Несмотря не на что...

Он мертв. Мой мальчик мертв. Осознание. Осознание смерти собственного ребёнка. Вот, наверно, самая страшная участь для матери. Пережить своего ребёнка. Стеклянные, ещё вчера сверкающие своей голубизной глаза сейчас смотрели в стену напротив меня. Страх. Холод. Голод. Всё это отступило на второй план. Сейчас это неважно. Он мёртв. Невыносимо хочется последовать за ним, но нельзя. Миранда, моя старшая дочь, не позволит это сделать. Скажет, что я должна жить ради неё. Ради Джейми. Слёзы застилают глаза. С губ против воли срывается истерический смешок. Плавно начинается истерика. Слёз в глазах становится ещё больше. Нельзя. Нельзя плакать. Ещё с детства сложился глупый стереотип, что если плачешь, значит слаб. Хочется послать всё к чёртовой матери и орать, орать, орать. Просто от осознания того, что я ничего не могу сделать. Я могу управлять водой, завораживать голосом, быть всегда прекрасной, вечно молодой, бессмертной, одним словом быть Сиреной. Но не могу воскресить. Я не бог. Не дьявол. Просто мутант. Мутант, который в данный момент отдаст всё, лишь бы её сын был жив. Губы из-за укусов начинают кровоточить. Привкус крови во рту немного отрезвляет, и в затуманенном от горя разуме просыпается мысль. Дочь. Миранда. Секунда, и я на ногах. Плевать, что приходится сразу же облокотиться на стену, потому что организм от долгого сидения на одном месте затёк и онемел. Плевать, что голова пошла кругом, а глаза минут на десять отключили свою функцию. Плевать. Главное, что выпав из реальности, я забыла про дочь. Не узнала, что с ней, как она, ранена ли она. От отвращения к себе передёрнулся весь организм. Немного придя в себя, я стала продвигаться к выходу одного из многочисленных залов замка. На данный момент мы находились в Италии. Если точнее то в Риме, а если ещё точнее, то в Замке святого Ангела. Когда то величественный дворец сейчас напоминал руины, но в нём было хорошее место, чтобы спрятаться. Не успела я преодолеть половину зала, как двери распахнулись, и в зал влетела Мира. Несколько секунд смотрев мне в глаза, она кидается ко мне, и заключает в объятьях. Не задумываясь, обнимаю в ответ и вдыхаю её аромат. - Мама, я так волновалась! – она прижимается ещё крепче. - Ты ушла, никому ничего не сказав. Я так переживала! Она бормотала всё это куда-то в область шеи, но я всё прекрасно слышала. - Милая, прости, - я поцеловала её в макушку. - Я больше никогда тебя не оставлю. Слышишь? Никогда! Я стёрла с её щёк слёзы и почувствовала, что сама начинаю плакать. Прижав её к себе как можно крепче, я стояла с закрытыми глазами и вдыхала её запах, стояла и растворялась в её тепле, пока она рыдала у меня на плече. Поглаживая Миранду по голове и шепча, какие-то успокаивающие слова, я почувствовала на себе взгляд прожигающих насквозь глаз. Я ведь знаю, кто это. Знаю, что это ОН, но от этого ещё больше хочется поддаться и посмотреть в эти манящие серые, как лондонское небо, глаза. Сомневаясь ещё несколько секунд, всё же открываю глаза. Да. Это ОН. Главный на протяжении нескольких лет враг, Магнето, Эрик Леншерр и по ужасному совпадению, отец моих детей и единственный мужчина, которого я любила, люблю и, что-то подсказывает, буду любить. Он стоял возле дверей. Как обычно в своём костюме с длинным плащом. Я знаю, он не подойдёт, не обнимет, его слишком поздно менять. Привычка не показывать свои чувства просто так не исчезнет. Но глаза… По его взгляду я всегда могла определить, что он думает. Его серые глаза всегда, как бы он не пытался это скрывать, показывали эмоции. Просто не все могли их понять. Мы познакомились в то время, когда он был ещё молодым, полным сил и сумасшедших идей. Если с начала я недолюбливала его, можно даже сказать ненавидела, то позже всё изменилось. Сначала мне казалось, что это было просто чувство благодарности, но потом я поняла, что влюбилась. Что же в своё оправдание могу сказать, что мама всегда мне говорила, будто я не умею выбирать парней. Она была права. Наши “отношения” всегда были риском. Никто нас не понимал. Никто не поддерживал. Нас осуждали. Часто не верили, что я не на его стороне. Пожалуй, единственный человек, который всё понимал, был Чарльз. Уже позже, когда прошло много времени, когда он постарел, а я не изменилась не на день, появились люди, которые верили. Не мне, не ему, а тому чувству, что было между нами. Он никогда не проявлял чувств ко мне на людях. Но не дай бог, кто-нибудь меня тронул бы пальцем. Тогда он становился не управляем и мог с лёгкостью убить. Я закатывала истерики, кричала, обижалась, но несмотря не на что возвращалась. Он никогда не говорил, что любит. И лишь один раз сказал, что я ему нужна, что я дорога ему. Пожалуй, это были лучшие мгновения в моей жизни. Но мы отвлеклись. Сейчас на его лице не было не одной эмоции, но в глазах я видела всё. Ему было больно. Он хотел уничтожить этих стражей. И я как некогда его понимала. Мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Но это был настоящий “живой” разговор. В его взгляде было написано: «Не сдавайся». А я смотрела и понимала, что не могу. Понимала, что нужен стимул. И мне становится страшно. Страшно потому, что Мира и он переставали быть для меня стимулом. Точнее не так, стимулом они были, но я перестаю чувствовать. Покрывалась толстой коркой льда, и пока здесь меня удерживали только объятья дочери и его взгляд. - Я не смогу… - тихо, неслышно, только шевеление губ. - Сможешь… - так же отвечает он и уходит. *** До вечера я сидела с дочерью, но как только она уснула, я встала и поцеловав на последок её в лоб ушла из комнаты. Идя по коридору и кивая редким прохожим, я шла точно к своей цели. Ещё два поворота, три минуты и я стояла возле его комнаты. Я зашла без предупреждения, без стука. Впрочем, так было всегда. Эрик стоял возле небольшого окна, открывающего вид на реки и поля невдалеке. Небо освещала полная луна. Большая редкость в это время. - Я думал, ты придёшь раньше, – не вопрос, не упрёк. Он просто высказал своё мнение. - Миранда всё никак не могла уснуть - я встала рядом с ним и посмотрела в его глаза. - Ты должна, - он сказал это сразу, потому, что знал, что я ему скажу. - Но я не смогу… - глаза мгновенно наполняются слезами и второй раз за вечер я плачу. - Ты редко плачешь, – говорит он, стирая своей ладонью слезу с моей щеки и я тянусь к этой маленькой, но такой важной для меня ласке. - Ты редко проявляешь чувства, – отвечаю я и чувствую, как его рука дёргается. Глупая игра «Задень чувства другого» включалась у нас редко. Чаще мы просто молчали. И не потому, что нам нечего было сказать, а потому, что так было удобно. Мы молчали, но понимали каждое прикосновение, понимали каждый взгляд. И вот сейчас стоя рядом с ним, я снова ощущала это чувство. Чувство понимания. Ему тоже было больно. Он тоже страдал. Тоже скорбил по сыну. Я не выдержала первой, отвела взгляд и повернулась к нему спиной. Было не выносимо смотреть в эти глаза цвета грозового неба и видеть себя. Свои эмоции. Минуту мы стоим молча. Минуту я ощущаю его взгляд. Минуту я боялась издать лишний звук. Разрушить эту ужасную тишину. - У нас у всех есть недостатки, – тихо говорит Магнето. - Есть немного… - так же отвечаю я. Снова тишина. Через две минуты я ощущаю руки мужчины на своей талии. Тихо встав рядом, он осторожно разворачивает меня к себе. - Ты должна жить, – тихо, но отчетливо произносит он. – Должна держаться. Должна бороться. Он говорит уверенным тоном, смотря мне прямо в глаза. - А если я не смогу? – вопрос срывается с губ быстрее, чем мозг успевает подумать. - Сможешь, – снова произносит он. - Но если… - Сможешь. Вопреки всему. Несмотря не на что. Ты сильная, ты сможешь, – тихо на ухо говорит Леншерр. - Прости, – выдыхаю я и утыкаюсь ему, куда то в район груди. – Я не смогу жить без стимула. - Тогда им буду я, - тихо шепчет он и я чувствую возле уха его горячее дыхание. - Да. Как всегда, – произношу тихо. - Несмотря не на что… - говорит он с улыбкой. - Несмотря не на что… - улыбка расползается на губах против моей воли, и я поднимаю на него взгляд. - Мы всегда будем вместе. Я всегда буду твоим стимулом. Несмотря не на что… -глаза в глаза. Одно дыхание на двоих. И я уже знаю ответ. - Несмотря не на что. Одновременно. Впрочем как всегда.