Дом с кукушками

— Нет, Франциск, они хотят картошку и рыбу, — поморщился Артур, нервно ковыряя пальцем корпус телефонной трубки. — Так что этой твоей еды тем более не нужно, благодарю покорно. Что? Да не знаю, играют вроде. Вай покрасила кота вчера. Да, несносная. И не надо твоего «через пару столетий»! Знаем мы твою любовь ко всему живому. Силенд говорит, что моя еда лучше, чем еда Швеции. И я не спаиваю его водкой, нет. Я не Россия. Нет, вина я тоже не хочу, — Англия нетерпеливо прошелся взад-впред по коридору и заглянул в зал. — Франциск, ну ты и… — тут он осекся. — Знаешь… я тебе потом перезвоню. Что? Да не поверишь! — воскликнул он и отключил телефон. — Вот блин… — вырвалось у него совершенно не по-джентльменски. *** — Америка, ты там? — У-у? — послышалось в ответ. Артур открыл дверь и зашел. — Альфред, я сейчас проходил мимо зала… — пробормотал Англия. — И че там? — спросил Америка. Он, как часто бывало, играл на компьютере в видеоигры. — Там Силенд… — лицо Артура было помидорного оттенка. — И что такого? — поинтересовался Америка, не отрываясь от экрана. — А, черт тебя дери, замачивайся, падла! — это уже относилось к компьютерному зомби. — И там Вай… — пробормотал Англия. — Вытащи из шкафа железную дорогу, — посоветовал Альфред, — потому что комп я им сейчас не дам. А, сука, так ты кусаться?! На тебе, на тебе от героя! — Да я не про игрушки! — застонал Артур. — Вытащи себя из-за компьютера, Америка, наконец! — Че? — рассеянно переспросил Америка, залихватски щелкая клавишами. — Там Силенд. И Вай. Они целуются!!! — завопил Англия и побурел еще больше. Теперь его лицо напоминало свеклу, а не помидор. — А-а-а-а!!! — завопил Альфред и хряснул кулаком по столу. — Ну, хоть ты понимаешь мою реакцию, — облегченно вздохнул Англия. — Нет, ты прикинь: он меня замочил! Я не сохранился! — не обращая внимание на реплику Керкланда, завопил Америка. — Так ты все прослушал? — не поверив, спросил Артур. — Нет, ну что ты: Силенд или Вай — кто-то из них — поцеловал игрушечный поезд, — почесал в затылке Америка. — Ну, так это норма. Возможно, это такая игра — «Поцелуй поезд». — Разве что «Поцелуй меня в поезд»! — воскликнул Англия. — Ты все пропустил. Слушай: Силенд целовался с Вай… — Что-о-о? — удивленно протянул Альфред. — Именно так! Я смотрю — дверь открыта, а они там на ковре… — Англия расширил глаза и шепотом договорил: — Целуются. — В губы? — недоверчиво спросил Джонс. — В губы, — трагическим шепотом подтвердил Артур. — Я, конечно, все понимаю, — немного помолчав, начал Альфред. — И я знаю, что рано или поздно это происходит: девочки начинают интересоваться мальчиками, мальчики — девочками, мальчики — мальчиками… Ну, да я увлекся, — поспешно оборвал себя Америка. — Но целоваться! В двенадцать лет-то! Я такого в свое время не делал, ты-то, Арти, помнишь. А это значит, что в наш мир начинает просачиваться нравственный разврат! — уверенно и вдохновенно произнес Америка и даже воздел руку для пущей показательности. — Сегодня они целуются, а завтра они уже в постели будут. Но нет! Теперь наша задача — не допустить дальнейшего развращения детских душ, а именно — не подавать им дурной пример! — Альфред… — глаза Англии даже заблестели. — Среди сотни твоих дурацких идей найдется хоть одна правильная. — А ты сомневался? — хмыкнул Америка. — Теперь я знаю точно, — уклончиво ответил Артур. — Слушай… дурной пример — это все, что между нами? — Дурной пример — это, во-первых, Франция. Во-вторых, Россия со своей водкой. В-третьих, Швеция с Финляндией. В-четвертых, Польша-трансвестит. В-пятых, эта маньячка Беларусь. В-шестых, Япония со своим аниме. В-седьмых, мы. В-восьмых, Венгрия со своим венгерским порно. В-девятых, Дания. В-десятых… — Ладно-ладно, я понял, — торопливо перебил увлекшегося американца Артур. —…Куба со своими сигарами, — выдохнул Альфред. — Но ведь Силенд живет рядом со Швецией, — напомнил Англия. — Но и рядом с тобой тоже, — возразил Альфред. — Кроме того, он же у тебя здесь часто околачивается. Вот и будешь прививать ему нравственные понятия. А для начала… *** В этот же день в доме Артура была затеяна генеральная уборка. Будь Силенд постарше, он, может быть, и задумался о том, что же такое заставляет этого блюстителя этикета и манер Англию наводить порядок в доме, пока в нем есть гости, и причинять им гипотетические неудобства этим. Но Питера это не особо волновало, ведь теперь компьютер Америки освободился. Теперь он может играть в видеоигры хоть часами напролет! — Вай, а давай на Гамбургеровом компе в зомбарей поиграем, — предложил он подружке. Австралийка хихикнула: — Ну, давай, только чур не отбирать друг у друга клаву. — Ладно, пошли, что ли, — хмыкнул Силенд. — И еще: Гамбургер дико злой будет, если мы будем шастать там. Так что надо тихо… *** — Ну че, его там не слышно? — шепотом осведомился Силенд у Вай. — Он в магазин отправился, — шепотом ответила Вай. — Погнали в комп? — Погнали, только тихо, а то Англия прибежит и накостыляет. Дети на цыпочках проскользнули в комнату Америки. — Ну и бардак, — высказалась Вай, оглядываясь. — Да ну, норм, — пожал плечами Силенд. — Интересно, он делает заначки с хавчиком?.. — Порыщи — узнаешь. Только он тебя кильнет, я тебе говорю, — сказала Вай, подтаскивая второй стул к компьютерному столу. — А я типа не знаю, — хмыкнул Силенд и нажал кнопку питания. — Паро-о-оль, — разочарованно протянула Вай. — Вообще невезуха. — А я тут на что? — Силенд карикатурно выпятил грудь и поднял руку вверх, копируя позу супермена. — Я же типа герой! — Ну ты прямо вылитый Гамбургер, — захихикала Вай. — Ты реально знаешь пароль? — Че не знать-то… На самом деле, я умею шпионить, — ответил Силенд, забивая в беленькое поле учетной записи пароль. — Ну вот, — довольно заявил он после того, как появился экран Windows XP, — я ж говорил. — А давай по папкам полазим, — с азартом предложила Вай. — Я там однажды от дядюшки Франциска такое слышала!.. — Ну давай, — Питер пощелкал мышкой, и на рабочем столе компьютера развернулось окно. — «Мои документы»... А внутри — «Отчеты», «Видосы», «Музыка», «Игры», «Сто рецептов копальхена* и вообще кулинария всех народов». Фигня какая-то, — признался Силенд. — Что такое копальхен? — спросила австралийка. — Черте знает, — признался Силенд. — Наверное, какой-то десерт. — Жми на этот копальхен, — посоветовала Вай. — Небось хоть что-то там есть. — Оу, — произнес Питер Керкленд после клика на папку. — Это типа и есть копальхен в картинках? — Ага. И кулинария разных народов, — пробормотала Вай. — Если Америка когда-нибудь скажет, что копальхен готовят из тетенек, я не поверю. — А тем более из тетенек в кружевных лифчиках и трусах. — И вообще без них. Оба замолчали, пролистывая картинки. — А тут видео есть, — заметила Вай. — Смотри, тут баба с бабой, — сказал Питер, напряженно всматриваясь в движущуюся картинку. — Такое бывает? — Ужас, — поморщилась Вай. — Понятное дело, если мужик и тетка, но так… Ой, фу. — Ого, — отстраненно произнес Силенд. Затем он неловко поерзал на стуле. — Знаешь, посиди пока, я скоро вернусь. — Эй, ты куда? — встрепенулась Вай. — Я… э-э-э… на минуточку. В туалет! — и Питер выскочил за дверь. Вай остановила видео, уткнулась лицом в клавиатуру и захихикала. Мальчишки… ____________ * — Копальхен — достояние не одного северного народа. К примеру, естся на Чукотке. Суть в том, что еда представляет собой гнивший в болоте пару месяцев труп животного (оленя, тюленя (которого еще и фаршируют ощипанными и обезглавленными чайками) и прочей крупной животиной). Ввиду наличия трупного яда (хотя бы нейрина), к которому чукчи привыкли с детства, питаясь копальхеном, попробовать копальхен представителю другого народа выпадет, скорее всего, только один раз. Но на вкус они не жалуются — мертвецы вообще мирные и не жалуются ни на что. *** — По ходу, нам пора валить отсюда, — произнесла Вай, ставя игру на паузу. — Гамбургер скоро со своими гамбургерами вернется. — И всыпет нам по самые гамбургеры, — согласился Силенд. — Я вырубаю комп. — Вырубай. Кстати, Англия недалеко — чай свой пьет. Так что шифруемся, шифруемся, окей? — Окей. Они переставили стулья так, как было в комнате до этого, и на цыпочках вышли из комнаты. *** — Америка, это, наверное, надо удалить с компьютера, — неодобрительно произнес Артур. — Арти, ну кому понадобится лезть в папку с названием «Сто рецептов копальхена»? — хмыкнул Альфред. — Ну, я бы посмотрел, серьезно, — ответил Англия. — Потому что так назвать папку со всамделишними кулинарными рецептами решит, пожалуй, только идиот. Ну, или Франция. — А ты видел, что у Франции на компе? — ревниво спросил Америка. — Ну… приходилось, — ответил Артур. — Он мне показывал, как антивирусник устанавливать. — И для этого вы залезли в его папки, — скептически заметил Америка. — Да я сам… вообще-то! — вскинулся Артур. — Франциск отошел, а мне интересно стало… У него папки с порно так и подписаны: «Порно-1», «Порно-2», «Лесби-порно», «Гей-порно»… — Да ты, я вижу, не джентльмен, Игги, раз по чужим папкам шастаешь, — шутливо протянул Америка. Англия принял это всерьез и надулся. — И вообще, — буркнул он, — ты уверен, что никто не пользуется твоим компьютером в твое отсутствие? — Разве что твои феи, — усмехнулся Джонс. — У такого героя, как я, просто должен стоять суперкрутой пароль. И ведь стоит! — Ладно, — с долей скепсиса в голосе произнес Англия. — Ты сомневаешься в герое? — наигранно грустно вздохнул Америка. — Да нет, в общем-то, — ненаигранно грустно буркнул Артур. — Иногда нет. *** Специфические английские городские пейзажи — они такие, что настраивают человека на романтику примерно так же, как и цветной ряд эко-мусорок. — Дания, ты мне ногу оттоптал, — холодно заметил Исландия. — Не иди на таком близком расстоянии. — О, прости, — легкомысленно ответил Дания и отступил на шаг в сторону, чтобы через пять минут уже снова теснить исландца к краю тротуара. — Дания-я-я, — недовольно пробормотал тот. — Какой замечательный день, — произнес Хансен, снова отойдя на шаг. — Жалко, правда, что англичане не знают толку в водке. Только чай, чертов чай! Ну, или эль. Надо было провести выходные в Финляндии, ты так не думаешь? — Нет, не думаю, — спокойно отозвался Исландия. — Тут люди нормальные, порядочные. Снова возникла пауза. Дания бодро шагал впереди, чуть поодаль шел Исландия, сунув руки в карманы. — А давай к Англии зайдем, — предложил Хенрик. — Зачем? — спросил Халлдор. — Людям вообще-то не очень удобно, когда к ним приходят без предупреждения. Да и некультурно. Дания не нашелся, что сказать, поэтому отвернулся и зашагал быстрее. На некоторое время между ними установилось хлипкое молчание. — Исландия-я-я… — Чего тебе? — Мы проходим мимо дома Артура. Ну давай зайдем, мы же его давно не видели. — Ладно, — недовольно ответил Йеннсон*. — Но ненадолго. Если Керкланд вообще дома будет. — Заодно и приобщимся к английской культуре поболей, может, эль и не такой уж противный. А вдруг нас даже напоят настоящим цейлонским чаем, который вообще-то жуткая гадость, но на безрыбье, как известно, и рак рыба… — затарахтел, словно пулемет, датчанин, не слушая друга. — Лишь бы выпить, — пробормотал исландец. Он не понимал, что нашло на него, из-за чего он отправился вместе с этим чудаком сюда, к своему второму ближайшему соседу и самому нормальному человеку из тех, что он знал. Впрочем, в сравнении с неунывающим «королем Европы», много кто казался весьма адекватным и благоразумным человеком. Ну, или страной. ____________ * — Отчество, как видно, похоже на фамилию Норвегии. Но Норвегия Йенсенн. Огромная просьба не путать. *** Англия открыл достаточно быстро. Вид у него был несколько сконфуженный, как отметил Халлдор. «Видимо, он не сильно-то и рад видеть нас. Особенно этого экспансивного и безалаберного чудака», — подумал исландец. — Артурище! — воскликнул датчанин и, схватив руку Англии, энергично ее затряс. — Сколько лет, сколько зим не виделись. — Ага, — промямлил Артур и похлопал Данию по руке своей свободной. — Арти, кто там пришел? — раздался голос откуда-то из недр дома. — Все в порядке, это Дания и Исландия, — крикнул Керкланд, обернувшись через плечо. — Проходите, пожалуйста, правда, простите, неловко вышло — мы уборку недавно делали и не убрали, собственно, ее следы… — О, так, может, нам уйти, раз так невовремя? — спросил Йеннсон. — Простите, конечно, что так неожиданно и без приглашения… — Нет, нет, что вы, оставайтесь, — рассеянно ответил Артур, — секундочку — и я чай заварю. Послышались шаги, и вот их обладатель вышел в коридор. Это был взлохмаченный и небритый Америка. — Здорово, ребята, — расплылся он в улыбке на все тридцать два зуба. — А чего это вы здесь да и вместе? — Так сложились обстоятельства, — произнес Исландия с подобием кривой улыбки в ответ. *** — Черт побери, надо сплавить отсюда Питера и Вай, — вполголоса сказал Артуру Альфред. Из столовой слышался веселый голос Дании и изредка — спокойный и размеренный Исландии. — Ты же знаешь, как способен напиваться Дания в гостях. — Да, мне ли не знать, — буркнул Англия. — А не напиться он просто не может. Конечно, рядом Исландия, и все такое, и, может, он его одернет, если что… — Сам-то в это веришь? — усмехнулся Америка. — Не очень, — признался Артур. — Так, а где же тогда, собственно, Силенд? *** — Какая прелесть, — усмехнулся Хенрик, пожимая ручку Вай. — Это же вы та юная леди, младшая сестра Австралии? — Ну, типа, и вообще-то ко мне можно и на «ты», — ответила юная леди, почесав кончик носа свободной рукой. — Вай, ты куда свалила? Ты тут? — дверь открылась, и из-за нее высунулся Силенд. — Ого, Дания! Здорово, — он подошел к датчанину, отлепил от него Вай и сам пожал ему руку с типично детской серьезностью. — Здорово, сударь, — хмыкнул Дания. — Ну что-с, как наши делишки? — Англия в репетиторы подался! — заявил Силенд. — Он решил подготовить меня к экзаменам. — Хм, не припомню, чтобы ты ходил в школу, разве ходил? — Ну, конкретно ходить — я что, дурак вам? Домашнее обучение. — Ясно, — кивнул головой датчанин. — А… — он хотел что-то спросить, но его прервал совместный крик Англии и Америки: — Силенд! — вслед за чем Англия открыл дверь и посмотел на младшего брата с непонятным тому неодобрением. — Ты чего здесь? Я тебе еще с утра говорил, что надо в магазин сходить. — Неа, не говорил, — отбрил Силенд. — Ты все утро с Америкой в видеоигры рубишься, запершись. — Это не имеет значения, — Англия запунцовел. — Хватай пакет, деньги и марш в магазин, сию секунду! Проворчав что-то вроде «тупые взрослые», Силенд ухватил Вай за руку и потянулся с ней в коридор. — Эй, а Вай куда? — насторожился Артур. — Мороженое выберет, — ответил Керкланд-младший и закрыл дверь в коридор за собой и австралийкой. — Ни минуты покоя с этими детьми, — пожаловался в пустоту Англия и сел на стул. — Ну что вы, когда-нибудь они вырастают. Тем более, что Питер — нормальный мальчик; кто в его возрасте не был одновременно и гиперактивным, и очень ленивым? Готов поспорить,что Швеция уже свыкся с этим, и ему сравнительно легко общаться со своим воспитанником. Вот и вы, если бы побольше проводили времени с мальчиком, смогли бы его лучше понять, ну, и он вас, соответственно. Тогда бы вы знали надежный ключик к его поведению и эмоциям. Дания от неожиданности поперхнулся цейлонским чаем. От кого, а уж от спокойного, на редкость молчаливого исландца такая речь была чем-то из мира фантастики. Однако Англия не обратил внимание на это событие и лишь задумчиво ответил: — С каждым годом мне все сложней понимать современную молодежь. Мы с нею разговариваем уже на совершенно разных языках. Что же будет дальше?.. — А дальше будет… водка, — так же задумчиво добавил Дания. Исландия смерил датчанина испепеляющим взглядом и, покачав головой, накрыл лицо ладонью. — У меня есть водка, — глубокомысленно заметил Керкланд. — Там, в шкафу. — Вот с этого и надо было начинать, — заметил Хенрик, открывая шкаф и вытаскивая три стопки и бутылку с прозрачной жидкостью. Исландия вздохнул. Чудной мир… *** — Америка, а Америка, — подергала Вай за руку Альфреда. — Пойдем в макдак! — Да, — подхватил Силенд, вцепившись с другого боку, — пойдем. Мы давно не были. Тем более, у Игги гости. — Э-э-э, — протянул в замешательстве Америка. С одной стороны, Англия, если его оставить с этой долбанутой парочкой, напьется. С другой стороны, последствия не будут страшными, не так ли? А в «Макдональдс» хотелось… *** Ввечеру на английских улицах начали зажигаться фонари, похожие на глаза сказочных сов. Моросило, и прохожие с раскрытыми зонтиками над головами были похожи на диковинные ходячие грибы (особенно если зонтики были в горох или крапинку. Тогда это точно были мухоморы). Атмосфера вечернего Лондона была вполне таинственной и подходящей и для злодейств, и для романтики. А может, даже и для романтичных злодейств. На скамейке перед домом Артура Керкланда сидел человек и курил. Длинные спирали дыма в свете одного из фонарей казались перламутровыми. И даже при тусклом свете этого фонаря было видно, что волосы у этого человека необыкновенного цвета — ярко-ярко рыжие, морковные. — Привет, Арти, — произнес человек и затянулся. — Давно не виделись, — он выдохнул дым. — Одолжишь мне немного денег? У меня с финансами плоховато, но я верну тебе, когда только смогу… когда только смогу… когда я смогу? А, ладно. Закончив эту маленькую репетицию и выбросив недокуренную сигарету в мусорку, он встал, потянулся и медленно направился к дому, откуда доносился шум, смех и остальные звуки, свидетельствовавшие о наличии жизни за этими горящими желтым окнами, так похожими на глаза василисков и драконов. Остановившись у двери, человек долго думал перед тем, как позвонить. Он нервно улыбался и приглаживал спутанные морковные волосы. Наконец, он позвонил. За дверью раздался голос: — Сейча-а-а-ас!.. И дверь открылась. К косяку привалился хозяин дома Артур собственной персоной. От него сильно пахло алкоголем, а на его лице блуждала нетрезвая улыбка. — Скотт, хи!.. — произнес Артур. — Приветики. Девочки, — он обратился в пустоту, — поприветствуйте братишу. Они очень рады тебя видеть, знаешь ли, — снова обратился к Скотту Артур. — Ну так че ты тут? — С деньгами плохо. Одолжи немного, я тебе потом отдам. — Потом?.. — задумался Артур и покачнулся. — Потом будет по жопе долотом! Когда мы ссорились, тебе клево было. А теперь клево мне, смекаешь? — глумливо хихикнул Англия. — Арти… — начал Скотт. — Пошел на континент, какой я тебе Арти?! — завопил уже разозлившийся Артур. — На континент, предатель! — и он захлопнул дверь перед носом у брата. Скотт Керкланд постоял перед дверью, перекатываясь с носков на пятки. Затем вытащил из пачки сигарет одну и зажег ее. — Клево ему… — пробормотал он, шевеля сигаретой, торчащей в углу рта. — Брат, блин… Он поправил потертый плащ, стряхнул с ботинок городскую пыль и нарочито ленивым шагом отправился прочь. Фонари весело перемигивались и провожали его взглядом. *** — Вай, а Вай, — позвал подругу Питер. — Чего? — спросила та, зевнув. — Хочешь прикол зазырить? — Ну, хочу. — Гоу за мной, только тихо, — Силенд встал с ковра и дернул за руку Вай. Та встала. Тогда Силенд приложил палец к губам и на цыпочках вышел в коридор, таща за собой старающуюся идти тихо Вай. — Куда мы идем? — выдохнула та прямо в ухо Питеру. Тот тряхнул ее руку: — Тише, увидишь. Они на цыпочках спустились по поскрипывающей лестнице и остановились на первом этаже. Дверь столовой была приоткрыта. Силенд поманил товарку и сам двинулся к этой двери. Из-за нее раздавался молодецкий храп. Дети заглянули в комнату. На полу, закинув ноги на диванный подлокотник, храпел Хенрик. Где-то за диваном посапывал Англия. Халлдор же спокойно спал на диване, укрывшись пледом. — Храпит он знатно, — шепнула Вай. — Но и только. — Ты погоди, — ответил ей Силенд, — скоро начнется концерт. И вправду. Непонятно, каким образом Силенд это угадал, но через десять минут Дания зашевелился и пробормотал сквозь сон: — Андресс… А-а-а-андресс… О-о-о-о, только не эта штука. А-а-а-а, вот так лучше… — и он приглушенно застонал, завозившись на полу. Вай зажала рукой рот, чтобы не захихикать. Силенд закивал головой, трясясь от сдерживаемого смеха. — А-а-а-андресс… — снова застонал Хенрик. — Что ты со мной делаешь?.. О-о-о, нет… я все… сделаю. А-а-а-а-андресс… а-а-а-а… Тут Исландия потряс головой и резко сел на диване — вероятно, его разбудили стоны Дании. Дети вздрогнули и синхронно отскочили в сторону, но исландец не обратил на них никакого внимания. Он посмотрел на Хансена. А тот тем временем продолжал: — А-а-а-андресс… я все сделаю… а-а-а, что ты со мной делаешь… отпусти это… о-о-о-о, мягче… Исландия поджал губы, лег и отвернулся лицом к спинке дивана. Тихо-тихо Силенд и Вай прокрались из комнаты в коридор. Поднявшись по лестнице, они юркнули в свою комнату. Там Вай захихикала: — Ой, не могу, вообще… Откуда ты знал, что Дания начнет? — Да он всегда, когда напивается, утром начинает чушь пороть во сне, — хмыкнул Керкланд-младший. — Правда, раньше он про Норвегию во сне не вспоминал. — Как думаешь, Дания у нас задержится? — А куда денется? — спросил Силенд и уточнил: — Англия куда денется-то? *** — О-ох, — простонал Артур, прижимая ко лбу пакет со льдом. Он сидел на полу в комнате Америки. Сам Америка сурово глядел на него из-за компьютерного стола. — Как тебя угораздило, — начал Альфред, — ну как? Ладно там дать Дании… — Эй, какого черта, да я никому!.. — возмутился Артур. —…дать Дании напиться, — продолжил Альфред, — но самому с ним, да еще и не выпихнуть его после этого — это верх безумия, Арти! Чем ты только думал? Хотя не отвечай, я знаю — явно не головой. И не печенью. — Да выгоню я его сегодня, в чем проблема? Просто найду предлог, и все, — возразил Англия. — Ага-ага, ты сам хоть веришь в то, что сказал? — спросил Америка. Англия промолчал. — Ну вот. Данию невозможно прогнать раньше, чем он сам уйти захочет. Смотри: они приехали вчера и даже не успели снять номер в гостинице. А тут попадается старый друг Артурище Керкланд. Кому хочется тратить лишние деньги на номер, если есть такие полезные друзья? Правильно, никому. А ты знаешь, что у нас в доме за жизнь пойдет теперь? — Но ведь Исландия… — пролепетал Артур. — А что Исландия, кто он ему вообще? Брат его друга, причем непонятно, что тот за друг ему вообще. Йеннсон — пофигист, характер нордический, помнишь такое?.. — Стоп-стоп, — нахмурившись, перебил его англичанин. — Ты сказал: «раньше, чем он сам захочет». Так все просто… — Что просто? — рассеянно переспросил его Альфред, уже успевший кануть куда-то в свои мысли. — Да все… — по лицу Англии расползлась нехорошая улыбка. *** — Прости, Хенрик, что так… — Англия с виноватым видом спрятал дрель за спину. — Но, сам понимаешь, у нас уже все готово для ремонта той комнатки еще на той неделе было. — Да ладно, ничего страшного, — бодро откликнулся Дания и шумно отхлебнул чай из чашки. — Все свои ведь. Где-то за стенкой отчаянно взвыла дрель — Америка сверлил эту самую стенку. Англия непроизвольно вздрогнул. — Знаешь, пойду-ка я погуляю, — Хансен отставил пустую чашку и вскочил, поправляя рубашку. — Пойдешь? — он тряхнул за плечо сидящего рядом Халлдора. — Нет, — голосом Исландии можно было замораживать рыбу. — Почему-у-у? — протянул Хансен. Исландец отстранил его руку и вытащил из-под диванной подушки книгу. — Что за книга-то? — «Время жить и время умирать», ты вряд ли читал. — Неа, я читал, — оживился датчанин. — Классная вещь… — Что, ты и вправду читал? — слегка удивленно спросил Исландия. —…ее еще вроде женщина написала. Исландия хлопнул себя ладонью по лбу. — Ремарк — мужчина, — покачал головой он. — Но ведь Эрих Мария… —…да, а еще Жорж Санд — мужчина*, — с не слышанным от него ранее сарказмом ответил Исландия и захлопнул книгу. — Не могу поверить, что ты и в самом деле читал. — Ну и не верь, черт с тобой, — буркнул уязвленный Хенрик. — Я ушел, — и он вышел в коридор. В перерывах между взвизгами дрели было слышно, как он шебуршит пальто. Затем хлопнула входная дверь — Дания вышел. — Я пойду, пожалуй, помогу Альфреду, — Артур отчего-то почувствовал себя неловко. Исландия кивнул и открыл книгу. Дрель снова затарахтела, похожая по звуку на гибрид мартовского кота и пулемета. ____________ * — Эрих Мария Ремарк действительно мужчина, а Жорж Санд — женщина. Не путай их пол, читатель. *** — Хелло, Франциск, чего звонишь? А, ну, я тоже. Да так, неважно, мы с Алом уже решаем эту проблему. Но есть вещи хуже. Нет, не моя еда. Очень смешно. У нас гости. Что? А, скандинавы. Нет, без Норвегии. Смекаешь? Ну вот, — торопливо говорил в трубку Артур, сидя в своей комнате. — Уже второй день не знаем, как выкурить. У меня в шкафу уже скоро выпивки не останется! Мы даже ремонт делать начали. Слушай, не знаю, что делать. Ну, говори. Ты? У меня тут дети вообще-то. Ах, он спокойный… Прямо весь из себя дядюшка Франциск. Ну, не знаю, не знаю. Америке это все дико не понравится. Чу! Шаги слышу: наверное, это он. Прерываю связь, пока, — и Англия быстро положил трубку. Шагавший остановился у его двери и постучал. — Америка? — спросил на всякий случай Керкланд, но он был уверен, что это не Альфред: тот никогда не стучался перед тем, как войти. — Исландия, — послышался спокойный голос скандинава. — Можно войти? — Да, конечно, — ответил Артур. Дверь открылась, и из-за нее высунулся исландец. — Извините, конечно, — начал он, — но я собирался приготовить завтрак. Вы не против? — Нет, что вы, — Артур скривил лицо в улыбку. Исландия с серьезным видом кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь. На первом этаже завыла дрель: что-то явно не давало покоя Альфреду. «Может, пойти к нему? — задумался Артур. — Черт возьми, я не вижу его полдня, а уже соскучился. Ах да, — вспомнил он. — Силенд и Вай, они слишком вездесущие, а ведь приехали всего три дня назад. Ох уж эти дети…» *** — Ой, Ис что-то вкусненькое приготовил! — воскликнул Дания, принюхиваясь и вешая длиннополое пальто на вешалку. — А я как раз не ел. Истошно взвизгнула дрель. — Как прогулка? — спросил выглянувший из комнатки, в которой сверлили, растрепанный и разрумянившийся Артур. — О, замечательно, — ухмыльнулся Хансен. — Я успел поругаться с одним милым джентльменом. Он пригрозил мне засунуть Биг-Бен в… — Я понял-понял, — торопливо ответил Англия. — Кстати, ты случаем не знаешь, что там готовит твой друг? Просто запах какой-то странный. — Во-первых, он мне не друг. Во-вторых, это какая-то его национальная еда. — И как она? — с неким волнением спросил Англия. Дания пожал плечами и ответил: — На любителя. Керкланд нервно сглотнул. — Еда готова, — донеслось из кухни. Артур юркнул в комнату, где упорно пытался что-то уму непостижимое высверлить Джонс, и прикрыл за собой дверь. — Америка, — он подошел к перемазанному побелкой с потолка Альфреду, — иди есть, там Халлдор приготовил что-то. — Игги, я люблю только твою еду и ту, что из макдака, — ответил Америка, вытирая грязный лоб не менее грязной рукой. — Тем более, что еда Исландии меня реально напрягает. — Но ты сегодня весь день не ешь, — возразил Артур. В ответ Америка расхохотался и кончиками пальцев отвернул куртку так, что стала видна ее изнаночная сторона. Там на каких-то резинках, подобно патронам, один за другим сверху вниз крепились блинообразные свертки. Приглядевшись, Англия фыркнул — это были чизбургеры. — Ты весь день ешь чизбургеры? — хмыкнул он. — Неа, — гордо оскалился Джонс. — С утра я съел двойной гамбургер и чикен-бекон. Тут еще двойной чизбургер, роял чикен, чикен макнаггетс, — он по очереди показывал на каждый из элементов провианта, — и — та-да-да-дам! — большая картошка фри! — он вытащил из кармана куртки красный картонный кулек, уже, видимо, вскрытый. — Ты невозможен, — с улыбкой покачал головой Артур. — Зато я герой! — приосанился Альфред. *** То, что лежало на тарелках, не поддавалось кулинарной классификации. Но запах был весьма специфичен. Представьте себе запах острого французского сыра с плесенью и запах вчерашней курицы. Запах от еды, которую приготовил флегматичный исландец, являл собой нечто среднее между двумя указанными выше. — Садитесь, — промолвил Исландия, отодвигая стул и сам усаживаясь. Дания плюхнулся на соседний и потер руки. Англия присел рядом с Хенриком. — Занятно пахнет, — высказался Хансен и, взяв любимую льняную салфетку Артура, затолкал ее край за воротничок и распавил оставшуюся снаружи часть. Затем он взял нож, вилку и воодушевленно принялся резать лежащую на блюде еду. Запихнув в рот сразу несколько кусков, он заметил: — Фамефачефьно, фофьфу фотоф иффо. — Не надо говорить с набитым ртом, — заметил Халлдор, сам прожевавши. — Что-то не так? — спросил он у сидящего в прострации Англии. — Что? А, нет-нет, все нормально, — очнувшись, ответил тот и взял в руки вилку и нож. Отрезал кусочек, взял в рот, проглотил… «О, королева Элизабет и парламент!» — подумал Артур и взял салфетку. Прожевав, он тщательно вытер губы. «О, господи… какая гадость!!! — он закашлялся так, что у него на глазах выступили слезы. — Падаль в чистом виде, меня сейчас стошнит! — Артур посмотрел на тарелку в ужасе. — Мне что, придется из вежливости все это съесть?!»* — Ешь, Артурище, — Дания хлопнул его по плечу. — Ну ведь правда вкусно? — Да-да, — ответил Англия. — Сейчас… Тарелка казалась ему разверзшимися вратами ада. Но Артур тоже знал толк в пафосе, поэтому решительно взял в руку вилку… ____________ * — Нордическая еда — национальная, конечно — вообще специфична. Исландия тут еще не держит пальму первенства. *** — Франциск, я не могу так больше, это кошмар! Заберите меня отсюда, — заскулил Артур, — и плевать, что это мой дом. Что? Если бы ты это попробовал, ты бы возлюбил мою еду, веришь ли? Самое ужасное, что их все устраивает… даже нет, им все нравится! Твой план? Да, да, тысячу раз да, даже плевать на то, что скажет Америка. Я не могу так! Дверь открылась. Артур пугливо отдернул от уха трубку и, не оборачиваясь, спросил: — Америка? — Неа, это я, — послышался голос Силенда. — Чего тебе? — Мы с Вай тут стихи сочинили, — послышалось девчачье хихиканье — Вай, очевидно, тоже была тут. — Молодцы, — ответил Англия и повернулся лицом к детям. «Все-таки не все с этими детьми потеряно», — подумал он с неким отголоском гордости за свое нравственное влияние. Силенд выступил на середину комнаты, важно выпятил грудь и достал из-за спины мятый тетрадный листок. Вай стала рядом, заглядывая за плечо мальчишке. Силенд откашлялся и начал: — Любит котиков и чай, Он ужасный скупердяй. Запершись с Аме, всю ночь Громко стонет во всю мочь… — тут Питер прыснул со смеху, и листиком завладела маленькая австралийка: — Пьет он свой английский эль, А под утро видит фей. У него крутые брови — В толщину как две моркови… — Эгей, я сейчас читаю! — возмутился Силенд и вырвал у Вай листик: — Приготовит он еду — Я с гастритом упаду. Догадались, что за плут?.. Его Англией зовут! — последнюю строчку дети прокричали вместе и выскочили за дверь, умирая от смеха. Артур остался стоять с отвисшей челюстью. Из телефонной трубки — Англия забыл отсоединиться — доносился хохот Франциска. — Хватит. Ржать, — сквозь зубы произнес Артур, приложив трубку к уху. — Очень смешно. Я согласен на твой план. Да прекратишь ты ржать или нет? Черт поберт, черт побери, черт побери! — простонал Англия и нажал кнопку сброса. Где-то на первом этаже слышался хохот детей. И Дании. *** Наверное, прохожих ничем бы не задел приятного вида мужчина. Но только если бы он не напевал себе под нос, впрочем, довольно громко для того, чтобы узнать язык. — Ou, champs-Elysées…* — мурлыкал он. При этом у него делался очень нахальный вид, и он начинал стрелять глазками по мирно гуляющим англичанкам. Некоторым он подмигивал, а одной, блондиночке с короткой стрижкой, даже, поднеся к губам узкую ладонь в перчатке, послал воздушный поцелуй. Англичанки немного смущались, но делали вид, что ничего не замечают. Англичане же смотрели на нагловатого гражданина с явным неодобрением. — О-ля-ля, какие нервные, — прошептал человек с очаровательной улыбкой (дамочки даже заоборачивались — такой убойный заряд обаяния был у человека). Вероятно, выражение «Все дороги ведут в Рим» указывает нам устаревшее направление. Теперь все дороги, похоже, ведут в Лондон, а конкретно — в дом Керкланда. Человек (как все уже догадались, это был Франциск) остановился перед двухэтажным домом, возле которого росли хиловатые деревья с подрубленными сверху стволами. Он как будто бы что-то припоминал. Затем, бодро тряхнув головой, он взошел по ступенькам на крыльцо и позвонил. Дверь ему открыл не Артур, а истинно нордического вида блондин. — Bonjour, Islande*, — с улыбкой произнес Франция. — А где же Артюр, разве его нету дома? — Добрый день, месье Бонфуа, у Артура мигрень, он целый день в постели. — О-хо-хо, с Альф'гéдом? — с лукавой веселостью спросил Франциск, как обычно, произнося имена с французским прононсом. — И да — не так уж я и стар для того, чтобы называть меня «месье Бонфуа». Зови меня François. — Франциск, — флегматично кивнул головой Халлдор. — Нет, один. Заходите в дом, не стойте на пороге, — он хозяйским жестом пригласил Франциска войти. — А что Альф'гéд? — спросил Франция у белобрысого затылка, маячащего у него перед лицом. — Америка играет в видеоигры за компьютером и, кажется, Силенд с ним, — последовал ответ. — Франциск, здорово! — Дания выглянул из-за двери гостиной. — Какими судьбами тут? — улыбаясь, он подошел к французу и крепко потряс ему руку. — Анри*, какая встреча, — заулыбался в ответ Бонфуа, перекинув через плечо снятый плащ. — Ну, вообще я давно обещал Артюру навестить его и Альф'гéда. А вы тут как оказались? — Ну, вообще мы приехали сюда отдохнуть. В первый же день, только-только приехавши, гуляли по Лондону и завернули на огонек. И уже шестой день так, — похоже, Данию совсем не беспокоило, нравится ли это хозяину дома или нет. — Ладно, Анри, я пойду проведаю несчастного Артюра, мигрень — это просто ужасно! — с извиняющейся улыбкой Франциск подошел к лестнице и принялся подниматься на второй этаж. *** — Вот и я, ma bonne Arthur*! — произнес Франциск, открывая дверь. В ответ с кровати послышалось мычание: — Отстаньте все… Я умираю, завещание в столе. Скажите Альфреду, что я его люблю. — Насколько я знаю, мигрень — не повод для того, чтобы умирать, — иронически усмехнулся Франция. — У меня не только голова болит, но и желудок, и кишечник, и печень, и поджелудочная, и селезенка… — оживившись, принялся перечислять все свои хвори Англия. — Я умираю, — подытожил он. — А все эти скандинавы и дети. — Отчего у тебя болит и селезенка, и печень, и еще Бог знает что? Если ты отравился едой, то вряд ли все это реагировало бы. Хотя ни ты, ни я не врачи, чего уж там рассуждать… — развел руками Бонфуа. — Кроме того, ты слишком бодренький для страны на смертном одре. — Да, это все исландская еда, как только такое можно есть?! — возмутился Артур и сел на кровати. — А у меня болит все-все-все, и я знаю, что ничем хорошим это не кончится. — Артюр, только настоящая французская еда спасет тебя, — хитро улыбаясь, заметил Франция. — Ну, или l'amour d'Alfred…* — Америка занят ремонтом, — уныло ответил Англия. — Затевали мы всю эту уборку для того, чтобы выкурить скандинавскую парочку, но, во-первых, не получилось, а во-вторых, Альфред и сам увлекся. А еще Силенду и Вай не стоит показывать дурной пример. — Дурной? Mon cher*, как любовь может быть дурным примером? — искренне удивился Франциск. — И что они такого делали-то? — Они целовались, — простонал Артур. — В двенадцать лет-то! Прости, это уже чересчур. — Mon Dieu*, это обычное детское любопытство, — воздел глаза к потолку француз. — Неужто ты думаешь, что это признак разврата? А даже если это нечто большее, чем любопытство, — разве это не прекрасно? Это естественное и чистое стремление, чего вам еще надо? Это вы, пуритане, оцениваете это, исходя из общей испорченности и ханжества, не подозревая, что существует на свете и нечто другое кроме того, что вы привыкли воображать своим полным странных табу и липких подозрений воображением! И, кроме того, вы думаете, что запрет в этом деле хорош? Во-первых, запретный плод сладок, во-вторых, вы так совсем запугаете детей, а может, и лишите их возможности испытывать удовольствие от общения с противоположным (или даже своим) полом впоследствии!.. — Франция застыл, подняв руку наподобие Иоанна Крестителя. Артур мрачно поаплодировал ему. — Все это мило, замечательно и так далее, но… — И то, что действительно нужно сделать, — невозмутимо перебил его француз, — это пойти и объяснить в спокойной обстановке — можно с этим вашим чаем — о том, что это все нормально. И по возможности просветить. — Но я не могу, — лицо Артура запунцовело. — Я никогда не делал этого. — Вот тебе и раз! — засвистел француз. — А как же Альф'гéд? Он же твой воспитанник. — Он сам, — Англия опустил голову. — Наверное, все из-за этих фильмов, которые так любит Людвиг. — Досадное упущение, — покачал головой Франциск. — Тебе, впрочем, повезло: у тебя есть такой друг, как я, ma bonne Arthur… ____________ * — «О, Елисейские поля…» (фр.) Франциск напевает песню Джоя Дассена «Les champs-Elysées». * — «Здравствуй, Исландия» (фр.) * — Хенрик = Генрих = Генри = Анри. * — «мой дорогой Артюр» (фр.) * — «любовь Альф'гéда» (фр.) * — «мой дорогой» (фр.) * — «Бог мой» (фр.) *** — All, that no one sees, you see, what's inside of me, Every nerve, that hurts, you heal deep inside of me… — бесцельно перелистывая «Таймс», напевал Дания. Йеннсон периодически недовольно скашивался на него глаза: Хансен отвлекал его от записей, но он пока что молчал. — You don't have to speak, I feel emo-o-otiona-a-al landsca-a-apes*, — взвыл Хенрик, отбросив газету. — Тише, пожалуйста, тише, — сердито отмахнулся от него Халлдор. — Но ведь это песня Бьорк*, почему тебе не нравится? — спросил датчанин. — Я не люблю музыку, — сухо ответил Исландия. Дания промолчал. Он задумался, причем, что с ним не так уж часто бывало, задумался всерьез. «Ничего-то ему не нравится, — с досадой подумал Хансен, — и никто. Фу, весь в братана своего пошел, только Андресс хоть, когда бухой, веселым бывает. Вот уже год — целый год! — маюсь, и не пуффина же не выходит. Король Европы, блин. Если я такой противный, — размышлял Хансен, — то почему он просто не скажет, чтобы я пошел подальше… Беда с интровертами этими, ничерта не понятно, что они чувствуют. Ну не могу я так больше! — Дания чуть не заскулил вголос. — Так и хочется спросить, и вот сейчас возьму и…» — Ис, почему ты меня так не любишь? — спросил он и тут же пожалел об этом: Исландия, ничуть не удивленный, пригвоздил его уничижающим взглядом. — Кто сказал, что я кого-то не люблю? — Я сказал, — ответил Хенрик, чувствуя себя дураком. Исландия возвел глаза к потолку и отвернулся. — И вообще, — словно бы нехотя проговорил он, — у тебя есть мой брат. — Йенсенн? — удивился Дания. — Причем тут он еще? — А что? Он же тебе снится… — Йеннсон помедлил, — в сам понимаешь каких снах. — Ничего он в таких не снится! Нет, мне снилось, конечно, что он издевается надо мной: я ему все еще долг не вернул… за столетие. Но никаких таких снов мне не снилось, даже если я был в стельку бухой! — воскликнул Хансен и замахал руками. — Долг? — недоверчиво спросил Исландия. — Знаешь ли, это звучало совсем не как долг. Это и в самом деле долг или это… — следущее слово было произнесено ледяным тоном, — «долг»? — Да просто долг, что вы все ко мне пристали? — жалобно спросил Хенрик. Тут до него что-то дошло: — Погоди… ты что, ревнуешь? — Ну вот еще! — неожиданно запальчиво ответил Халлдор. — Было бы кого и для чего! — Ага! — воскликнул Хансен, вскочив, и пулей вылетел из гостиной. Йеннсон проводил его взглядом и с неприкрытой злостью захлопнул записную книжку. ____________ * — «Все, что никто не видит, ты видишь в глубине моей души, каждый ноющий нерв ты исцеляешь глубоко внутри меня. Тебе не нужно говорить, я чувствую пейзажи эмоций». * — Бьорк — исландка. *** — Ал, ты тут? — спросил Артур, постучав в дверь. — О-о, погоди, не заходи, я минуточку! — донеслось оттуда почти паническое. Через минуту Америка крикнул, гораздо более спокойно: — Все, заходи. — Что ты тут такое делал? — спросил Англия, прикрывая за собой дверь. — Да так, ничего, — ответил Альфред и подтянул джинсы. — Слушай, я хочу съездить в Шотландию, — произнес Артур. Подойдя, он увидел замызганную фотографию на тумбочке. — Зачем тебе моя фотография? — Просто так, — смутился Америка и выхватил у англичанина фотку. — А в Шотландию — неплохая идея. Когда собирать вещи? — Нет, ты не понял. Извини, я хочу съездить один, — вздохнул Англия. — Не пойми меня неправильно… — А, так это Скотт? — вопросительно поднял брови Альфред. — Ну-ну, я понял, ничего страшного. — Я хочу поехать завтра с утра. Посмотри там, чтобы Силенд и Вай чего не утворили. И, конечно, скандинавы. — Ладно, Арти, — кивнул головой Америка и прибавил: — Я уже соскучился по нашей скучной и обычной жизни. — Я тоже, — покачал головой Артур. *** Старинные здания Эдинбурга казались теперь Артуру совсем чужими. Это был как мир из чьих-то наспех поутру зарисованных снов: нечеткие очертания крыш, люди, чем-то неуловимо похожие на англичан, но все-таки другие, чужие. Это был город унылой сказки, суть которой Артур уже давно не понимал. Англия надеялся, что Шотландия живет в том самом доме, где жил раньше, — в неказистом доме с неаккуратно положенной кровлей на крыше. Дом уже был виден через дневной туман — кривоватый и нелепый домишко. Артур долго стоял на знакомом крыльце. «Собственно, чего ради я приехал? — принялся размышлять Артур. — Извиниться за нетрезвый вид и грубость, одолжить ему денег, расспросить… Да, только и всего», — Англия почувствовал непонятное облегчение, словно определение цели визита было самым сложным из всего. Медленно он протянул руку к затертому звонку и позвонил. Время шло, а к двери никто не подходил. «Значит, не получится», — подумал Артур и, развернувшись, принялся спускаться с крыльца. Когда он отошел на пяток шагов, раздался щелчок, и дверь открылась. Из-за нее выглянул усталого вида человек с волосами необычного морковного оттенка. — Скотт, — торопливо произнес Артур и подошел к двери, — здравствуй, я пришел извиниться за… Не дослушав, Шотландия хлопнул дверью перед носом у брата. Как это сделал сам Артур не так давно. — Скотт! — воскликнул англичанин и забарабанил в дверь. — Открой! Мне надо сказать что-то важное. Открой же! Скотт! — не сдержавшись, он пнул ногой дверь и охнул, заплясав на другой, — ушиб палец. — Открывай, черт возьми, а то я разнесу эту гребаную дверь на куски и приглашу к тебе в гости скандинавов, — пригрозил он. Дверь осталась совершенно равнодушной к этой угрозе, как, впрочем, и хозяин дома. — Ну, ладно… — сквозь зубы произнес Англия и принялся деловито оглядываться в поисках подходящего камня. Такового рядом не оказалось, поэтому Артуру пришлось достать из рюкзака какой-то кулек. — Эх, кексики-кексики, — вздохнул он, разворачивая желтоватую бумагу, — сам же готовил, — и, прицелившись, запустил первым кулинарным изделием в окно на втором этаже. Раздался характерный звук, с которым камень ударяется о стекло — эти кексы были приготовлены неделю назад, и Артур поступил с ними так непочтительно только потому, что ни он, ни дети, ни скандинавы, ни Франциск, ни даже Альфред (!) не хотели их есть. За первым последовал второй и третий кексы, на проверку оказавщиеся воистину каменными. Войдя в раж, Англия принялся швыряться выпечкой в разные окна, даже в слуховое на чердаке. Дверь распахнулась, и на пороге предстал хозяин, не на шутку разозленный. — Какого черта?! — рявкнул он. — Брысь отсюда. — Дай мне сказать! — попытался перекричать его Артур. — Это не очередное оскорбление, это важно, черт побери! — Даю тебе минуту, а после катись отсюда, — Скотт Керкланд раздраженно скрестил руки на груди. И Артур постарался уложиться в лимит времени: — Прости меня, я не хочу больше ссориться с тобой. Мы оба вели себя как дураки. Вот твои деньги, — он подошел и, вытащив из кармана конверт, сунул его в руку стоящего в некоторой прострации брата. Затем развернулся и быстро зашагал прочь, даже не увидев то, что удивленный Скотт торчит на пороге и смотрит на него. «Господи Боже, я хочу, чтобы он воспринял это так, как должно», — про себя взмолился англичанин. *** «Чертов Франция. Вечно торчит около этих детей, только и успевай уводить то одних, то другого», — сердито подумал Альфред, скрипнув зубами: возясь на кухне с ужином, Франциск напевал английскую (!) песенку про проституток*. Слава Богу, что детей американец удачно сплавил в ближайший «Макдональдс». Тем более, что Альфред категорически не хотел пробовать кулинарные… хм, извержения француза-винососа, а фаст-фуд — это же святое! Он зашел в свою комнату — первый раз за пару дней — и сел за компьютерный стол. Не так давно Гилберт давал ему флешку с гигабайтами крутого, как сам Гилберт утверждал, немецкого кино венгерского производства. В основной папке было много видео с гомосексуальными парочками, причем чаще с девушками. Заинтересовавшись, Альфред щелкнул мышью на одно из них, откинулся на спинку стула и вытащил из-за монитора пачку недоеденной картошки фри. Где-то сзади что-то заскреблось. Альфред быстро обернулся, но ничего не заметил. Дверь была прикрыта. Поэтому он снова повернулся к монитору. Правда, одной рукой придерживать пакет и есть из него картошку было не очень удобно, но Америке было не привыкать. «Да, горячий видос, Гил не соврал», — одобрительно отметил американец. Видео длилось около пятнадцати минут, но за это время картошка Альфреда не съелась. Пакет вообще, как казалось, обладал эффектом пятого измерения и, кроме того, был самонаполняющимся. Во всяком случае, Альфреду хотелось в это верить. — Улетное видео! Альфред прямо-таки подскочил на месте и крутанулся на стуле. Эти слова произнес Дания, который, вероятно, хорошо видел вдали. — Oui, Анри, я знал, на что сводить вас, ребята, — улыбнулась наглая французская рожа, обладатель которой, как и Хенрик, стоял в дверях. Америка смущенно положил пакет с картошкой на колени. — Дядь Франциск, а это как называется — когда тетка с теткой? — это уже Силенд. Вай хихикнула. — Мой друг Пьер, это называется «лесбиянки», — со снисходительной улыбкой ответил Франция. Америка взвыл в праведном ужасе: — Силенд, какого черта ты и Вай здесь?! — Да мы тут увидели, что все толпятся у твоей двери, вот и пришли, — беспечно пояснил Питер. — Кстати, улетный видос! Один Исландия никак не отреагировал, хотя его внезапное косоглазие в сторону Хансена для Америки выглядело ясней ясного. — Франция! Твоих рук дело! — сердито воскликнул Америка и закрыл видео-плеер. — Ну, как раз не рук, в отличие от кого-то другого… — двусмысленно усмехнулся Бонфуа, с интересом разглядывая пакет с картошкой. — О великий Линкольн, да что же это творится?! — возопил окончательно выведенный из равновесия Америка. ____________ * — Такая песня есть, предположительно сочинена королем Генрихом (некоторые считают, что это посвящение Анне Болейн), называется «Greensleeves». *** — Итак, Арти, наши лучшие побуждения касаемо Силенда и Вай разбились о непонимание и разврат худшей части общества, — мрачно подытожил Америка, прихлебывая чай. Артур поджал губы: — Да уж, я слышал, что ты смотрел лесби-порно, а тебя застукали. — Нет, ну а что? — обиженно спросил Альфред. — Что мне еще делать, когда от тебя пару дней даже поцелуя не дождешься? — Будут тебе поцелуи, — мрачно, почти угрожающе пообещал Англия. — Но сначала нужно провести воспитательную работу с детьми. *** Силенд и Вай возились на ковре, приглушенно о чем-то споря. Они даже не обернулись, когда Артур открыл дверь и зашел. Тогда Англия кашлянул. — Англия, это типа ты? — спросил Силенд, не оборачиваясь. — Это типа я, — сухо ответил англичанин. — Мне нужно с вами поговорить, с тобой и с Вай. — Ладно, толкай речь, — меланхолически ответил Силенд, словно предчувствующий моральную порку, и повернулся лицом к брату. Вай уселась рядом, скрестив ноги по-турецки. — Дети, вы уже подросли, и мне нужно рассказать вам о том, к чему приводят случайные половые связи, — произнес Артур. — Зачем? — спросил Силенд. — Ну, — немного стушевался Англия, — чтобы вы знали. — А мы и так знаем это, — возразила Вай и хихикнула. — Ну так не стоит лизаться друг с другом в таком возрасте! — возмутился Артур, чувствуя, что теряет иницативу и что авторитет старшего он потерял уже давно. — Что? Какое нафиг лизаться? — пришла очередь Силенда возмущаться. — Мы не лижемся и не лизались никогда! — Так, я сам видел, что лизались, — возразил Англия. — Ну и когда это? — с вызовом поинтересовалась маленькая австралийка. — Неделю назад на ковре в гостиной! — воскликнул Артур запальчиво. — Поотговаривайтесь мне еще, врунишки! Силенд и Вай переглянулись и неожиданно прыснули со смеху. — Эй, это не смешно! — возмутился Англия. — Смешно-о-о… Ой, не могу, — закатывалась Вай. — Силенд, объясни своему брату. — Это мы не целовались, — хихикнул Питер, — а конфету отбирали друг у друга. — Чего? — прищурился Керкланд-старший. — Ну, смотри, — принялся объяснять мальчишка, — конфет в вазочке было пятнадцать штук. Мы съели по семь. Последнюю хотели поделить, но ножом она не делилась. Так что Вай решила ее себе присвоить, — Силенд наморщил нос и снисходительно пояснил: — Девчонки — они такие. Она ее сцапала и сунула в рот. Ну не мог же я уступить конфету какой-то девчонке! И я принялся отбирать у нее конфету… — Между прочим, ты на нее прав тоже не имел, — заметила Вай. — А почему не руками?.. — отупело спросил Англия. — А Вай за пальцы кусается, вишь, какая акула! Так что я самым безопасным методом… — Но ведь язык можно прикусить так же, как и пальцы, — заметил Артур. — Я говорю: безопасным потому, что языком ловче, а еще ее можно за губу укусить, — с видом профессионала заметил Силенд. — Так вы точно не целовались? — уточнил Англия. — Да нужна мне эта сопливка! — демонстративно скривил рожу Питер. — Ой-ой-ой, кто бы говорил, любитель лесбиянок! — парировала Вай. Артур посмотрел на них поочередно, потряс головой и, сказав: — Черт возьми, что творится в этом доме, — вышел из комнаты. — Эти взрослые такие пошлые, — задумчиво отметила Вай. — Точняк. Задроты и извращенцы, — ответил Керкланд-младший. *** Весь этот день у Исландии болела голова. «Вероятно, это все от французской кухни, — размышлял он. — И в самом деле, увы, еда Бонфуа не отличается хорошими вкусовыми качествами. Почему же ее все любят, а нашу кухню никто, кроме нас самих? А, ну еще и Дании. Но Данию вообще хлебом не корми — на редкость дурацкий каламбур, — а дай поесть. И еще порно посмотреть, и Норвегию во сне увидеть, ну, и, конечно, нарваться на очередную неприятность. Ага, а еще эта его претензия на эрудицию, хотя он и неглуп по-своему. Но он такой нелепый, может поссориться с незнакомым человеком за пять минут», — Халлдор внезапно поймал себя на том, что его губы растягиваются в улыбку. Дания на самом деле неплохой парень, иногда Йеннсону так и хочется посмеяться над чем-то с ним вместе, ведь смех Хенрика заразителен… И тут исландец снова помрачнел. Пускай Дания и имеет по сто друзей на квадратный километр, но есть ли из них настоящие? Казалось бы, ему все одинаково ненужны. — Хайдó'г*, не знаешь, где стоит молотый перец у Англии? — в гостиную зашел Франциск. — Третья полка сверху в шкафу. Там у самой задней стенки, — без запинки вспомнил Исландия. — Спасибо, друг, — благосклонно кивнул ему француз и, открыв шкаф, потянулся к искомому. Затем он пристально присмотрелся к Йеннсону и заметил: — Выглядишь как грозовая туча. Что-то случилось? — Исландия промолчал, и Франциск понимающе улыбнулся: — А-а, les fleurs d'amour, les fleurs du mal…* — Какие такие цветы? — с подозрением спросил Исландия. Французский язык был ему слабо знаком, но слова «амур» и «флер» были ему понятны. В ответ Франциск засмеялся и шутливо подмигнул Йеннсону. Исландец поджал губы. — Это вовсе не то, о чем вы думаете. — А откуда ты знаешь, о чем я думаю, mon cher Хайдó'г? — лукаво спросил француз. — Вы, как всегда, думаете о своей романтике, — мрачно ответил Халлдор. — Так вот, ни я, ни Дания не испытываем никаких чувств друг к другу. — О-хо-хо, а вы, северяне, убедительно врете, — хмыкнул Франция, — но меня нельзя обмануть в таких вещах. Ну же, — Бонфуа переложил ложку с длинным черенком в другую руку и сел в кресло, — поведай дядюшке Франциску свою историю. — Да что там… — Халлдор запнулся, а затем с неожиданной для него энергией выпалил: — Этот Дания, он меня замучит скоро! Непонятно, что он вообще думает обо мне, мне кажется, он просто издевается. Он постоянно надоедает мне, при этом не ставя меня и в грош. А еще, — совершенно войдя в раж, воскликнул Исландия, — ему снился Норвегия, и он стонал во сне!.. — он резко оборвал себя и вздохнул, снова превращаясь в спокойного и уравновешенного человека. — Какие страсти, — довольно констатировал Франциск. — Анри значит для тебя даже больше, чем я предполагал. И могу тебе сказать, mon ami, что все не так, как тебе кажется. Анри и сам не знает, как к тебе подступиться. У вас еще все впереди, — белозубо улыбнулся Бонфуа, — в том числе и проблемы. — Но что мне делать? — растерянно спросил Исландия. — Я ведь никогда… — он снова осекся. — Можешь рассчитывать на мою помощь, Хайдó'г, — подмигнул ему Франция, вставая из кресла, — но все за тебя я сделать не смогу, сколь бы я тебе ни симпатизировал, — произнес он, уходя на кухню. Дверь закрылась за ним, оставив Исландию в легком смятении. ____________ * — Да, это так на французский манер имя Исландии должно звучать, не обессудьте (самое эпичное — двойная латинская «эль», читающаяся как йот). * — «цветы любви, цветы зла…» (фр.) *** — Черт побери, все здесь сошли с ума. И я тоже, — произнес Англия, захлопывая пинком дверь в комнату и плюхаясь на кровать рядом с Альфредом. Тот отбросил в сторону журнал и спросил: — Что там такое? — Силенд и Вай не целовались, — вздохнул Артур. — Видимо, я слепой идиот. — Зато ты мой любимый идиот, — с улыбкой произнес Америка, подтягивая Артура к себе, чтобы усадить на колени. Англия отмахнулся от него, но уже более спокойно. — Знаешь, — немного помолчав, произнес он, — у нас ведь в доме разворачивается маленький спектакль со скандинавами в главных ролях. Надеюсь, что все-таки развязка произойдет уже не у нас. — У нас есть Франциск, — непонятно к чему заметил Альфред. — Это ты к чему клонишь? — спросил Англия. — Он любит копошиться в чужих делах. Даже если конец… немного предсказуем, — с усмешкой ответил Америка. — Вот увидишь, он это все постарается провернуть, и не видать нам спокойной жизни, как своих ушей. — Типун тебе на язык, Америка, — покачал головой англичанин. — Почти все дела уладил, осталось только выгнать Исландию и Данию. И все будет хорошо. — Ну что же, — поерзал на кровати Джонс, устраиваясь поудобней и обнимая друга за талию, — будем надеяться на лучшее. — Будем, — рассеянно согласился Артур и положил свои руки поверх широких ладоней Америки. *** — На Аме упал кирпич, я сказала… чур не сыч! — Чур не сыч! — с опозданием в полсекунды повторил Питер. — Ага, ты сыч, — Вай показала ему язык. — Догоняй давай. — Даю тебе фору в тридцать секунд, — скривил рожу Силенд. — Вы, девчонки, слабее и бегаете медленней. — А вот нифига! — воскликнула австралийка. — Никаких фор. А ну пошел! — и она рванула с места. За ней понесся Керкланд-младший, вытянув руку, чтобы ударить Вай по плечу и передать ей роль сыча. Он почти словил подружку, но та добежала до батареи и ухватилась за нее. — Бе-е-е… — показала Вай язык Силенду. Батарея служила «домиком» в игре. Силенд не остался в долгу и показал девочке добротную фигу. Затем демонстративно отошел. Вай отскочила от батареи и принялась петлять вдоль коридора, с хохотом уворачиваясь от Питера. Наконец, она закричала: «Стоп игра!» и плюхнулась прямо на пол, а рядом с ней уселся Силенд, тяжело дышащий и тоже смеющийся. Снизу слышались голоса: Йеннсон и Хансен собирались куда-то. — Погнали вниз, — предложил Силенд Вай. — А то эти что-то оживились. — Ну, окей, — согласилась та. Они с грохотом спустились по лестнице и увидели, как закрывается входная дверь — скандинавы уже смотались. — Знаешь, — задумчиво произнесла Вай, — мне интересно, куда это они собрались. — Ну, ты прям мысли мои читаешь, — высказался Питер. Они переглянулись и ухмыльнулись. Как оказалось, Исландия и Дания направились в парк. — Эге, а я подумал, что они намылились удрапать от нас втихаря, — протянул Силенд, усаживаясь на скамейку. Рядом, как обычно, плюхнулась Вай. — Ага, и вещи не взяли, — возразила она. — Нет, ну мало ли, — попытался скрасить впечатление от сказанной ерунды Силенд. Вай фыркнула. Они наблюдали за сидящими у подножия памятника странами. Иногда ветер доносил до них отдельные слова и даже фразы. — Знаешь, ты не пойми неправильно… — эти слова принадлежали Хенрику. Исландия молчал, и его губы не шевелились. —…все время, — после этой фразы последовал звонкий смех, но, как показалось Вай, этим Хансен попытался скрыть смущение. Халлдор все так же молчал. Наконец, он открыл рот. —…говорил мне… — донеслось. Дания покачал головой и повернулся всем корпусом к собеседнику. — Вот я серьезно… —…сомневался? — Черт возьми, конечно! — воскликнул датчанин и стукнул кулаком по ноге скульптурного мужчины. — А я-то… — слова Исландии доносились как сквозь толщу воды, —… издевательство, мне казалось. — Халлдор… — Да, я тоже, не поверишь. — Исландия-я-я-я! — вскочив на ноги, завопил Дания. — О, Исландия, Исландия!.. —…выкрикивать мое имя, ты, идиот, — сердитый голос Йеннсона. Он дернул Хансена за рукав и усадил обратно. — Знаешь… —…ты что, смотрят же. — Плевать. Халлдор — тут Силенд подумал, что ему привиделось — потянулся к Дании и взял его руку в свою. — Они что, целуются? — оторопело спросил у Вай Силенд. — Или это у меня глюки? — Видимо, у нас с тобой коллективные глюки, — ответила австралийка, всматриваясь в счастливую парочку. Около памятника били фонтаны, обдавая брызгами всех, кто приближался к ним ближе, чем на пару метров. Прохожие задерживали шаг, смотря на двух обнимающихся людей. Брызги воды разлетались в воздухе, смазывая контуры их фигур, окатывая их мириадами холодных искорок. Но они не замечали этого. — Теперь они точно уедут, — уверенно заявил Питер. — Отчего ты так уверен? — посмотрела на него Вай, болтая ногами. — Ну, — хмыкнул Силенд, — в доме Англии ничего нельзя спрятать или скрыть. И уединиться надолго тоже, — подумав, прибавил он. — Кстати, хорошо, что на улице нет дверей, — заметила Вай. — С теми, кто придумает городить их здесь, я не буду дружить. — А с чего это их должны здесь городить? — удивился Силенд. — А потому, что дверь — лучший способ увильнуть от объяснений, — ответила Вай. — Очень вредный способ. *** Утро следующего дня было ознаменовано тем, что Халлдор и Хенрик, как Силенд и предрекал, уезжали. Правда, они не решили, куда — в Данию или в Исландию. — А как насчет Северного Полюса? — с улыбкой спрашивал у них Франциск, довольный тем, что друзья наконец объяснились (не без его помощи, разумеется). — C'est romantique*. Оба со смущенными улыбками заверяли, что подумают об этом. Затем они похватали вещи и распрощались с Артуром, Альфредом, Франциском и детьми. — Удачи, любитель лесбиянок, — усмехнулся Дания, пожимая руку Силенду. Тот скривился — это прозвище успело ему надоесть пуще горькой редьки. — Приезжайте еще к нам, — вежливо сказал Артур. — О, спасибо, непременно, — ответил Исландия и перехватил взгляд Хансена. Казалось, он говорил: «Это произойдет ой как нескоро». Дверь закрылась за ними, встрепанными и зевающими. — О, — протянул Франциск, заглядывая в дверной глазок, — как мило, Артюр, твое крыльцо стало местом для романтических поцелуев. — Да будет тебе подглядывать, — отмахнулся Англия. — Все закончилось и даже хорошо — вон какие они довольные. — О-хо-хо, это еще не совсем довольные, — заулыбался француз. — У них все впереди, они, так сказать, только зачерпнули на пробу это блюдо. Блюдо, кстати, моей кухни. — Конечно, где Франция — там и странная еда с любовью, — хмыкнул Америка, подходя к Артуру. — Oui*, — кивнул головой Франциск. — Знаете ли, раз уж все закончилось, то и мне пора домой. Эх, жалко мне вас — вы будете во веки вечные травиться едой Артюра. Англия только беззлобно отмахнулся. После всех событий этих полтора недель он слишком устал для того, чтобы препираться с кем-то, будь этот кто-то и винососом, у которого были, в общем-то, неплохие мозги, располагавшиеся, однако, куда ниже черепной коробки. Когда Франциск ушел в столовую, Англия, как обычно, вышел проверить почту. Кроме газеты и журналов Америки он выгреб из почтового ящика открытку. Не рассмотрев ее, он сунул всю почту за пазуху и пошел обратно в дом. За чаем он принялся рассматривать открытку. Она была без подписи и обратного адреса. На оборотной стороне фотографического изображения Эдинбурга было написано одно-единственное слово. «Спасибо». Артур улыбнулся и прикрыл глаза. Отчего-то у него защипало в носу. Затем он встал, подошел к шкафу и вынул оттуда стопку почтовых карточек. На обороте одной из них — она, кстати, изображала Лондон Ай* — он написал своим каллиграфическим почерком, по-старомодному округлым, так же лаконично: «Обращайся». Написав адрес, он снова вышел и сунул карточку в почтовый ящик. — Обращайся, — повторил он вслух — благо, Альфреда не было рядом — и грустно усмехнулся. ____________ * — «Это романтично» (фр.) * — «Да» (фр.) * — Лондон Ай — буквально «лондонский глаз» — самое большое в мире колесо обозрения. Ну, так как китайцы сейчас что-то такое строят, может, уже и не самое. *** Все повторялось, правда, с точностью наоборот. По лондонскому тротуару шел тот самый человек, который вызвал возмущение английских мужчин и интерес английских женщин, он снова напевал ту же песенку о Елисейских полях. Он даже снова подмигивал дамам, правда, не тем же. Но шел он в другую сторону — от дома Керкланда. Франциск возвращался домой. Решив посидеть перед отъездом в кафе и убить время, он заказал кофе по-французски (с малиновым сиропом и нежнейшей пеной, mes amis*! Искренне рекомендую). Часы тикали, солнце то выглядывало из-за облаков, то снова робко пряталось за них. Солнце смущалось, и, как ребенок глядит сквозь пальцы, так и оно любопытствующе выглядывало из-за белой кучерявой массы, чтобы быстро улизнуть, когда ему казалось, что на него обратили слишком много внимания. И вправду — день сегодня выдался по-настоящему солнечный, какие редко бывают в конце августа. И люди радовались, хвалили погоду. Франциск помнил одного человека, который был таким же по-детски любопытным, непоседливым, словно птица, и моментально смущавшимся. Он пошарил в нагрудном кармане и, нащупав какой-то прямоугольный предмет, достал его. Этим предметом оказался потемневший от времени портретик девушки, круглолицей и со слегка удивленным видом смотревшей на окружающий мир. Ее волосы были неаккуратно остриженны под горшок, и их концы торчали во все стороны. — Janne, — тихо произнес он, с загадочной улыбкой обращаясь к портрету. — Я ведь делаю все, как ты просила, не так ли? Девушка, сидящая за соседним столиком, удивленно посмотрела на разговаривающего с самим собой человека, но сочла нужным промолчать. Впрочем, Франциск показался ей красивеньким мужчиной, и она принялась исподтишка поглядывать на него, прихлебывая маленькими глоточками свой кофе по-ирландски. — Да, — еще загадочней улыбнулся Бонфуа портрету, заставив соседку затрепетать от непонятного восхищения, — я заставляю их искать друг друга. ____________ * — «мои друзья» (фр.) *** — Дети скоро уезжают, — вздохнул Англия. — Школа? — спросил Америка. — Да, она, неродимая. Вот так нас все потихоньку оставили, — Англия сел на кровать и откинулся на ее спинку. — О, так ты расстроился из-за того, что наконец-то в этом доме воцарится тишина, — констатировал Альфред, передистывая страницу журнала. — Не то, чтобы расстроился, но я уже привык. А теперь как-то… — Артур примолк. — Скучно, — закончил за него Джонс. Артур кивнул, и между ними повисла неловкая пауза. — Знаешь, — начал он, — я кое-что понял. — И что же? — Все это слишком затерто, загнано в какие-то рамки. А рамки мешают. — Смотря что ты имеешь в виду. — Ну… — англичанин задумался, — как это объяснить? Интеграция — это так угнетающе. Закрытые двери, чтобы другие не подсматривали, поцелуи по утрам, кино по субботам. Неужто все так и должно быть? — От кого, от кого, но от тебя этого я не ожидал, — с легким удивлением заметил Америка и отбросил журнал. — Но вообще ты говоришь неплохие вещи. Артур ничего не ответил другу, и снова в воздухе повисла пауза. Америка потянулся к вазочке с конфетами. — Угощайся, — предложил он Артуру и первым взял мятную конфетку. Артур рассеянно потянулся к вазе вслед за Америкой. — Тут осталась одна, — заглянув в вазочку, сообщил американец, когда они съели по две конфеты каждый. — Как делить будем? — Никак, можешь есть, — отмахнулся Артур. — Хотя стоп, — внезапно оживился он. — Фто? — удивился Америка, уже успевший сунуть карамельку в рот. — Просто делить можно и пополам, а не только целые конфеты, — усмехнулся Англия. — Эх, я уже ем ее. — Это не страшно. Все равно они не делятся ножом. — Откуда ты знаешь? — О, мне поведал один большой-большой кудесник… — Мятный кролик? — хмыкнул Альфред. — Именно! — воскликнул Артур. — И он же подсказал мне способ их делить. С этими словами он наклонился к губам Альфреда и прижался к ним своими. Его язык проник в рот американца и принялся ощупывать мятную конфету. Невольно Альфред ввязался в эту незатейливую игру, отпихивая языком и не давая отобрать у него леденец. Игра быстро переросла в поцелуй. — Я скучал по нашим обнимашкам, — прошептал Америка Артуру прямо в рот. — Ну, я же обещал, — хмыкнул Англия и продолжил начатое. — У нас дверь нараспашку, — заметил Альфред, закидывая руки на талию Артура. — Плевать, — отмахнулся Англия, устраиваясь поудобней и не прекращая поцелуев. — А знаешь, для чего конфета во рту хороша? — слегка отстранившись, лукаво спросил Америка. — Ну, ладно, пускай я буду потом липкий ходить, — привычно пробурчал Артур. — Заметь, — хмыкнул Америка, закладывая большие пальцы рук за ременные лямки на брюках Англии, — ты сам об этом сказал… *** — Виски пьет моя свинья, я сказала — чур не… — Чур не я! — возопил Силенд, опередив Вай. — Ага, боишься сычом быть, — хмыкнула австралийка. — Так и быть, даю тебе фору. — Я не девчонка, мне эти ваши форы нафиг не сдались, — важно ответил Силенд. — Тогда догоняй, ха-ха! Они принялись носиться по коридорам. Дом опять наполнился детским хохотом, который можно будет услышать в следующий раз только в середине осени или зимой, на Рождество, — на следующий день Силенд и Вай уезжали — мальчик к Швеции, Вай к Австралии. Поносившись так минут двадцать, они решили отдохнуть. — Слышишь, гоу в комп Гамбургера? — спросила Вай. — Он сейчас все равно у Англии в комнате. — Гоу, только не палиться. Дети прокрались в комнату Альфреда и пододвинули стулья к компьютеру. — Слышь, Гамбургер не сменил пароль, — захихикал Силенд. — Ну ваще! — А что у него за пароль-то? — Смотри: ключевой вопрос — «Как зовут моего маленького друга?» Не угадаешь, как. — Питер его зовут! — воскликнула Вай, ерзая на стуле. — Неа. — Артур! — Неа. — Ну неужто я или Мэттью? — удивилась Вай. — Неа, все проще, — Силенд затрясся в хохоте. — Америка зовет его «Флорида»*. ____________ * — Флорида — она такая вся фалломорфная. Нувыпонели. A/N: Фанфик писался днями подряд, и очень приятно знать, что это «добро» закончено. Я думаю, лулзы и рассуждения были предоставлены в ущерб сюжету, линию которого вычленить (нормальное слово, чо) геморно и для меня. Боюсь, терпеливые читатели разочарованы, но это уж они сами, если захотят, выскажут. Но, проявляя нездоровый оптимизм и жизнерадостную упертость имбецила, понадеюсь на лучшее.