Тишина Библиотеки

      Библиотека всегда казалась Гарольду самым безопасным местом. В самом деле, кому придёт в голову устраивать беспорядки в таком тихом, почти священном месте? Финч чувствовал себя изолированным от всего мира, чувствовал, что его тайны останутся нераскрытыми среди старых томов - молчаливых свидетелей тех вольностей, которые он себе мог позволить только в Библиотеке. В самом деле, иногда каждому нужно выпускать себя из-под контроля, не так ли?       Будучи человеком, верящим во власть разума над телом, Гарольд Финч большую часть времени успешно подавлял желания плоти, находил всё новые рациональные доводы относительно того, почему их удовлетворение невозможно, да и просто запрещал себе думать о многих таких вещах. Но иногда случались дни, когда доводы заканчивались, тишина старых комнат становилась особенно уютной, обещающей сохранить в тайне любое отступление от правил. Такие дни Библиотека выбирала для Финча, чтобы освободить его от него самого.       Гарольд стеснялся своего тела даже наедине с самим собой, поэтому предпочитал никогда не раздеваться полностью. Он садился на удобную кушетку в одной из самых маленьких и потаённых комнат Библиотеки, медленно расстёгивал жилетку и рубашку, с каждой пуговицей уверяя себя, что не делает ничего зазорного, что у тела тоже есть потребности, которые нужно удовлетворять для того, чтобы они не отвлекали сознание от основной работы. После Гарольд снимал очки и, для верности, закрывал глаза, минимизируя контроль над происходящим. На этом этапе его освобождения в дело вступала фантазия, безграничная и яркая. Однако в последнее время все сюжетные линии, которые она подбрасывала Финчу сходились к одному человеку - тому, которого в реальности он старался называть только "Мистер Риз". В то же время, его фантазия просила называть себя исключительно по имени:       - Пожалуйста, называй меня Джон, Гарольд. - Мягким хрипловатым голосом вкрадчиво говорит образ Джона над самым ухом, растягивая слоги. - Позволь мне... - не договаривает он, опуская взгляд на пах Финча, проводит мягкими уверенными руками по бокам Гарольда вниз, к бёдрам, оглаживая их, дразня тело, возбуждая медленно, словно это и не ласка вовсе, а изощрённая пытка.       Джон опускается на колени перед Гарольдом, откидывается немного назад - чтобы Финч мог видеть его лучше. Расстёгивает рубашку быстро, рискуя оторвать пуговицы, снимает её, кидает куда-то назад. Он вновь принимается ласкать кожу Гарольда, но на этот раз поднимается от колен, неизменно приходя к паху. Руки Джона остаются на бёдрах, он немного опирается на них и приподнимается на уровень лица Гарольда. Его глаза устремлены на губы напротив, но он не спешит их целовать - он ждёт, что Гарольд потянется первым, он вынуждает его просить поцелуя и продолжения ласк. И Финчу не остаётся ничего, кроме как поддаться этой фантазии - в поцелуй он вкладывает всё скопившиеся за долгое время напряжение, отчего получается несколько грубо, требовательно, словно произошла какая-то перемена в самом Гарольде. Джону нравится. Разрывая поцелуй, он улыбается, выдыхает медленно, словно после затяжки сигаретой. Ещё немного подаваясь вперёд, он шепчет в самое его ухо:       - Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, или ты хочешь трахнуть меня?       Гарольд представляет Джона понимающим партнёром, схватывающим его желания с полуулыбки. Риз встаёт с колен и стягивает с себя брюки и бельё, покачивая бёдрами, словно под музыку - так нравится Гарольду. Он стоит нагой и возбуждённый, красуясь лишний миг перед тем, как перейти к основной части фантазии. Гарольд уже давно к этому готов.       Джон садится на него сверху, упирает руки в стену, снова улыбается с прикрытыми глазами - он всегда вынуждает Гарольда проявлять активность. Знаете, в чём заключается главный плюс фантазий? - Гарольд может не бояться причинить боль себе или партнёру, может забыть о травмированном теле. Поэтому он впервые сам подаётся навстречу Джону, проводит вдоль по его спине руками, останавливая движение на ягодицах. Он целует, прикусывая кожу Джона у ключицы, сжимает ладони - вытягивает из него стоны. Тогда плоть становится нетерпеливой, он устраивает Джона поудобнее и начинает движение внутри него. Джон тяжело дышит, но удивительным образом сохраняет полуулыбку, будто бы происходящее для него - занимательная игра. Чем быстрее становятся движения, тем быстрее сменяются образы Джона и позы, в которые его ставит воображение Гарольда.       Яркая вспышка возвещает о конце фантазии - плоть больше не мучит сознание своими желаниями, а это значит, что поддерживать образ больше нет нужды. Джон даже не улыбается Гарольду напоследок, он просто исчезает, растворяется, как только разум Финча снова берёт контроль над происходящим в его голове.       Выходя из своей тайной комнаты, Гарольд Финч, аккуратно застёгнутый на все пуговицы, невозмутимый и безупречный, ничем не выдаёт своё недавнее состояние. Даже когда в Библиотеку приходит Джон, даже когда он улыбается так же, как его образ в фантазиях Финча, даже когда Джон наклоняется почти над ухом Гарольда, рассматривая что-то на экране монитора, - Финч ничем не выдаёт себя. Кроме, разве что...       - Эй, Финч. У тебя что, новый одеколон? Какой-то у него странный запах, не находишь?       - Это всего лишь влажные салфетки, мистер Риз. Раз уж мы и едим здесь, логично позаботиться о чистоте рук.       Джон улыбается, дивясь такой предусмотрительности, а Гарольд внутренне радуется, что его импровизация вышла такой логичной и правдоподобной.