Дом, построенный из камня

I See You - Leona Lewis

Как и твое - мое сердце не знает какой ты, но держу пари, я влюбился в твою улыбку, намного раньше, прежде чем увидел тебя. Бывают времена, когда Луи печально вздыхает и думает - что это место заслуживает лучшего. Намного лучшего. Он не мог себе позволить отремонтировать старую крышу. На которой прохудившиеся, подобные амебе влажные заплатки, кое-как сдерживают капли, так и норовившие просочиться сквозь черепицу, в особенно плохие дни, когда Луи приходилось выстраивать железные ведра в ряд, на скрипучих деревянных полах. За эти годы, он приобрел два хороших стула. И пускай на них красовались уродливые, похожие на полинялые пятна, горошины, он все равно светился, как только выпадала возможность сесть и провести рукой, по полированному оббитому подлокотнику. Должно быть, это одна из тех немногих вещей, что все еще вызывала в нем некое подобие улыбки. Его мать дала ему кресло-качалку, когда он наскреб достаточно денег чтобы купить это место. Кресло, которое пылилось в их подвале, со времен первой мировой, обложенное порванными подушками и грязными тряпками. Конечно же, теперь это его собственность, но Луи все же поставил его подальше от посторонних - в самый дальний угол закутка, где его не смогли бы найти вездесущие капли и холодные сквозняки помещения. Есть два стула, стоявшие подле столов, дряблые и шаткие, но и стоили они, впрочем, столько же. Они выдерживают вес Луи, когда он взбирается по ним, чтобы дотянуться до распахнувшийся форточки и составляют компанию ночью, когда он засиживается в холле, и начинает дремать под любимую книгу. Он чувствует себя здесь как дома, в книжном магазине. С его несоответствующей мебелью, дырявой крышей и скрипучим полом. Это его место. В вечер вторника, магазин был пуст. Не было ничего удивительного. Книги были не самым популярным увлечением у нынешнего населения. Впрочем, отсутствие регулятора температуры и необычный интерьер, также могли оттолкнуть посетителей. Хотя у капель был даже некий ритм, который перейдя через стадию раздражения, иногда его успокаивал. Луи было невероятно комфортно, среди плотных рядов фолиантов, с потертыми и износившимися переплетами, пожелтевшими и истончившимися страницами. Они были любимы ему - как и кем-то ранее, поскольку большинство вещей бывают любимы, до тех пор, пока не становятся ненужными, потерянными либо выброшенными. Луи пригрел их всех. Он любил их так же, как и пыльные полки, со старыми занавесками, как картины Зейна которые они повесили на стене, страдая похмельем и находясь в эйфорическом состоянии полудрема. Луи сидит спиной к прилавку - когда раздается перезвон, открывающийся двери. Звук шел от обычного, медного колокольчика, но приятно отражался от стен, чтобы быть услышанным в любом уголке комнаты. Хозяин магазина поднялся со своего места, уютного кресла-мешка, который тот нашел на блошином рынке Лондона, вместе с одеялом и лампой, похожей на ту, куда загадывали желания в придачу. Чудно было то, что вещь очень мило вписалась, в, казалось бы, не подходящий антураж его магазина. Пнув кресло на пути, как можно дальше - он устремился к входу. Должно быть снаружи очень холодно - подумал он, смотря на вошедшего парня, со спущенной почти до носа шапкой и объёмным белым шарфом, обмотанным вокруг шеи. Изменение погоды Луи почувствовал, пройдя по холодному полу, босые ноги обожгло соприкосновение с брусчаткой, посылая мелкие мурашки по всему телу. Не помог даже любимый вязаный свитер, отчего волоски на его спине встали дыбом, и на минутку он даже позавидовал юноше. Плотному, драповому материалу его пальто и высоким меховым сапогам. - Чем могу помочь? – шмыгнул носом Луи, сутулясь и обнимая себя руками, пытаясь сохранить в теле немного тепла. Прежде чем ответить - он принялся разматывать шарф, пару раз запутавшись в нем руками, и стянул свою громадную шапку, показывая на свет, копну кудрявых волос. Сняв пальто, парень поднял голову. - Я могу, где-нибудь сесть и спокойно поработать? – спросил он. В руках у него были учебники. Те самые толстые и неподъёмные - которые каждый раз заставляют Луи вспоминать, почему он бросил университет и застрял в этом холодном, сыром, теперь уже доме, в компании с черными выцветшими чернилами. – Мне просто надо немного тишины, понимаешь? Я могу даже заплатить, если хочешь. Его голос, низкий и тягучий как мед, совершенно противоречив тому, как он выглядит. Может быть виной тому, очаровательные ямочки на покрасневших щеках и сумасшедшая прическа. - Эм, не обязательно вообще-то, – сказал ему Луи – Как видишь, не все столы заняты, выбирай любой. Бесплатно, даже. Довольно странно было видеть, как на его стульях сидит кто то еще. Парень неуклюже плюхнулся на один, поерзав и устраиваясь удобнее. Луи, закусив губу, приготовился к грохоту, щепкам и извинениям перед единственным посетителем. Но старая древесина, видно дала ему второй шанс. Он ужасно скрипит, под весом юноши, но держится, даже когда тот - подтянув колени к груди, принялся постукивать пальцем по поверхности, нахмурившись глядя на свои книги. Редкий случай, чтобы кто-то зашел в его лавку, и остался там дольше трех минут. В основном приходят коллекционеры. Которые ищут поддержанные книги, раритеты, чтобы вернуть их к жизни, или же те странные люди, целью в жизни которых разыскивать интересные названия и единичные публикации. Он привык к одиночеству. Луи прокашливается и переступает с ноги на ногу, пол стал теплее, или это ноги привыкли к холоду, уже успевшему проникнуть во все потайные уголки комнаты. - Я могу сделать чай или что-нибудь еще, - пробормотал он – Если тебе холодно. Кажется, именно так проявляют вежливость. В кино все так делают. Все же этот кудрявый паренек, остановился у него, и сидел сейчас именно на его стульях, предпочтя маленький закуток с кривыми столами, большому книжному магазину, в четырех кварталах отсюда - с одним из тех блестящих кофейных автоматов, встроенных в стену, с кондиционерами и новой не протекающий крышей. - Думаю, чай будет сейчас кстати, - решительно сказал Луи, глядя на благодарно улыбающегося парня. - И побольше сахара, если можно? – спрашивает он – Я сойду с ума, если не съем чего-нибудь сладкого. У Луи, было немного сахара. В кухне вверх по лестнице, где находилась его небольшая квартира. Он кивает и поднимается, прося минутку. В квартирке он чувствует себя не так уютно, как внизу. Луи предпочел бы свернуться калачиком, на пыльной полке, возле какой-нибудь книги, чем торчать здесь больше времени, чем необходимо на сон, душ и переодевание. Воздух в помещении спертый, душный и затхлый - естественно этому не способствуют запертые окна и плотно занавешенные жалюзи. Комнаты все еще кажутся ему наполненными чем-то, даже спустя месяцы после того как большинство кожаных курток Зейна покинули шкаф, и все что осталось это запах дыма навсегда въевшийся в подушки, и в простыни, и в диван, и в размельчившийся коврик. Он был повсюду. В спальню и кухню входить было почти невыносимо. Кровать приминалась всегда, только с одной стороны - смотреть на вторую половину он не хотел. Пустая гардеробная, потому что большинство вещей Луи благополучно устроились на полу. Вешалки все еще болтаются в шкафу, без надлежащего веса, что выглядит печально и жутко. Он старается больше не открывать его. Не то чтобы Луи хотел, возвратить прежние отношения. Просто пустота и тишина квартиры напоминает ему о том, что было, и это трудно иногда выдерживать. Он мог бы, вероятно изменить все, развесить одежду, открыть окна и проветрить комнаты, либо купить ароматные капсулы. Достаточно легко. Но он предпочитал быть внизу, иллюзия домашнего уюта, среди кучи книг и шатких ножек, создавалась более реалистичной. С кухней было еще сложнее. Луи не готовил, вообще, не умел готовить и не будет никогда. Но шкафчики, заполненные рядами специй и приправ, предназначение которых он не мог определить, определенно будут очищены в ближайшие время. Также были кухонные приборы, месяцами вбиравшие в себя по несколько слоев пыли - блендеры и мясорубки, которыми никогда не пользовался Луи. Они были куплены Зейном, именно он был в семье отличным кулинаром, но зато теперь Луи довольно таки хорошо подружился с микроволновкой. В любом случае большую часть своего времени он проводит внизу, сворачиваясь клубочком в мягком кресле, питаясь раменом и теми полуфабрикатами для печек, о детальном содержимом которых, размышлять никак не хотелось. Таким образом, он - избегая взгляда на ненужные детали, заваривает чай, берет сахар со сливками, и, стараясь ничего не опрокинуть, босыми ногами сбегает по лестнице. Мальчик, все еще сидел на стуле, его сапожки были подогнуты под худыми длинными ногами, а кончик носа так и норовил столкнуться с деревянной поверхностью стола, в ближайшее время. - Я принес сливки на всякий случай – проговорил он – Знаю, не все их любят, но все же. Теплые, сухие руки берут чашку у Луи. Глаза подростка полусонные и едва открыты, но он улыбается, показывая белоснежные зубы и ямочки на щеках. - Ох, добавь все сразу если можно? Думаю, эта бумага, когда-нибудь, высосет из меня жизнь. Он чувствует небольшое недоумение, когда высыпает три пакетика сливок в чашку и смешивает их с сахаром, взбалтывая задней частью ручки. Он никогда не понимал, как можно пить такие приторные напитки, крепкая, обжигающая горечь чайный листьев была ему предпочтительней. - Не возражаешь, если я осмотрюсь? – спрашивает парень. Позвонки на его спине и плечах нещадно трещат, когда он вытягивается во весь рост. Длина его торса, кажется бесконечной, как жизнь произведений великих классиков. Луи перевел усталые глаза на окно - надоедливые капли продолжали биться по стеклу, пытаясь без спроса проникнуть в комнату. Неплохо было бы почитать Шекспира под дождем. Брюнет выглядел слегка потрёпанным. - Просто меня уже воротит, от этой работы, - продолжает он – Кому нужны эти задания? Луи пожимает плечами. Кружка приятно греет руки, сочетая холод пола, с теплом ладоней. – Никогда, особо не интересовался учебой, если честно. - И, кто ты тогда? - Я, - Луи прищуривает глаза, замечая улыбку на юном лице, такую, которая способна продлить жизнь и попадает прямиком под кожу человека. Кажется, это называется искренность.- Я просто Луи. А кто ты? Следующее что он слышит - это задорный переливчатый смех. Невероятный, подумал Луи. Тихий и звучный, кажется, его даже можно потрогать, он задерживается на коже, проскальзывает внутрь, куда-то между ребрами, где чай не согревает. И правда, невероятно. - Я Гарри.