Преданность

Ганнаев смотрел на предводителя отряда через пламя костра, с ненавистью глядя на тёмную сущность, нависшую над ним – существо, воскрешённое из пепла в храме Миркула. Теперь оно следовало за дроу повсюду, как фамильяр. Нашёптывало ему то, что другие не могли слышать, но шаман мог сказать точно – то, что оно говорило ему, крошечными шагами приближало их всех к пропасти. Один-из-Многих – так звали эту тварь – последнее время почти не покидал Пожирателя духов, он был с ним днём и ночью, даже тогда, когда Пожиратель сам того не ведал. Днём он был рядом, едва заметной дымкой, такой, какие бывают над пламенем костров; ночью он обнимал предводителя своими призрачными руками, не давая шаману проникнуть в его грёзы. Так было и сегодня. Кай’Ринн лежал в стороне, свернувшись на походном одеяле, а Один-из-Многих витал возле него. По тихим фразам, доносившимся со стороны эльфа, было ясно, что тот разговаривает с ним. Каэлин смотрела в его сторону своими удивительными глазами и видела волны боли, очерняющие ауру Пожирателя. Она нахмурилась. Рядом с дроу она ясно ощущала чужеродную сущность абсолютного зла. Когда она находилась с ним, дроу вряд ли мог внять её словам и почувствовать её благословения. Даже без присутствия Одного-из-Многих это было трудно: Кай’Ринн был тёмным по своей сути. Каэлин отвела взгляд. Сегодняшнюю битву дроу должен пройти в одиночестве. Обычно слова Одного-из-Многих успокаивали. Звук его милого голоса, произносившего имя Пожирателя, звучали для него как музыка. Так вышло, что тварь, состоящая из искалеченных душ, оказалась единственным, кто не осуждал Кай’Ринна за его проклятье, единственным, кто принимал его и поддерживал. И Кай’Ринн был благодарен ему за это. Но часто сквозь утешающие слова проскальзывала неприкрытая злоба, когда желания дроу шли вразрез с желаниями Одного-из-Многих. ::Не позволяй проклятию истязать тебя, повелитель! Вокруг полно духов, ты же чувствуешь их. Утоли свой голод, эти духи всё равно ни на что не способны, ты важнее их, твоё состояние важнее их жалких жизней, мой хозяин…:: Кай’Ринн был с ним согласен. Но также он помнил и то, что с ним происходило, когда он поддавался голоду. Насыщение приходило на всё более короткое время, всё больше духов требовалось для того, чтобы голод прекратил терзать его тело, и приступы становились всё безжалостней, и с каждым разом – как такое вообще представлялось возможным! – было всё больнее. Пальцы лихорадочно скребли землю, вырывая клочки травы. Монотонные движения успокаивали и отвлекали. Дроу прикрыл глаза, сосредотачиваясь на этом деле. Внутренности потихоньку начинало сводить от боли. ::Чувствуешь их след, чувствуешь их запах, их страх и беспомощность. Они существуют только ради того, чтобы быть принесённым тебе в жертву. Позволь себе поглотить их, ты же хочешь этого!:: Сущность внутри лениво начинала просыпаться. Она сонно шевелилась, Кай’Ринн почти физически ощущал её движения внутри себя, между своих рёбер. И он знал, что скоро она проснётся и потребует пищи. Боль стала чуть сильнее. Она была предвестником того, что сущность голода скоро начнёт командовать внутри его тела. Кай’Ринн судорожно сглотнул и повернулся на другой бок. ::Что останавливает тебя, хозяин? Пожиратель духов не должен заставлять страдать себя самого.:: – Я не стану Пожирателем духов, – всё, что ему удалось прохрипеть в ответ, перед тем, как внутренности разорвала волна жгучей боли. В глазах потемнело, вместо дыхания изо рта вырывались прерывистые хрипы. Сущности не понравился его ответ. Остекленевшим взглядом дроу начал блуждать по предметам, лежащим возле него, пока его не привлек блеск лезвия, не до конца убранного в ножны. Походный нож, который даже не дотягивал до того, чтобы называться кинжалом. Только бы дотянуться, успеть, пока тварь не успела пробудиться. Пока не поняла, что он собирается делать. Какого чёрта он до сих пор до этого не додумался? До чего же всё на самом деле было легко и просто, почему никто до сих пор этого не понял? Новый приступ боли заставил его согнуться немыслимым образом, изо всех сил прижимая колени к груди. Ещё немного, просто чуть подтянуться, придвинуть к себе нож. Пальцы начали касаться рукоятки. До чего же всё просто, он просто вырежет эту тварь из своего тела, и всё будет хорошо. О, с каким удовольствием он потом будет втаптывать её в твёрдую землю своими тяжёлыми сапогами, а она будет верещать, как древесный жук, от боли и ужаса. Таким, как она, не мстят, таких просто убивают – сразу. Он почти дотянулся, ещё немного, почти… Его запястье хрустнуло под окованным металлом сапогом, как раздавленный паук. Относительную тишину разорвал оглушительный крик, но почему-то не дроу, – Сафии: – Каэлин! Полунебесная убрала ногу и, чуть склонив голову, наблюдала за дроу. Несмотря на боль, его взгляд начал проясняться, и на лице появилось более осмысленное выражение. Если выбирать из двух зол, то боль в сломанном запястье была стократ приятнее той, что терзала его изнутри, потому как она была понятной и естественной. Она была нормальной. Дроу несколько раз поморгал и облизнул губы. – Можно было бы просто отпихнуть нож в сторону, – он вымученно усмехнулся и приподнял повреждённую руку. Не говоря ни слова, Каэлин опустилась на одно колено и осторожно накрыла ладонью его повреждённую кисть. Между её бровей пролегла складка, но, пусть и с трудом, ей всё же удалось вызвать исцеляющее заклинание. – Так было нужно, – наконец произнесла она. Дроу закатил глаза. – Не сомневаюсь. Ганн отпустил Сафию, которую до сих пор держал за плечи, чтобы та ненароком не бросилась на полунебесную. В отличие от них, она не видела и не чувствовала тёмного присутствия твари. Один-из-многих с глазами, тлевшими затаённой злобой, из тени наблюдал за своим бывшим хозяином.