На небе не было ни облачка, ни тучки. В зените светил кругляш солнца — яркий, красно-жёлтый, согревающий своим теплом. Но согреть душу Савады Цунаёши солнце не было способно. Тот был пуст внутри и пол снаружи. Сейчас ему никто не был нужен.
Реборн смотрел на своего ученика — повзрослевшего, окрепшего, безразлично взирающего на пейзаж за окном с больничной койки. Пятнадцать швов, сложнейшая операция, почти ювелирная работа лучшего хирурга — и его подопечный в мире живых, но ничуть не рад этому. Хаято рассказал обо всём, что с ними произошло с того дня, когда они пропали с церемонии наследования. О каждом дне, о каждом событии. Об их счастье, горе и тоске по дому. О жене и сыне его друга, которые остались в прошлом. О Мукуро, предавшем их.
Цунаёши был безутешен. Там, в прошлом, ещё была возможность встретиться с любимым, но в этом временном отрывке иллюзионист был мёртв — в 2010 году он лично убил Деймона Спейда, отчего трагедия была ещё масштабней. Ничто не вернётся к тому, что было. Это грызло его изнутри.
Уговоры не действовали на Саваду — тот отказался от всего. Смысл жизни, которым стал для него любимый человек, лопнул. Словно мыльный пузырь хлопнул, брызгами оседая на земле. Его невозможно склеить или собрать заново — на то он и мыльный пузырь.
Явление Талбота было неожиданным. Реборн удивился старику, зашедшему в больничную палату.
— О-хо-хо, Судьба этого бедного дитя слишком жестока, ты не находишь? — улыбаясь беззубым ртом, спросил старец у киллера.
— Слишком, — мрачно согласился мафиози.
Мастер по металлу добрёл до кровати и сел на стул, стоящий у изголовья.
— Цунаёши, мальчик мой, я знаю, что ты слышишь нас.
Цунаёши повернул голову и встретился глазами с Талботом, после чего отвёл взгляд, вновь с безразличием глядя на парк с уютными скамейками и россыпью деревьев.
— Та кровь, что фигурировала в инциденте с Шимон, ведь принадлежала тебе, мой мальчик, хе-хе, — прошепелявил старец. — Ты сам нашёл меня и надрезал кожу на своей ладони. Кровь всё текла и текла, пока колба не заполнилась... «Грех», да? Хе-хе-хе, это не «Грех», а нечто большее.
Реборн внимательно слушал Талбота. То, что он говорил, было очень странным, но теперь вполне логичным. Стало ясно, откуда взялась та кровь Первого Вонголы.
— О-хо-хох, но, мальчик мой, я пришёл сегодня не ради того, чтобы напомнить тебе о твоей печали, — мастер по металлу полез под свой плащ, шаря по карманам. Достав конверт, он протянул его Саваде. — Это от твоих друзей. Прочти.
Цуна встрепенулся, тут же выхватывая конверт из крючковатых пальцев. Он был потёртым, старым. Словно вот-вот превратится в пыль.
Распечатав конверт, Цунаёши принялся читать:
«Привет, Цуна.
Наверное, стоит спросить тебя, как ты? Мы отлично. Несару перенесла нас в Канто. Знаешь, тут здорово. Елене очень нравится.
Нас нашёл Аркобалено Тумана и помог замаскировать твою жену от посторонних глаз. Несару всё предусмотрела — спасибо ей, что ли. Не злись на неё, главное. Она поступила так тогда не из гордыни, а из-за мироздания. Так было нужно, поверь.
А теперь по паре слов от каждого из нас лично.
Здравствуй, милый. Это Елена. Наш Леонардо растёт как Ёсимунэ. Знаешь, его первые слова заставили меня плакать. Он сказал, вернее, он спросил: «Мамочка, а где мой папа?» — и я заплакала, не сдержалась. Прости, что пишу тебе именно это, но ты должен знать. Сын растёт, он уже большой мальчик — ему почти пять лет. Эта страна ему нравится, как и мне. Милый Цунаёши (не Джотто, а Цунаёши — я же могу называть тебя по твоему настоящему имени?), спасибо. Спасибо, что сделал тогда меня своей женой. Ты подарил мне счастье, сделал меня счастливой. Спасибо.
Твоя Елена.
Буду краток: твоё травоядное ещё живо. Найди «Дурной Глаз» — в нём душа твоего идиота. Видимо, ты был его единственной слабостью, раз кольцо Ада смогло подавить и сожрать его душу. Не знаю, как ты сможешь вытащить его из самого Ада, но это уже твои проблемы. Удачи.
Хибари Кёя.
Савада, передай Кёко, что я по-своему счастлив. Мне ЭКСТРЕМАЛЬНО нравится в церкви.
Святой отец Кнакл.
А-ха-ха, они, как всегда, в своём стиле. Это я про Хибари и Сасагаву. Но мы, и правда, рады, что оказались в этом времени. Ни о чём не жалеем. Это замечательное время, здесь здорово. Люди добрее, знаешь ли. Им всё равно, что ты странный. Феодальная Япония, знаешь ли. Только прошу, передай отцу, что я жив-здоров. Это единственное, что терзает меня.
Как и написал Хибари, Мукуро был под влиянием кольца Ада. Прости, но мы не можем забрать его у Деймона Спейда, иначе всё было напрасно, но ты найдёшь «Дурной Глаз», я в тебя верю. Иди и спаси его!
Твой друг, Ямамото Такеши».
Слёзы катились по щекам Цунаёши, но он не спешил их утирать. Рыдания вырвались из его груди. Он был счастлив. Счастлив, как никогда прежде. С друзьями, Еленой и сыном всё хорошо, и главное — Мукуро жив. Осталось найти это кольцо Ада и спасти его. Теперь у него был смысл жить дальше и бороться за своё существование. Вернее, бороться за их счастье.
Талбот и ничего не понимающий Реборн просто смотрели на Саваду, плачущего, словно дитя, сжимающего в руках лист старой бумаги, исписанной иероглифами. Но когда он успокоился и, несмотря на рану, встал с кровати, то поняли по его глазам: Савада Цунаёши теперь живёт надеждой.
— Надо же, только я начал думать, что Судьба угомонилась и прокляла меня, сделав несчастным, но… — Цунаёши утёр рукавом глаза. — Угомониться она не могла. Теперь меня поджидает кольцо Ада — «Дурной Глаз», и всё, что непременно случится после. Вдобавок к путешествию по ту сторону света. Если кто-то сочтёт, что этого мало, он меня озадачит! — и с этими словами он, прямо в больничной пижаме и тапочках, выбежал из палаты.
Искать того, кто стал смыслом его жизни и того, кого ещё нужно найти. Но ведь это пустяк, правда? Главное — любимый жив. А остальное как-нибудь решится.
