i can't breathe easy

low roar – help me

Небо злорадно усмехается, обрушивая на центр города череду громовых раскатов, и тут же, без предупреждения, спускает из облепивших, наверное, всю поверхность Земли, туч косые гряды ливня. Лухан спасается в лавчонке сувениров и думает, что ориентир «встретимся на площади» слишком неточный. Впрочем, из широких окон с поднятыми римскими шторами вся суета застигнутых врасплох праздных гуляк как на ладони. Значит, пропустить Сехуна будет невозможно. До обговоренного времени встречи еще более получаса; Лухан за эти жалкие тридцать минут успевает пополнить свою сумку тройкой магнитов на холодильник с видом на Ханган. Когда на кассе подходит его очередь, он отсчитывает чуть ребристо сложенные ассигнации, почти не задумываясь, сколько ему должны сдать, а потом замечает, что кто-то вышагивает там, за окнами, по умытому тротуару уже без зонтиков. И правда, тучи расступились, сползлись куда-то ближе к центральному вокзалу, а оставшиеся серебристые на расправляющем свои лучи солнце клочки стряхивают с себя последние редкие и даже теплые капли. До часа икс остаются буквально минуты, за которые вполне можно успеть пройти по подземному переходу, а вот успеть успокоить заходящееся волнением и адреналином сердце – и во всю жизнь не уложишься. Лухан закуривает, вынырнув из перехода, смотрит по сторонам и от нечего делать решает поразглядывать вывески в начале пешеходной улицы. Может, там появилось что-то новенькое и интересное? Лухан увлекается чтением вывешенного прямо на баннере меню явно дорогого ресторана и не сразу реагирует на пробивающийся сквозь общий гул голос. Когда он поворачивается в нужную сторону, Сехун уже в паре метров от него. От влажной плитки отбивается звонкое «здравствуй», а Лухан может выдавить из себя только «рад видеть» и кротко кивнуть. У Сехуна платиновая, спадающая мокрыми прядями на лоб челка и смешинки в глазах; кажется, словно они не виделись минимум года два, а не жалкие пару месяцев. Лухан с искренним смехом и желанием предлагает парню в подарок магнитик, пытаясь запихнуть тому в карман довольно узких джинсов. Сехун отказывается, смеется и просто утаскивает старшего в сторону прошитого сигналами и скрипами шоссе. До конечной автобуса еще остановок двадцать, а у водителя едва слышная ностальгия по хорошей музыке. Лухан узнает строчку – she smiled at me on the subway, и Сехун тут же шепчет, наклонившись к самому уху, что «люблю эту песню». И это забавно – подпевать песне в колонках, довольно тихо, но все же вслух, почти в унисон, наплевав на то, что, может, другим пассажирам такое веселье может быть неприятно. А потом Лухан запоминает смех и непонятное бормотание, ведь Сехуну лениво вытаскивать из-за щеки глупый леденец в виде розовых губ. ~ Пока Сехун что-то мычит под нос, приглаживая непослушные после душа пряди, Лухан успевает пополнить пепельницу новым окурком. Впрочем, укладка – это еще не все, ведь надо зачем-то примерить на себя старые джинсы и водолазку хозяина квартиры. Лухан беззлобно бросает «копуша» и подхватывает из пачки новую сигарету. Через сетку в окне слышны возгласы ребятни с детской площадки, а так же как сосед ругается на кота, что напрудил на балконе лужу. Забавно. Задумываться, почему, точнее, как наладилась система смены времен года, выкуривая вторую по счету сигарету – ни к чему. Мысли заполняют собой горло, а никотин их разъедает. Довольно равноценный обмен. Лухан сминает сигарету, не докурив и до середины, а после делает глоток едва теплого кофе. Сехун, наконец, запинается о развалившегося у самой двери кота, чертыхается и возникает перед Луханом в его же шортах. К копуше мысленно добавляется засранец. Перед тем, как вытащить из кармана пачку мятных пластинок, Лухан одаривает Сехуна серией коротких поцелуев в губы, а после уже тащит в прихожую, потому как «из-за тебя вечно опаздываем». По улицам города прописались в обнимку духота и облепляющая кожу жара, а небо радует абсолютным торжеством лазури и солнцем в зените. Решение купить ледяной газировки приходит сообща и исполняется тоже – нужная сумма набирается мелочью из задних карманов и вручается продавцу прямо в ладонь. А Лухан, наверное, из-за жары чуточку вредный, поэтому Сехун, приняв из его рук бутылку, обливается немного пеной, разбавляя монотонную красную рубашку липкими пятнами. Лухан смеется в голос и пытается спрятаться за спинами прохожих от парня с раздраженным взглядом. Пинок по ноге Лухан все же получает; правда, потом Сехун совершенно беззастенчиво останавливает его у какой-то лавчонки и целует. ~ После просмотра психологически добивающего и без того в какой-то удушающий грустью вечер триллера Лухана всегда тянет выставить из-за стеклянных дверок два хрустальных бокала и залить наполовину кремовым ликером (за неимением тут же, на полке, чего-то другого). Сколько в нашей жизни мелочей, что и составляют наше сегодня, а мы упускаем, зацикливаемся на якобы главном, важном, центральном. А может быть, мелочи чем-то важнее? Как, например, то, что Сехун открывает пачку сигарет, сцепляя с картона всю пленку целиком, тогда как сам Лухан распаковывает непосредственно крышку. Или как щурится на солнце и пускает мыльные пузыри, забавно при этом смеясь. Или как, бывает, смотрит Лухану прямо в глаза долгим взглядом, и за простыми составными навроде слезных каналов и сетчатки начинает мелькать что-то гораздо более важное, неприземленное. Или как умиляется на сонно зевающего кота и сам чуть ли не начинает мяукать. Или как плюхается на кровать тут же на спину и начинает выть, вроде бы, битлз. Сколько мелочей, а подмечается самое важное – что Сехун любит. За окном явно дождь, тихий, шепчется о чем-то с набравшими зелени листьями каштанов; где-то на детской площадке прибивается моросью к земле чей-то хохот и чей-то недовольный ответ. У Лухана возникает чувство, что он сейчас не на кухне, у раскрытого и защищенного от летних мошек сеткой окна, а где-нибудь чертовски далеко от почти-центра шумного мегаполиса; наверное, у какого-нибудь моря, неспокойного, шелудивого, ворчливого. Наверняка было бы здорово пробежаться по пустынному пляжу, царапая кожу меж пальцев о гальку, а потом всенепременно запутаться в своих же ногах и плюхнуться щекой на взволнованные волны. А потом ухватить за лодыжку бегущего следом Сехуна и уронить к себе, а потом смеяться так, чтобы ветер подхватывал одно на двоих веселье и разносил во все уголки земного шара грустящим людям, и барахтаться в пенном мире, пока не надоест и не вымокнет кожа до первых позывов кашля. Сколько мелочей, а подмечается самое важное – что Лухан любит в ответ. Дождь, кажется, сворачивает свой маскарад; наверняка можно проследить по прогнозу, в какой город он пропутешествует дальше сегодня ночью. Кажется, сделаешь вдох и почувствуешь себя на горной вершине; настолько свежим воздухом Лухан не дышал уже давно, наверное, с марта. Бокал больше держать в руке не хочется, как и вливать порционно в горло относительно крепкий алкоголь. А еще сигарета остается дымить в сторону сетки, а Лухан уже в комнате, уже на диване и уже крепко-крепко и, не обращая внимания на якобы недовольство, обнимает Сехуна. Конечно же, гонка на шесть кругов уже проиграна. У Сехуна – ностальгия по старому need for speed, а у Лухана из кармана рубашки хлопает хитрыми глазками грусть, а прогоняется она лишь большой дозой… тепла? никотина? Сехуна? - Ну, чего ты? – тихо совсем спрашивает Сехун и мажет губами по шее, а Лухан лишь скрывает улыбку в его локте и мотает головой. Так, ничего. Просто захотелось добавить еще одну мелочь на нашу кассету. Ведь можно?