Наше с тобой тепло

Они лежат в теплой, удобной кровати, укрывшись почти с головой одеялом, а мама, рассказывающая им завораживающие, поучительные сказки, сидит в глубоком кресле, держа на коленях закрытую книгу. Вскоре, убедившись в том, что ее сыновья задремали, Молли встает, кладет книгу на прикроватную тумбу и, стараясь не потревожить своих дорогих детей, выходит из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Фред чуть приоткрывает глаза, но тут же закрывает их, убеждаясь в том, что Джордж действительно уснул и, прижимаясь к нему чуть плотнее, уткнувшись в худенькое, но кажущееся ему таким мягким, плечо. *** Ночью темно, снежно, а от задувающего на улице ветра, напоминающего собой завывания призраков, как-то тоскливо и чуть боязно. И, в отличие от Джорджа, который ничего не боится, тихо посапывая в своей кровати, его близнец мечется, не в силах заснуть. В спальне тепло, но весь парадокс в том, что, несмотря на это обстоятельство, Фреду все равно холодно. Ему хочется, очень хочется залезть под одеяло к Джорджу и, прижавшись к нему, согреться. И успокоенным этим теплом, уснуть, закрыв глаза. Но это желание несбыточное, потому что они оба уже взрослые — им обоим по тринадцать лет. И утром будет отчего-то неловко, а если их к тому же увидят соседи по комнате, то еще и стыдно. Так что, повернувшись к брату спиной, близнец тихо вздыхает. С холодом нужно учиться справляться в одиночку. Ему почти удается задремать, когда тихий шепот с другого конца комнаты заставляет вновь вернуться в реальность. — Фред, ты спишь? Он переворачивается на правый бок и внимательно смотрит на чуть привставшего брата. Затем, мотнув головой, так же слегка привстает. — Мне холодно… — досадливо жалуется брату Джордж, и это звучит как приглашение. Фред, забывший в это время обо всем на свете, подскакивает с кровати и, прошлепав босыми ногами по каменному полу, шустро забирается на кровать к близнецу, тут же накрывая и себя и его пухлым одеялом. — Сейчас согреемся, — шепчет он и, обнимая брата за талию, прижимается к нему всем телом, как и в детстве уткнувшись носом все в такое же мягкое, но теперь уже широкое плечо. — Хорошо… — отвечает Джордж и, кладя свою ладонь на кисть Фреда, закрывает глаза. Тот повторяет за братом, и вскоре они засыпают, окутанные родным, знакомым теплом. *** Они летят прочь от этого замка, от этих не устраивающих их обоих правил, не желая прогибаться под палками жестокого гнета. Им обоим это ни к чему. И без этого они могут выжить с легкостью. Главное, чтобы рядом друг с другом. Они летят плечом к плечу, чтобы находиться в беспрерывной связи. Потому что стоит им хоть ненадолго отдалиться друг от друга, как в груди появляется тянущая, скрипящая пустота, и сердце превращается в ледяной камень. Друг без друга они никуда. — Джордж? – окликает Фред, когда они приближаются к дому. — М? – тот на миг поворачивается к нему, вглядываясь в синие глаза, кажущимися из-за ночной мглы черными. — Я люблю тебя… — вдруг восклицает близнец, будто желая разорвать мрачные небеса и, заливаясь счастливым смехом, взъерошивает рыжие волосы, на секунду оторвав руку от рукояти метлы. — Я тебя тоже… — улыбаясь, произносит в ответ Джордж, и, прижавшись вплотную к брату, мягко целует его, после чего резко отрывается и делает крутое пике вниз. Фреду стоит лишь следовать за ним. *** Он бежит по коридорам, тщетно пытаясь звать его, в надежде, что он отзовется. Ему плохо… Джордж чувствует, что его брату плохо. Что, возможно, тот даже… Нет! Нет, такого не может быть… Просто не может… Да пусть лучше ему самому еще одно ухо оторвут, чем Фред… Даже подобной мысли он не позволяет проникнуть в свой разум. Ни за что! После долгого, изнуряющего бега, когда отчаяние уже во многом побеждает все остальные чувства, он, наконец, находит его. Близнец лежит под грудой камней, не подавая ровным счетом никаких признаков жизни. И это на секунду сводит его с ума. — Фред! Фред!? – восклицает он, подбегая к брату и падая рядом с ним на колени. – Фред… — он откидывает в сторону камни, желая поскорее вытащить брата. – Пожалуйста, нет… — шепчет он, не замечая, как слезы текут по щекам. Наконец, вытащив брата из завала, он кладет его пред собой и, гладя по рыжим, растрепанным волосам, прижимается ухом к его груди. Расслышать невозможно, но еле заметный ритм… Медленный, почти неуловимый… — Фред… — шепчет он и, оторвавшись от груди, принимается целовать щеки, нос, лоб и скулы брата. Его слезинки то и дело падают на бледное лицо, и он, собирая их губами, все шепчет какую-то невнятную ерунду. Брат жив. — Не мочи меня, Фордж… — слышится хриплый полусмешок. Он лишь смеется, тыкается носом в его шею, словно слепой котенок, и вновь смеется. Они живы… Они вместе… Они рядом… *** За огромным столом сидит большая, дружная, веселая семья, сумевшая пройти войну и не потерять ни одного своего члена. Здесь и Гарри с Джинни и их сын Джеймс. Напротив сидят Рон и Гермиона, прижимающие к себе маленькую Роззи. Молли с Артуром во главе стола. Билл с Флер справа от Молли, их чудесная дочь спит наверху. Слева от Артура расположились Перси и Чарли со своими вторыми половинками. Близнецы же сидят прямо напротив родителей, держа под столом друг друга за руки. То, что они вместе, знают все присутствующие, и никто из них не против этого. Но их сплетенные вместе руки – знак вечного союза, который никому не разбить. Оба как всегда сыплют остроумными шутками, дерзкими замечаниями и смешными историями. Лица обоих как обычно светятся искренними, чистыми улыбками. — Мальчишки, ну почему вы никак не обрежете свои патлы? Они ведь такие длинные! –задает вопрос Молли. — Мам, это модно…! – вторя друг другу, отвечают двадцати четырех летние «мальчишки». Та лишь взмахивает руками и, помотав головой, возвращается к беседе с Флер. Когда стрелки часов переваливают за полночь, Джордж проводит большим пальцем по ладони брата, и тот, призывая общее внимание тихим, деликатным кашлем, вежливо произносит: — Эм… Мы, пожалуй, пойдем… Завтра рано вставать… И никто не смеет возразить ему, сопровождая взглядами их подъем из-за стола и выход в коридор. Семья знает причину ухода и вовсе не сопротивляется их желанию. Близнецы, прощаясь с каждым по отдельности, по очереди обнимают мать и, клятвенно пообещав, что приедут к ней несколькими днями позже, садятся на метлы и улетают навстречу ночному небу, как всегда плечом к плечу. Уже позже, сидя на диване напротив друг друга, они молчаливы и серьезны. Наедине с друг другом им не надо смеяться и шутить для того, чтобы общаться. Они просто чувствуют друг друга. Весь мир давно стал для них чем-то аморфным, чем-то, что легко существует без них. Они же живут отдельно от него, дыша не воздухом, а друг другом. Отдаваясь и принимая, умирая в любовных муках и возрождаясь нежными прикосновениями. Им давно не нужно слов, даже взглядов и тех не надо… Лишь дыхание… Дыхание, на языке которого они говорят… У них свой дом, свой магазин, свой счет в банке и своя жизнь. Они одинаково ходят, одинаково одеваются. У обоих длинные волосы, доходящие до плеч. Впрочем, волосы отрастил Джордж, желая скрыть свой дефект. А Фред просто последовал его примеру. Они никогда не говорят об этом дефекте и стараются даже не вспоминать о нем, так как он не существенен. Фред иногда даже ловит себя на мысли, что не замечает его… Будто бы и не было никогда. Наконец, прижавшись лбом ко лбу брата, Фред тихо вздыхает и произносит: — Как думаешь, мама обижается? — Ты о чем? – непонимающе глядя на брата, спрашивает тот. — О том, что мы не такие как все наши и… о том, что так редко появляемся? Джордж лишь усмехается. — Это не смешно! – бурчит Фред и, повинуясь мимолетному желанию, скользит губами по щеке брата, оставляя на ней легкий поцелуй. — Знаю… — шепчет Джордж и ласково проводит рукой по рыжим волосам. – Думаю, она понимает… Губы касаются сухих губ, и Джордж увлекает брата в нежный поцелуй, обвивая руками шею и желая прижать его как можно ближе к себе. — Люблю тебя… — в голос шепчут они, на секунду отрываясь друг от друга, а затем вновь продолжают поцелуй. Впереди у них долгая, счастливая жизнь… Потому что они согреты теплом друг друга, потому что судьба с самого рождения ведет их по одной прямой, не разводя по разным сторонам дороги… За что, признаться, они очень, очень благодарны ей…