Они больше не встретятся

Жан не мог понять раньше, что у него был такой верный лучший друг. Пусть он и знал, что «Да-да, мы друзья и всё такое», но никогда не задумывался, что это был единственный человек, который на протяжении всех тренировок пытался его поддержать, когда он чувствовал себя грустно… Марко никогда не говорил о том, что его тяготит, или как он ненавидит этот мир, в котором люди умирают из-за таких монстров, как титаны… Он всегда был готов просто успокоить своего лучшего друга, пускай он бы и не очень потом обращал на это внимание. После очередных ссор с Эреном или еще с другими товарищами их отряда, Марко предлагал Жану как-то расслабиться, говорил ему свои идеи, а вечером, когда все утихомирились, просто говорил ему о своих снах и желаниях… Жан часто отмахивался от его слов, или просто не слушал, думая о прекрасной Аккерман. Но когда-то были дни, что в основном разговаривал Жан, и Марко терпеливо слушал и кивал, с улыбкой наблюдая за другом, хоть ему и было немного грустно, что он не может также реагировать на рассуждения Бодта. Но его друг не должен знать о том, что Марко грустно. Он просто хотел видеть, как Жан улыбается, и идет за своими целями. Да, когда-то Кирштайн падал на пути, и как раз тогда Марко прибегал ему помочь и взбодрить, поставить на верный путь… Чем дальше они дружили, тем их интересы всё больше не сходились, но их дружба продолжала существовать. Наверное, правду говорят, что противоположности притягиваются. Часто случалось, что над Бодтом смеялись, но в кругу друзей он никому об этом не говорил, особенно Жану. Просто не хотел, чтобы его друг беспокоился о нем. Ведь Жан должен быть уверенным в себе и идти дальше, совершенствоваться, и его друг никогда не станет для него обузой. В один день Марко оповестили о том, что он теперь остался один, а родители погибли по неизвестным причинам. Говорили ему об этом как раз в момент, когда Жан был рядом… Тут парень уже не выдержал и разрыдался, а Кирштайн начал его успокаивать, подставив своё сильное плечо под горькие слезы... Но через несколько месяцев всё вернулось в старое русло, хоть Марко и вспоминал свою семью почти на каждом шагу, в то время как Жан, скорее всего, забыл об этом инциденте. Марко никогда не хотел, чтобы Жан волновался за него, так что в его присутствии всегда счастливо улыбался, почти каждый раз скрывая за этой маской лицо угрюмого и когда-то позитивного человека, которого судьба принудила измениться. В один день Жан нашел своего друга, лежащего у стены какого-то ветхого домика. Сперва Кирштайну казалось, что ему просто причудилось, что это его друг. Но… Веснушчатая левая сторона щеки говорила об обратном. Это был Марко Бодт. И только тогда, когда его друг, разорванный на половину, мертвым телом прислонялся к стенке, Жан начал медленно вспоминать. В его голове внезапно появлялись моменты с этим парнем, как неожиданные вспышки. Его улыбка, которая в воспоминаниях казалась иногда такой грустной, как подрагивал его голос в каких-то разговорах, хотя раньше этого Жан даже не замечал.… И как этот парень смотрел на него, полностью уверенный, что хотя бы с ним, с Жаном, будет всё в порядке. Теперь Кирштайн осознал, что больше не будет человека, который скажет, что всё будет хорошо, или искренне посочувствует неудаче, думая над этим еще несколько дней… Ведь Марко умер. Они больше не встретятся.