонили идиоты. –Ты так сдерживаешься ради меня, прямо настоящий подвиг! Но не стоит себя ломать, – в тоне Джона было больше иронии, чем благодарности. Шерлок взглянул на Джона, готового рассмеяться, и промолчал. Похоже, что похвалы, на которую он по-детски набивался, не будет. А Джон, мысль которого явно была направлена в это русло разговором об Уилсоне, спросил: – Интересно, а какая у тебя была самая любимая игрушка? – В разное время любимыми были разные игрушки. Мои родители не скупились. – А что вспоминается первым? – Мне было семь, и мне подарили «малую химическую лабораторию», отец специально ездил за ней на машине в Лондон. … За несколько месяцев до того они с Майкрофтом зашли в букинистический магазин. Среди дешёвых потрепанных книжек, в которых брат предложил ему порыться, Шерлок наткнулся на свое сокровище. Книга манила в мир волшебства без магии, обещала чудеса в домашних условиях. Конечно, именно её Шерлок унес домой как драгоценнейшую из добыч. И аннотация оказалась на удивление правдивой. Всего-то и пришлось взять кое-что на кухне, некоторые мелочи прикупить в аптеке, и чудеса начались. Два прозрачных раствора – на вид чистая вода – а сливаешь их вместе, и жидкость делается малиновой. Два банальных белых порошка, но смешиваешь их, капаешь воду – и бурная реакция напоминает микровзрыв: вспухает бурлящая газом масса, мельчайшие кисловатые брызги летят во все стороны, оседают везде, в том числе на губах склонившегося над блюдцем юного исследователя. Смешно вспомнить, что эти элементарные вещи могли приводить в восторг, но приводили ведь. В конце концов, ему было всего семь лет. Потом уже пошли более сложные «фокусы». Тайнопись молоком. «Печатная лаборатория» на желатиновой основе. Синие печати на картофеле. Можно ли было упустить такие роскошные возможности для игр в шпионов? А ещё реакция серебряного зеркала, казавшаяся такой сложной тогда. В начисто отмытой баночке должно было произойти чудо – его обещала книга. Шерлок подогревал, растирал компоненты, смешивал, только не совсем верил. И все же сделал по инструкции, оставил в покое на ночь, а наутро получил баночку посеребрённой изнутри. Это его поразило до глубины души. Шерлок не думал, что это окажется так красиво. Смешно вспомнить, но он тогда не знал даже таких слов, как «альдегиды» и «реакция восстановления», и не понимал сначала, что за реакция произошла. Химия вообще оказалась фантастически прекрасной. Прирученная, бытовая и просто поразительная магия! Именно тогда химия царицей вошла в его сердце. – Лаборатория? – удивился Джон. – Ну, лаборатория – это громко сказано. Но в ней было три десятка настоящих пробирок, а не баночек от джема, которыми я пользовался до того. Реторта, горелка, немного химических веществ и книга с описанием рекомендованных опытов. О, это был настоящий праздник! – Поразительно! – Да, Джон, я весьма постоянен в своих привязанностях. – Не в этом дело. Я думал, ты как сыщик рано начал. Но, оказывается, «рано» скорее относится к химии. Увлечься ею в семь лет, – Джон восхищенно покачал головой, – Шерлок, в этом весь ты. Разливающееся в груди тепло от похвалы до сих пор удивляло Шерлока. Почему психологические процессы настолько примитивны и почему, понимая всю механику, он продолжает так дорожить словами Джона? Шерлок недоверчиво складывал воспоминания о похвалах и своей реакции в специальную директорию, туда, где на особом месте красовалось первое Джоново «это потрясающе», произнесенное в такси. Вот сюда же ляжет сегодняшний хороший вечер и нужные слова, произнесенные, когда Шерлок уже перестал их ждать. – Спасибо, Джон. После ужина Шерлок уселся на диване с книгой по криминалистике: никогда не вредно освежить знания. Только читалось так себе, Шерлок больше наблюдал за Джоном. Сначала прислушивался: вот с плеском и звяканьем Джон ополоснул посуду и сложил её в посудомоечную машину – громко хлопнула дверца. Затем пришёл в гостиную и сел за свой ноутбук, но тут же вскочил и принялся расхаживать по комнате, успев написать всего пару слов. Шерлок этого ожидал. Видел, что Джон никак не мог успокоиться после дела. Шерлок отложил книгу и позвал: – Иди сюда. – Что? – Присядь, – Шерлок похлопал по дивану рядом с собой. Джон подошел, но, слишком взвинченный, остался стоять. Шерлок сам поднялся и положил ему руки на плечи: – Дело уже закрыто. Всё. Можно отдыхать. Джон прикрыл глаза. Шерлок всё равно не поверит вранью о том, что у него полный порядок, и не оставит Джона в покое. Смирившись с этой мыслью, он наконец-то сказал главное. То, что грызло его весь вечер. – Там, в доках, тебя едва не подстрелили. Просто чудо, что пули прошли так близко, но не зацепили. – Не в первый раз, – пожал плечами Шерлок, – такое случается. – Случается? – Да. И со мной, и с тобой тоже. Это наша жизнь. – Случается, – Джон перекатывал слово на языке, растягивая каждую гласную букву, шипел согласными, а потом властно притянул Шерлока к себе и принялся его целовать, яростно и отчаянно. Шерлок едва ли успевал отвечать на грубые, жестковатые ласки, но Джон в этом и не нуждался. Так же, как Шерлок не нуждался в объяснениях о тесно переплетшихся любви и беспокойстве: он понимал это сам. Шерлок поддавался злости Джона, растворялся в ней. Он был в восторге: ему нравилась эта яростная стихия. Он не мог и, наверное, никогда не сможет позволить себе нарочно играть чувствами Джона, но когда случались дни, подобные этому, он бывал просто счастлив. Шерлок не верил словам – они могут лгать, он не верил заботе – она может быть неискренней, но злость всегда так чиста и правдива – ей нельзя не поверить. Так что сегодня Шерлок точно знал, что Джон его всё ещё любит.