All we need is faith

Профессора здесь нет. Нет и не будет больше никогда. Профессора сломила не грубо отраженная пуля. Не жгучая физическая боль, разъедающая изнутри. Не ненавистное инвалидное кресло, последовавшее за этим. Профессора сломило предательство. Предательство того, кому он был готов отдать свою жизнь. Того, с кем разделял радость успеха и горести неудачи. Того, в кого искренне и беззаветно верил. Того, к кому приходил за поддержкой в момент слабости. Того, чьё имя прерывистым стоном срывалось с губ в полуночном откровении. Эрик... Эрик, всё тот же беззащитный мальчик из жестокого прошлого. Мальчик с искалеченным судьбою детством, с бездонной пропастью на месте сердца, с недоверием и злобой ко всему вокруг. Мальчик, ошибочно нашедший смысл своего существования в бесполезной мести. Мог ли Чарльз по-настоящему спасти его? Отыскать за намеренно бездушной оболочкой доброту и показать ее другим? Заполнить болезненную пустоту в грудной клетке своим присутствием, помощью, неподдельными чувствами привязанности и чего-то большего? Пытался. Он действительно пытался, но Эрик не хотел слушать. За внешним обречённым согласием всегда скрывался бурный внутренний протест, и для осознания этого Ксавьеру не нужна была телепатия. Неоправданные надежды слепили его, не позволяя увидеть суть, принять надвигающийся кошмар. И этот кошмар уничтожил его. Болезненная реальность окружила со всех сторон и в одно мгновение испепелила всё, что было дорого. Там, на пляже, глядя в казавшиеся знакомыми глаза, он не находил человека, которого полюбил всем сердцем, не чувствовал родного тепла от тех же прикосновений. Недавнее прошлое обернулось фальшивкой, отвлекающим манёвром на пути к истинной цели - власти. Безграничной и разрушающей. Выбирая между стабильностью мирного сосуществования и шаткой надеждой на превосходство, Эрик отказался от человечности в пользу возможных привилегий. - Прощай, друг мой. Единственно верные слова. Вынужденные, скрывающие главное, но верные. И что теперь? Отказ от собственного решения ради потенциального "вместе". Хрупкая надежда, подаренная возможным будущим. Наивность. - Ты снова ходишь, - удивлённо, с ноткой облегчения и едва заметной радости. - Пятёрка за наблюдательность, друг мой, - неправдоподобно резко, в привычном обращении почти не скрываемое обвинение. Да, он снова ходит. Ценою собственных способностей, отказавшись от уникального дара, он может ходить. Заглушая кричащие от боли и страданий голоса неприемлемо большими дозами лекарств и алкоголя, он больше не нуждается в помощи инвалидного кресла. Остекленевшие от слёз голубые глаза смотрят беспомощно, но с верой. Та же бездумная вера, сгубившая его в прошлый раз. Вера в Эрика. Непоколебимая, пронесённая через годы отчаяния и саморазрушения. Единственное, что хоть как-то сдерживало и помогало сохранить себя, словно в искупление за нанесённые раны и ушедших союзников. Оставшись наедине, они по-детски замыкаются в себе, не решаясь начать разговор. Меряют шагами помещение, как будто это может помочь сократить километры протянувшейся за годы недосказанности. - Ты был нужен мне, - еле слышно шепчет Чарльз, нарушая тягучую тишину. Обвинения отступили, оставив после себя лишь горький привкус потерянных лет. Тёмные пряди отросших волос закрывают измученное лицо, пряча открывшиеся эмоции. - Я знаю, - как будто с сожалением кивает Эрик, осторожно касаясь запястий, боясь спугнуть. - Прости. Ксавьер не отталкивает. Делает уверенный шаг навстречу, медленно проводит кончиками пальцев по линии скул, легко приобнимает за плечи. - Хоть что-то было правдой? - с надрывом спрашивает он, прожигая насквозь лазурью взгляда. - Хоть капля настоящего? - Всё. Каждое слово. Эрик не дает возможности возразить. Нежно целует родные губы, совсем как раньше. Словно не было той ужасающей пропасти противоречий между ними, до сих пор мешавшей возможному развитию отношений. Чарльз чуть отодвигается, вглядываясь в знакомые черты лица, забыть которые не представлялось возможным, и наносит на контуры памяти новые детали в виде едва заметных морщинок. Есть что-то по-домашнему уютное в этом запоминании, которое на деле куда более развращающее, чем все возможные последствия. Долгожданная близость Эрика сводит с ума, и Чарльз, по собственной слабости не способный думать о предательстве обнимающего его человека, уступает. Счастливо улыбается, языком обводит тонкий контур жестких губ любимого и мягко накрывает их своими. Пальцы торопливо расстёгивают пуговицы рубашки, стягивают её вместе с кожаной курткой и небрежно отбрасывают в сторону. Руки Эрика скользят под тёплый свитер, прижимают ближе, заставляют почувствовать шумное биение взволнованного сердца. - Это - настоящее, - выдыхает Леншерр, на долю секунды отстраняясь от Ксавьера. Странно видеть прежнего Эрика после всех пережитых событий. Непривычно подчиняться его уверенным собственническим движениям, наслаждаться влажными касаниями губ, ласками длинных пальцев, помнящих каждый миллиметр тела... Руки Леншерра с плеч и талии мучительно медленно скользят к шее, тонкие пальцы зарываются в спутанные тёмные волосы. Эрик чувствует, как сердце Ксавьера взволнованно ускоряет пульс, как он то сжимает, то, сдавшись, приоткрывает искусанные губы, позволяя языку мутанта очертить их контур, как его руки, не смея оттолкнуть, опускаются на лопатки, очерчивая контур косточек, если бы там были крылья. От такого контакта эмоции Чарльза словно перетекают в партнёра без всякой телепатии. Пока в его движениях чувствуется лишь тяга к позабытому успокаивающему теплу, ещё не чувства, столь отчаянно похороненные десять лет назад. Чарльз непроизвольно вздрагивает, когда Эрик бережно, с каким-то особым трепетом проводит по маленькому круглому шраму на спине. Воспоминания жёстко бьют по сознанию, они сильнее банального возбуждения, и воздуха будто становится меньше. Интимность, казалось бы, безобидного прикосновения к пояснице рушится дурацкой оплошностью на побережье Кубы, живое воображение Ксавьера тут же восстанавливает картинку вплоть до звуков морского прибоя. Страх, что всё происходящее здесь и сейчас окажется очередной пьяной иллюзией, вытесняет остальные чувства. - Эрик... Эрик... Рваные всхлипы будто захлёбывающегося в попытках не утонуть мужчины останавливает очередной жаркий поцелуй - лучшее доказательство реальности. Грудь Чарльза тяжело вздымается, к вспотевшему лбу липнут непослушные пряди. Ксавьер прикрывает глаза, растворяется в наслаждении и тает от ощущения любимого так близко. Несколько финальных резких толчков, и тела обоих настигает волна оргазма. Эрик в изнеможении ложится рядом с Чарльзом, обнимая и прижимая к себе. - Ты больше никогда не будешь один, - шепчет он, опаляя дыханием нежную кожу шеи. - Никогда, я обещаю... Профессора здесь нет. Он оставил Чарльза когда-то давно. Но есть бесконечная вера. Вера в Эрика, пообещавшего быть рядом. Снова.