Burn out

Впервые Ёнгук попадается с сигаретой практически сразу после их дебюта. В один из поздних вечеров Химчан, усталый, счастливый и все еще слегка взволнованный, заходит в темную уже кухню, намереваясь заварить себе чай перед долгожданным походом в душ, но видит фигуру человека у приоткрытого окна и от неожиданности останавливается на пороге. Ёнгук – а это именно он – воровато оборачивается, пряча руку, но расслабляется, увидев Химчана. – Ты же собирался спать, – говорит Химчан, щелкая кнопкой включения чайника. – Ну, я почти ушел, – неопределенно отзывается Ёнгук, торопливо выбрасывает что-то на улицу и проходит мимо, скрываясь в коридоре. Химчан хмурится и втягивает носом воздух. В кухне едва уловимо пахнет табачным дымом. Уже заваривая чай, Химчан думает, что это ему не нравится – Ёнгук курит очень редко и исключительно из-за чего-то. Он решает присматривать за Ёнгуком внимательнее, чем обычно, удовлетворенно кивает сам себе и наконец уходит в душ. Впрочем, в следующие дни Ёнгук такой же, как и всегда – спокойный, улыбчиво-солнечный и совершенно не пахнущий сигаретами, так что Химчан забывает обо всех своих тревогах… пока однажды не просыпается от того, что его тормошат за плечо. – Эй, – шепотом зовёт Ёнгук из темноты. Химчан приподнимается на локте, сонно моргая. – Что случилось? – тоже шёпотом спрашивает он. – Постой со мной. Химчан не успевает толком осознать происходящее, как его хватают за руку и тянут за собой. А потом он обнаруживает себя на кухне, у приоткрытого окна, а рядом Ёнгук щелкает зажигалкой, прикуривая. Химчан вздыхает, щуря глаза, и придвигается ближе, толкая локтем локоть Ёнгука. Тот выдыхает дым и толкает Химчана в ответ. По прошествии некоторого времени Химчан привыкает к этим незапланированным ночным подъёмам и даже находит в них некую закономерность – раз или два каждые два месяца, – и даже учится их предугадывать, чаще всего успешно. Каждой такой ночью Ёнгук медленно курит, пока Химчан стоит рядом, рассматривая уличные фонари. Они молчат, но это не неловкость, а молчание двух хорошо знающих друг друга людей, которым слова не нужны. Впрочем, иногда их «посиделки» всё-таки кажутся Химчану по-дорамному странными. Ёнгук будит его в очередной раз, и Химчан привычно идет следом, прихватив с кресла забытую кем-то толстовку и набросив её на плечи. Дым медленно расплывается в воздухе и Химчан лениво дует на него, придавая клубам причудливые формы. Ёнгук краем глаза следит за ним и одновременно с тем размеренно щелкает зажигалкой, кажется, вряд ли осознавая, что делает. Терпения у Химчана маловато, поэтому он не выдерживает и отбирает зажигалку, подгадав момент перед очередным щелчком, сжимает едва теплый корпус в ладони и впервые за все это время спрашивает: – Что случилось? Ёнгук не отвечает, только затягивается в последний раз и тушит сигарету в пепельнице – Химчану каждый раз очень интересно, где же она обычно лежит, не попадаясь на глаза даже любопытному Чунхону. – Ёнгук? – Химчан чуть повышает голос, хватает Ёнгука за плечо и разворачивает к себе, слегка встряхнув. Глаза у того невыразительные, что видно даже в свете фонарей с улицы, но Химчан чует неладное. И оказывается прав. – Я устал, Химчан-и, – говорит Ёнгук вполголоса, сует руки в карманы толстовки и чуть сутулится, даже, кажется, становясь ниже ростом. – Я просто устал. Химчан понимает, о чем он. Жизнь айдола больше похожа на калейдоскоп: шумная круговерть, в которой спать порой хочется гораздо сильнее, чем жить. Химчан понимает, и поэтому хмурится, а потом отступает на шаг назад и, помедлив, раскидывает руки в сторону. – Иди сюда. Ёнгук медлит тоже, а потом кивает и делает шаг вперед – как в пропасть бросается. Химчан обнимает его, заставляя прижаться к себе, и даже слегка покачивает из стороны в сторону. – Мамочка проснулась? – по-доброму хмыкает Ёнгук. – Не мамочка, а воин. – Химчан чувствительно тыкает его куда-то под ребра. Ёнгук дергается, а потом устраивает собственный подбородок на чужом плече и замирает. С Химчаном спокойно и тепло, и он прикрывает глаза. – Воин, – неожиданно вполголоса тянет Химчан хрипловатым речитативом. – Теряешь себя под солнцем… Ёнгук не сразу, но узнает припев их «Warrior» и невольно улыбается. Он чувствует, как его слегка потряхивает – наверное, от прохлады, идущей от окна, а неприятная усталость потихоньку исчезает, сменяясь привычным спокойствием. – Эй, суровый убийца с планеты Мато. Молчание вместо ответа. – Обними меня, что ли. Ёнгук вытаскивает руки из карманов и смыкает их за спиной Химчана, обнимая. – Эй, командир. Молчание вместо ответа. – «Разжигаешь пожар в моем сердце»? – The heart is on fire, – напевает Химчан в ответ, переиначивая собственную партию, а потом поворачивает голову в сторону и утыкается носом куда-то в воротник толстовки Ёнгука. «И не только в сердце»