Хочешь уйти?

      Тихо-тихо. Тихо настолько, что, казалось, можно услышать чужие сны. Казалось, вот ещё чуть-чуть, и ты воровато, как заядлый грабитель, сможешь ворваться в чужие иллюзии, настолько личные, что самому стыдно.       По потолку ходит призрачный дымок. Кажется, Россия курит, но это не так важно. Табачный отравленный туман вьется восхитительными узорами по комнате; лунный свет украдкой скользит по простыням, боязливо притрагиваясь к светлой коже и оголенным ключицам. Ветерок перебирал холодными пальцами светлые прядки, брезгливо откинув со своего пути простынь и занавески. Казалось, вот сейчас, в этот момент, тиканье часов осторожно остановило свой вечный ход, и даже старый брегет затих, не желая портить момент. Или это им двоим так казалось – тоже не так важно. Для них мир на пару мгновений длиною до рассвета перестал существовать. Сорок шесть звонков от Наташи с Ольгой; телефон-«раскладушка» будто бьется в агонии: не получая отклика, сестра звонит ещё раз и ещё раз. Канада, кажется, тоже волнуется, но дорогая «лопата» Америки поставлена на беззвучный, и только ещё один лишний блик экрана прошивал светом табачный дым.       Эфемерность. - На воду похоже, правда? - Джонс, ты о чем? - Ну, на воду. Посмотри,- американец неопределенно махнул на потолок.       Русский, однако, так и не уловил связи между разводами табачной дымки и бликами солнца на воде. Он вообще был довольно далек от этого. Но, тем не менее, лениво кивнул головой и, потушив косяк в пепельнице, снова улегся под ворох смятых простыней, на плечо американцу, щекоча русыми спутанными прядями щеку Альфреда. Телефон рядом снова завибрировал своей ужасной трелью. - Как думаешь, нас могут тут найти?       Джонс неопределенно передернул плечами, случайно при этом задев русского. - Прости. - Так найдут или нет? - Не знаю. Я бы все отдал, чтобы нас никогда не нашли. - Ты же знаешь, что это невозможно. - Еще как. Скоро босс пробьет мою трубку через ФБР и вычислит местонахождение. Да и твои, видимо, не далеко уйдут. - Ты, как обычно, чертовски прав.       Россия почувствовал, что ему невыносимо хочется затянуться ещё раз, но Америка невольным жестом остановил его и снова положил его подбородок себе на плечо. Фиолетовые глаза встретились с пронзительно-голубыми. - Хочешь уйти?       Затуманенные пеленой усталости глаза скользнули по узору, витающему в воздухе, пальцы всколыхнули переплетения серой исчезающей дымки, а потом снова вернулись американцу на скулы, не присуще себе нежно проводя от уха к ключице. Россия уткнулся носом в щеку Альфреда, а потом едва прикосновением дотронулся до его губ своими, оставляя холодный вздох, отдающий привкусом никотина. - Меньше всего на свете.