Четыре листа рисовой бумаги

I. Сей записью о деяниях древности желаю поведать мудрому истину. Знай же, внемлющий, что в те времена, когда были уже явлены Силы и Формы, правили миром Великие, коими наречены были имена всякому образу и любой сущности. Они, пришедшие первыми после разделения Неба и Земли, устроили бытиё свое по небесному строю, и не ведали они горя, болезней и несчастий. Но внемли, что ничто не бывает вечно, и любому благоденствию земному небеса рано или поздно положат конец. Долго были облака чисты и светлы, но однажды исполнились черные сроки и омрачила их огромная огненная тень. Солнце и Луна пролили свой блеск в сумрак вод, и непрестанный гром ответствовал перемене времен. Явился в выси пылающий камень, раздирающий воздух, словно острый меч – тонкую рисовую бумагу. И вошел он во мрак ночи, и отступил на свет дня, и не было ему никакой преграды. Из великого Начала Всего, что отдалённо и темно, принес он миру Первоначало Кары, что ныне сокрыто. Но не знали древние мудрецы о сём и не ведали страха или благоговения. Бесстрастно смотрели они, как посланец Небес, несущий великое Бедствие, рассечен был надвое прозрачным змием, хранящим мир в вышине. Но не повредило сие Бедствию, ибо сама сущность его в разрушении. И большая часть с огнем и громом вонзилась в Сердце земли, нанеся ей отравленную рану, овеянную холодом смерти. А меньшая поразила ту землю, где ныне живем мы, отмеченные молнией вечной войны. Ибо именно войну принес в мир огненный посланец. Войной уничтожены были предки и войной же порождены были люди в далекую эпоху Дней Чумы, пришедшей с Неба. И длились Дни Чумы, пока не истреблены были все древние мудрецы и воины в бесчисленных попытках поразить воплощение бедствия, дитя-пиявку, отвергнутую богами – Императрицу Тьмы, желающую разрушить божественный закон. Но когда уничтожила она последнего из храбрых мужей, сама она поняла, что силы ее на исходе. И обратилась она в черную яшмовую статую, и стала подобна камню, лежащему в потаенных глубинах. Давно миновали Дни Чумы, но не завершился еще круг этих дней, ибо нет ему конца до гибели Императрицы Тьмы. И поныне не мертва она, и обитает в сокрытых покоях в Сердце земли, словно отравленный наконечник стрелы, застрявший в теле раненого. Она называется Богиней Совершенного Облика, ибо телом едина, а лиц имеет несчетно. И говорят те, кому открыто будущее, что однажды будет сон её нарушен невеждами, и тогда Императрица обретет единство и озарит наш дом своим черным светом, приветствуя своих детей. Она преобразует народ и дарует свою власть старшему сыну, мужу обжигающего и быстрого огня. И будут судьбы мира в его власти. Ибо начертано так. II. Сей записью о делах древности хочу поведать мудрому о единой сущности худого и благого. Знай же, внемлющий, что малая часть огненного камня ниспослана была Небом в Страну Островов, где ныне обитаем мы. В пики наших гордых гор упала она, и долго волновались духи земли, вздымая новые выси и ниспровергая прежние, пока не оправились от этого ужасного удара. Все горы и реки грохотали, вся земля колебалась. Когда же оправились они и время страха людского миновало, решили неразумные предки наши постичь сущность грома, рассекающего скалы. Лучшие воины племен собрались вместе и отправились к павшей звезде, движимые лукавым любопытством, что губит людской род все века от разделения Неба и Земли. Нелегка была их дорога, и преследовали их несчастья в пути, но все же достигли они места, где скалы вокруг были словно превращены в серебряные зерцала непоседливым Духом Огня. И там, посреди места, где танцевал он в ярости своей, обрели они камень странный, видом своим железному самородку подобный. И сказал главный из них: "Вот вижу я сильное железо, кое источник множества зол, но и побед наших. Давайте же возьмем себе от него, сколько позволит нам Небо, и обретем оружие великое, и победим врагов наших". Со словами сими стали они обивать камень, но не более малого куска весом в четырнадцать лян отколоть смогли. Хотели было воины великие далее радеть, но на звук падения черной стали явились демоны ужасные, явленные из животных, злой волей Императрицы Тьмы одержимых, и напали на них. Жестокая битва началась, и не все воины смогли тогда вернуться в деревни к своим женам и детям. Но все же храбрость их такова была, что унесли они с собой тот кусок малый весом в четырнадцать лян, и отдали после подарком князю в город Вутай, коий столицей не был тогда, ибо раздроблена страна была на княжества мелкие. Вутайский князь наградил воинов уделами и чинами, а после призвал к себе двух величайших мастеров кузнечного дела, давно работой своей прославленных, и выдал каждому по семь лян звездного железа, сказав: "Желаю я, чтобы каждый из вас выковал мне великий меч из этой прекрасной стали. Работать вам позволю любой срок, лишь сделайте его лучшим из всех. Того же из вас, чья работа более угодна Небу будет, награжу достойно". Приступили оба кузнеца к тяжелой работе. Первого звали Мурамаса, и известен он был как муж прилежный, блага и добродетелей не чуждый и небеса чтящий. Работал он от рассвета до заката семь лет, слушая птичье пение и плеск родников, чтобы видеть итог яснее. Великая Священная Богиня, освещающая небо, возрадовалась, когда закончил он. На исходе семи лет сковал Мурамаса клинок чудный, и отнес князю. Испробовал князь меч, и доволен был. Изрек князь: "Хорош твой труд, мастер, и достоин наград. Жалую тебе удел вблизи Вутая и почтение княжеское тебе и потомкам твоим. Но гляди, соперник твой еще работает, не стоило ли и тебе обождать?" Поклонился князю Мурамаса и рёк: "Достиг я в работе сей неба способностей своих, и не стала бы она от дней новых лучше. Позволь же, князь, согласно обычаю даровать мечу имя свое и оставить ремесло, ибо лучшая часть души моей теперь в нем, и не сковать мне ничего более достойного." Позволил князь сие, ибо обычай кузнецов издревле велит так, и отослал мастера с миром. Второго же мастера звали Масамуне, и ходили о нем в народе толки различные. Смурен и нелюдим был он, но в работе прилежен. Работал он от заката до рассвета тринадцать лет, слушая волчий вой и омывая клинок лунным светом, чтобы видеть итог яснее. Великий Бог Войны, ведающий страной, где властвует ночь, возликовал, когда закончил он работу. На исходе тринадцати лет сковал Масамуне клинок великий. Говорят, что закалил он его горным снегом и человеческой кровью, но того ведать никому не дано. Отнес он меч князю и отдал нехотя. Испробовал князь меч, и победное торжество явилось на лик его. Изрек князь: "Страшен врагам твой труд, мастер, и достоин наград. Жалую тебе удел и почтение княжеское тебе и потомкам твоим. Но гляди, соперник твой сковал иной меч, и кто из вас победил, еще не открылось мне." Поклонился князю Масамуне и рек: "Достиг я в работе сей самых потаённых глубин способностей своих, и нет в мире ее лучше. Позволь же, князь, согласно обычаю даровать мечу имя свое и оставить ремесло, ибо вся душа моя теперь в нем, и не сковать мне ничего более достойного." Позволил князь сие, ибо обычай кузнецов издревле велит так. А затем вызвал Мурамасу, взял оба меча и вышел на берег ручья, что недалеко протекал. Там рек он мастерам: "Предчувствую я время войн многих, что наступит вскоре, и нужен мне будет клинок лучший. Так пусть же Небо ниспошлет знак и укажет мне, который несет победу". С этими словами вонзил он оба меча в желтый песок, лунной пыли подобный, что дно ручья устилал. И послало Небо знак, обратив желтые опавшие листья, по ручью проплывавшие, к лезвиям великих мечей. Стоял посреди потока вод сияющий на солнце меч, речённый Мурамаса, и рассекал надвое поток листьев, не повреждая ни единого, ибо все миновали его острие. И стоял рядом с ним меч с рукоятью черной, как ночь, реченный Масамуне, и рассекал надвое сами листья, не могущие избегнуть острия, и плыли дальше по течению половины их в воде, окрашенной алым закатным солнцем. Понял тогда князь потаенную силу обоих мечей и сказал: "Велики оба, и обоим найду роль в свой срок. Твоим великодушным клинком, Мурамаса, буду я хранить мир, когда воцарится он на земле нашей. Но твоим устрашающим клинком, Масамуне, вначале хочу победить я всех врагов наших. Ступайте, награжу вскоре обоих." "Мудро решение твое, князь, так и поступи." – сказал Масамуне, поклонясь низко, и покинул князя. "Боюсь я, не будет более мира, чтобы хранить его, ежели с войны начинать…" – сказал Мурамаса, поклонясь низко, и покинул князя. Но железо черной звезды омрачило слух князя, и не понял он, что рекли мастера разное. III. Сей записью о делах древности хочу предупредить мудрого о проклятой судьбе и предостеречь от следования ее темным путем. Знай же, внемлющий, что в миг, когда сомкнулись пальцы гордого князя на рукояти черного клинка, пробудилась в мече злая душа мрачного создателя его, заключенная туда, чтобы жить вечно, и жил с тех пор меч жизнью нечестивой, не как живая тварь, Небом рожденная, но и не как мертвая твердь, до Неба бывшая. Силен, словно зимняя лавина и быстр, словно дикий горный ветер, был князь, ведомый в битву черным клинком, и никто не мог поразить его. Блистала тонкая молния в руках его, и не было под Небом стали иной, удар княжеский удержать способной. Пали враги княжеские один за другим, и вознесены были главы их на копьях посреди Площади Судеб. Многие пытались лишить князя обретенного дара, но ничьих рук не признавал клинок, никто не сумел более обхватить дланью его рукояти. Длинна была дорога побед, длиною во все границы государственные, долга была она, сроком в полувек, жестока она была, безжалостна, словно грань полированного железа, павшего с равнины высокого Неба. Но однажды закончилась она, и стала земля наша едина. Воззвали тогда к князю люди и сказали "Не пора ли теперь мир хранить, рис сеять, не пора ли сына старшего возвести во княжество, ибо лета прошли, и нет более в тебе, Князь, былой молодости?" И кивнул их словам старший княжеский сын, стоявший с князем одесную. И кивнули их словам придворные, и обратили взор к трону княжескому. И кивнула их словам старая княгиня, что устала бессонно ждать мужа с поля сечи, ибо женщинам чужды цели государственные, но близка тоска сердечная. И кивнул их словам черный клинок мастера Масамуне, впервые дрогнувший в старческих руках выхватившего его князя. Ибо железо черной звезды омрачило слух князя, и не пожелал он услышать и принять истинный смысл слов реченных. Ко времени же, когда Великая Священная Богиня, освещающая небо, вновь выехала в упряжке своей на дорогу Рассвета, уже иные пальцы проводили по хищной грани звездного железа, удивляясь ее нежности к плоти рук хозяйских и ярости ко всем иным, пересекшим земной след её. Кровью оборвалось правление, и не было с тех пор покоя каждому владыке, воссевшему на троне – многие воины пытались отринуть волю княжескую и восстать против столичных велений, и немногие, но самые великие воины из них все же достигали в этом успеха, восходя затем на княжение, заменяя собою уклад прежний – и ожидая с обеспокоением прихода стяжателя последующего. Многие века переходил из стареющих рук в руки молодые звездный клинок, выпивающий душу, замещающий ее кипучей ненавистью, и раскатисто смеялся Великий Бог Войны, следя из страны, где властвует ночь, его поднебесный путь. Но однажды свершил ошибку последний Меченосец, ведомый миру, Гендо-Палач, чьим именем пугают детей матери в наших селениях - и остался клинок без хозяина, когда осеянный небом мудрец, старец Бу-Ген сокрыл его от глаз людских, дабы упрятать соблазн Императрицы Тьмы от рода человечьего. Был утрачен с тех пор проклятый меч, и были сложены легенды о нем, дабы оградить людей от его пламенного безумия. Но речено было старцем также, что не уничтожен был клинок, ибо совершенен он и любого сущего камня крепче, а лишь утаен до тех пор, пока не забудут о нем люди и не извлекут на свет поднебесный чужестранцы-невежды, не зная истины. Не дано нам предвидеть, в чьи руки попадет он, вечно ищущий себе хозяина такого же неуязвимого и бессмертного, совершенного, как и он сам, но ясно, что ждут тогда Небо и Землю перемены ужасные и великие. Ибо начертано так. Центральный архив Шин-Ры. Инвентарный номер: 6534 Описание: четыре листа желтой рисовой бумаги, местами прожженных, с текстом на старом вутайском наречии. Представляет собой: Кодзихонги*, священнуя книгу Вутая, единственная сохранившаяся после Вутайской Войны рукописная копия, фрагмент. Культурная ценность: памятник вутайской культуры. Литературная ценность: неизвестна. Не переводился. ------------------------------------------------- * Кодзихонги - лингвистический гибрид, авторская вольность еще со времен моего самого первого фика, "Масамуне". Две главные священные книги синтоизма называются "Кодзики" и "Нихонги", я свела их воедино для аутентичности звучания.