***
Стайлз искал способ вернуть Хейлу его человеческий облик, оборотень бродил по его дому с абсолютно хозяйским видом, кривился, когда Стайлз наливал ему виски в блюдце, но пить из стакана не мог, поэтому смирялся. От волка никогда не пахло псиной, и это, на взгляд Стайлза, было самым верным доказательством его абсолютной, ненормальной сверхъестественности. Количество скопившихся на полу подвала бутылок превышало любые допустимые нормы - волк со своими четырьмя конечностями постоянно натыкался на какую-нибудь, в итоге подвернул заднюю лапу и хромал три дня. Стайлзу достался несильный укус за ляжку и недвусмысленный предупреждающий рык. Бутылки мальчишка убрал, но они все равно скапливались штабелями по углам - Стайлз предпочитал не заниматься на трезвую голову тем, чем он занимался. Волка побаиваются призываемые шаманом сущности - пока оборотень дремлет на диване, они еще пытаются как-то пролезть через рунную защиту, расползтись темной грязной водой по щелям в дощатом полу, но стоит зверю открыть глаза, лениво спрыгнуть с дивана и подойти ближе к стоящему с книгой в руках и восхищенно улыбающемуся друиду, как любые поползновения в сторону рунной границы прекращаются. Некоторые сущности, послабее, испуганно пискнув, развоплощались, оставляя после себя серый налет, но Стайлз быстро перестал расстраиваться по этому поводу. Когда друиду понадобилась для очередного ритуала кровь олененка, волк в ту же ночь притащил тушу с переломанным хребтом и минимальной потерей крови - алые капли скопились только под клыками хищника, за загривок тащившего добычу к дому. Несколько кусков туши Стайлз запек, что-то заморозил на потом, выпотрошил - потроха тоже пригодятся в паре заклинаний - остальное отдал оборотню, который расправился с оленем за несколько часов, и на удивление аккуратно. Вечером от волка пахло кровью, но шаман к этому запаху привык, поэтому и не протестовал, когда сыто урчащий хищник взгромоздился рядом на кинутый на пол матрас, прижимаясь к человеку жарким боком. В оленьей крови Стайлз измазался так, что одежду пришлось сжечь, но безглазую и беззубую, синюшно-бледную и гладкую тварь в вычерченный оленьей кровью круг все же призвал. Тварь жадно пила остатки алой жидкости, проливая на впалое подобие груди, тянула к мальчишке худющие, похожие на пауков бледные пальцы, заканчивающиеся тонкими, весьма острыми на вид, когтями, и почти не боялась волка, до тех пор, пока он не зарычал, выразительно щелкнув клыками. Тварь отшатнулась поначалу, а потом начала с любопытством поворачивать голову то одним, то другим ухом к источнику шума. Волк зарычал глуше, страшнее, и тварюга уселась посреди круга, облизывая свои жуткие пальцы длинным, зеленоватым языком, загоняя их себе в рот так, что казалось, будто она прочищает глотку. Стайлз тщательно зарисовал тварь в разных позах, и отпустил, довольно скалясь. Бестиарий у Стайлза однозначно получался толковый, Хейл это явно признавал, иногда рассматривая разложенные по полу подвала листки и довольно ворча.***
- А ты уверен, что вообще есть возможность вернуть тебя в человеческое тело? - Стайлз опасно раскачивается на стуле, перелистывая очередной фолиант. Волк глухо рычит, кивая, подходит ближе, внимательно и серьезно глядя в глаза давно сошедшего с ума человека. Стайлз, в своем вязком, пресыщенном магией и рвущейся наружу силой, безумии просто охренителен, на взгляд Питера. От мальчишки веет слабо осознаваемой мощью, незамутненным любопытством и жаждой знаний, помимо прочего он уперт и довольно-таки удачлив. - А то, может, ты уже не совсем оборотень? Какая-нибудь адская гончая? Презрение, написанное на волчьей морде, по десятибалльной шкале Стайлз бы оценил на пятнадцать баллов. - Ладно, ладно, волчище, - Стайлз перекатывает во рту лимонный леденец, поглаживая пожелтевшие страницы лежащей на коленях книги, и задумчиво смотрит на волка. - Как скажешь.***
А однажды Стайлз уходит на целый день и большую часть ночи, убедительно попросив волка не нервничать и не выламывать входную дверь, и возвращается под утро, весь перемазанный в земле и траве, в каких-то перьях, замерзший, дрожащий, но очень довольный. - Достал кое-что нужное, - широко ухмыляется, трясущимися пальцами стягивая с себя мокрую, провонявшую потом и болотной водой, толстовку. Волк сидит на пороге ванной комнаты, задумчиво наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. - Оцениваешь мою невъебенную красоту? - оставшись в одних трусах, мальчишка скрещивает руки на груди, строго глядя на зверя. - Будь добр, Питер. Считай меня стесняющейся девственницей. Волк демонстративно фыркает, разворачиваясь, и уходит в сторону спальни. Кровать Стайлз разломал уже давно, в одном из алкогольных помутнений, и теперь проводил ночи на двуспальном матрасе, небрежно лежащем на полу перед телевизором. Мальчишка появляется в спальне минут через сорок, держа в руках чашку с горячим чаем, и сразу забирается под одеяло, внезапно улыбаясь севшему рядом волку. - Ты нагрел постель. Ха, Питер, ты просто очаровашка. И не говори, что не специально. Оборотень тихо рычит, показывая клыки, но друид только качает головой, добавляя в свой чай щедрую порцию виски и наполняя блюдце для волка. Оборотень вопросительно урчит - за почти полгода жизни под одной крышей, Стайлз научился прекрасно распознавать интонационные оттенки хейловского рыка, - и мальчишка пожимает плечами. - Я нашел кое-что для тебя. Один... эм... рецепт. Но мне нужно его обдумать. И собрать кое-что. В общем, придется еще подождать. Волк снова рычит. - Нет, тебе я не покажу. Ложись под одеяло, а? Меня морозит. Оборотень шумно фыркает, но все же ложится рядом, позволяя подрагивающему человеку прижаться к горячему телу.***
Незадолго до одного из полнолуний, Стайлз убирает со стола все книги и серьезно говорит: - Мне нужно передвинуть его к стене. И диван. Я один не справлюсь, Питер. Волк царапает когтями дощатый пол, приваливаясь боком к массивному столу, и за полчаса им удается-таки сдвинуть махину к ближайшей стене. С диваном они управляются еще быстрее. Друид долго и задумчиво смотрит на освободившееся пространство, что-то замеряет, ползая с рулеткой на коленях, потом садится посреди внезапно показавшегося просторным помещения и недовольно поджимает губы. - Мне нужно начертить большой круг. Но как не изворачивайся - два из уже нарисованных он задевает... Придется стирать их, да? - в голосе мальчишки слышится неподдельная грусть, и волк утешающе урчит, подходя ближе, толкает подростка тяжелой лобастой головой в плечо, позволяя обвить одной рукой за шею. - И что это значит? - мальчишка невесело усмехается, автоматически поглаживая волка за ушами. - Что ты мне потом поможешь их восстановить? Оборотень кивает, тихо рыча и чуть жмурясь от приятных прикосновений тонких сильных пальцев. - Ладно, поверю тебе на слово, волчище. Мальчишка легко поднимается на ноги, и на его лице снова появляется легкая, чуть безумная улыбка. Приготовления идут полным ходом - Стайлз соскребает с пола универсальные круги призыва и вычерчивает ножом новый, куда больше предыдущих, затем аккуратно поливает линии какой-то едко пахнущей смесью и поджигает. Питер спускается в подвал, посмотреть на ровно горящее пламя, и от едкого дыма несолидно чихает несколько раз. Потом друид долго смешивает какие-то порошки на кухне, и какую-то отраву в блендере, тщательно обмазывая смесью того и другого черные выжженные линии на полу, бросая оборотню короткое предупреждение: - Надеюсь, что твои сбережения, позволявшие тебе вести богемный образ жизни, еще сохранились, потому что здесь придется перестилать пол. Причем желательно, чтобы рабочие были немые, глухие и неграмотные.***
В ночь полнолуния Стайлз манит волка за собой, вниз, в подвал, и указывает ему на центр большого, почти во всю комнату, рунного круга. - Садись здесь. Вервольф выполняет указание, задумчиво наблюдая за человеком. На лице у Стайлза темной краской выведены линии, пересекающие глазницы стилизованным узором "волчий коготь". На теле, как выясняется, тоже нанесены узоры - на шее, груди, животе, ногах. Мальчишка раздевается донага, небрежно кидая вещи в угол комнаты, берет в руки чашку с черно-серым порошком - волк чует запах рябины и аконита, - и выводит им ровную линию, замыкая себя, волка и книгу с лежащей на ней зажигалкой в круг. Оборотень беспокойно поводит ушами, но недовольства не выказывает, следит за друидом кроваво-алыми глазами, едва заметно скаля клыки. - Сиди спокойно, ладно? - мальчишка поворачивается к оборотню. - Пока что. Волк шумно фыркает и согласно наклоняет голову. Стайлз подносит огонек зажигалки к насыпанному на полу порошку, и он занимается ровным, оранжево-красным пламенем. Питер прищуривается - его нелюбовь к огню вполне объяснима, - но Стайлз лишь пожимает плечами, подходя ближе, опускаясь на колени напротив оборотня. - Иначе никак, Питер. Вервольф согласно кивает, позволяя шаману скользнуть ладонями по длинной волчьей морде. Расползающийся в воздухе запах аконита и каких-то незнакомых Питеру трав дурманит голову, от него тяжелеют мысли, а в глазах становится туманно. Ровный, размеренный голос друида, зачитывающего длинные фразы на гэльском, дурманит, впрочем, не меньше. Хейл, с трудом собирая мысли, вспоминает, что само слово "заклинание" в гэльском происходит от слова "умолять", и слабо удивляется этому факту - на умоляющего Стилински точно не похож. Человек дышит тяжелее и возбужденнее, с трудом выговаривая витиеватые формулировки, да волк и сам чувствует душную, тяжелую истому, вязкой волной прокатывающуюся по телу. Стайлз откладывает книгу, продолжая говорить уже на память, тянет тонкие руки к оборотню, неуверенно, будто вслепую касаясь волчьей морды, тяжело вздыхает после каждой фразы, ловя звучащее эхом возбужденное рычание зверя. Сладко-терпкий запах трав мешается с пряным запахом естественной смазки, волк шумно втягивает воздух, принюхиваясь, и медленно опускает голову, дотрагиваясь языком до призывно торчащего юношеского члена. Друид давится воздухом, но заклинание дочитывает, замолкая и шире разводя ноги. Длинный чуть шершавый язык аккуратно касается чувствительной головки, волк будто исследует реакции человека, неспешно, почти издевательски медленно лаская его. Шаман закрывает глаза, вцепляясь в шерсть на загривке волка, тихо вскрикивает, скорее от неожиданности, чем от испуга, когда оборотень быстрым напористым движением подминает его под себя, нависая сверху, жарко дыша в лицо. Стайлз выгибается, глядя на языки пламени, и смеется слегка ненормальным, любимым оборотнем смехом. Ладони скользят по густому черному меху на ходуном ходящих боках зверя, сжимают, давят, ласкают; человеческое тело выгибается навстречу волчьему - просяще, жадно, до безумия жарко, шаман стонет, сладко и искренне, опуская ладонь на живот волка, поглаживая и дурно, шало ухмыляясь. Оборотень из-за искрящегося дурмана в голове не сразу понимает, что человек отвлекает его от чего-то, от чего-то важного, происходящего в плохо слушающемся волчьем теле. - Смотри на меня, - шепчет друид, обеими руками поворачивая тяжелую голову зверя к себе. - Смотри на меня, не думай, не мешай. Стайлз глухо стонет, когда вервольф, одурело мотая головой, начинает вылизывать его соски, и опускает руку к своему члену, грубо, резко надрачивая, шумно вздыхает в такт движениям своих бедер. - Ты мне не навредишь, - шаман снова смеется, поднося влажную от смазки руку ко рту, слизывая часть влаги, и давая волку облизать пальцы. - Не сопротивляйся тому, что с тобой происходит. Кровь вскипает в жилах, переплавляя жаром кости и суставы, волк оглушающе рычит, чувствуя нестерпимую боль трансформации, выгибающей тело, но отстраниться от человека, лежащего под ним, не может - сильные руки обвивают шею, а пальцы сплетаются в замок, замыкая нанесенные на теле человека - по рукам, плечам и загривку - линии, замыкая волка внутри этой цепи. Оскаленные клыки шамана явно не пугают, как не пугает и рык, зато волка пугает то, что отражается в глазах человека - его собственное, Питера, безумие, его собственная преисподняя, его ярость. Стайлз разводит руки в стороны, снова выгибаясь, смеясь, смотрит то на пламя, то на волка, затем дотягивается до книги, раскрывая, вытаскивая спрятанное между страниц тонкое лезвие. Оборотень не успевает осознать происходящее, аконитовый дурман, кажется, достиг апогея, но через секунду уже чувствует вкус крови - друид, глубоко полоснув лезвием по коже, подставляет окровавленную ладонь хищнику, и тот слизывает сладкую, вкусную кровь, распаленно рыча. - Хороший мальчик, Питер, - мальчишка снова хохочет, широко распахивая пламенеющие глаза. - Твоя альфа-форма преследовала меня в кошмарах несколько недель. Но сейчас мне нравится. Чувства обостряются, Хейл старается задержаться в самом сильном своем облике, но трансформация больше похожа на взрыв, проходящийся волнами по телу и сознанию - так же неостановима, разве что проходит в сильно замедленном режиме. Возбуждение зашкаливает от вида распластавшегося по полу, доступного и жаждущего тела, Стайлз шире разводит ноги в блядском, приглашающем жесте, и хрипит: - Ну же, альфа. Будь хорошим мальчиком. Вервольф рычит, но мальчишка перебивает его очередным смешком.- Нет-нет-нет, волчонок. Всю боль, что ты мне причинишь, я верну тебе сторицей, - длинные пальцы вцепляются в шею - тело уже почти человеческое, остались только клыки, когти и легкая деформация лица - удерживая, когда оборотень, почуяв наконец-то опасность, исходящую от шамана, пытается отстраниться. - Ну куда ты, Питер? - мальчишка смеется в лицо мужчине, и снова тянет его к себе. - Удовольствие я тебе верну в том же объеме. За все нужно платить, волчонок. Мне - за колдовство, тебе - за то, что просил моей помощи, - узкая, все еще кровоточащая ладонь проходится по влажной, покрытой испариной, груди оборотня, скользит, легко царапая, до живота, а затем к паху, мягко обнимая крепко стоящую, сочащуюся смазкой плоть. - Кем же ты стал? - голос у Хейла сиплый с непривычки, но ни капли сожаления в нем не чувствуется. - Шаманом. Друидом. Но совсем не таким, как хотел Дитон, - тонкие пальцы легкой трелью проходятся по головке, дразня. - Совсем не таким, - повторяет, растягивая слова и смеясь. - Но никто другой бы тебе и не помог. - Знаю, - оборотень заводит обе руки юноши ему за голову, оглядывая пышущее желанием тело. - Значит, если я не возьму тебя - ритуал будет незавершен, - в голове медленно проясняется, мысли выстраиваются в привычные логические цепочки. - А если я это сделаю, то привяжу себя к тебе, да, шаман? - Схватываешь на лету, Питер, - Стайлз ласково гладит мужчину по лицу. - Ха, и кстати, бонусом - моя девственность, прикинь, на какие жертвы я ради тебя иду, волчище! - друид снова собирается засмеяться, но передумывает, чувствуя, как оборотень шепчет в его губы: - Тебе понравится. - Я не сомневаюсь, - успевает выдохнуть мальчишка перед тем, как Хейл мягким движением проталкивает в его рот два пальца. - Я даже подготовился, - юноша сдавленно стонет, когда Питер, коротко вскинув брови, вводит в немного растянутую, щедро смазанную лубрикантом дырку пару пальцев. - Недостаточно, - оборотень кривит губы в довольной улыбке, поглаживая изнутри шелковистые гладкие мышцы. - Я на это надеялся, - едва слышно фыркает Стилински, подкидывая бедра навстречу ласкающей руке, и тихо поскуливает, когда Питер добавляет третий палец, растягивая мальчишку под себя. Хейл целует подростка, прижимая головку изнемогающего члена к недостаточно растянутому отверстию, и Стайлз хнычет в его губы, сжимая зубами тонкую кожу, впиваясь ногтями под ребра, когда мужчина делает первое неглубокое движение. - Потерпи. Немного потерпи, Стайлз. Мальчишка кивает, не прекращая скулить, и даже забывает об обещании вернуть оборотню всю причиненную боль, терпит, старается расслабиться, прислушиваясь к тихому, ненормально-нежному шепоту вервольфа, доверчиво щурясь, когда оборотень мягко поглаживает его по щеке, успокаивая, и двигается едва-едва, сдерживаясь, давая мальчишке привыкнуть, расслабиться. Когда боль уходит - постепенно и небыстро, но Питер на удивление терпелив, - на смену ей приходит странное, непохожее ни на что другое возбуждение, удовольствие от заполненности, от глубоких медленных движений мужчины, желание раскрыться для него, впустить его в себя, запереть в себе. Губы друида растягивает шалая, восхищенная улыбка, когда мужчина чуть приподнимает его бедра, начиная двигаться под другим углом и в ином, рваном, кажущемся беспорядочным, темпе. Стайлз кричит в голос, не скрывая своих эмоций, и от его крика языки пламени становятся выше, а жар - интенсивнее. Питера ведет от ощущения такой мощи под руками, такой силы, отдающейся ему, и еще от этой искренности, открытости и вожделения, которые кажутся почти невероятными, учитывая ситуацию. Мальчишка закатывает глаза, захлебываясь стоном, насаживается на растягивающий его член, оттеняя болью небывало яркое наслаждение, и бурно кончает, чувствуя, как мужчина мягкими, быстрыми движениями языка собирает с кожи осевшую на груди сперму. Жар заполняет изнутри чужим семенем, растекается по коже концентрированным удовольствием и отдается в ушах удовлетворенным волчьим рыком; Питер не выпускает шамана из-под себя, почти грубо лаская разомлевшее от оргазма тело, переворачивает мальчишку на живот, разводя его ноги, легко входя по своей же сперме в расслабленное тело, сопровождая жесткие, голодные движения рыком. - Долгое... воздержание... а? - Стайлз умудряется бормотать что-то, стирая колени о дощатый пол. - Хорошо... да... Зверь кусает загривок и плечи, оставляя неглубокие следы зубов на тонкой коже; вдыхает запах шамана - огонь, травы, сладкая, дурманящая не хуже алкоголя, кровь, удовлетворение и удовольствие. Сперма течет по бедрам мальчишки, когда волк отстраняется, кончив во второй раз, и Стайлз неловко сводит ноги, недовольно ворча что-то разлегшемуся на полу оборотню. - Жадный, жадный волчище, - друид хрипловато смеется, поглаживая вервольфа по груди. - Неожиданное заявление, - Хейл благодушно язвит, отворачиваясь от молодого шамана, разглядывая затухающие языки пламени, - на чем основано? - На том, что ты жадный волк, хапнувший слишком много силы там... где бы ты там ни был, - Стайлз оскаливается в хищном подобии улыбки. - Делиться надо уметь. - Я и умею, - оборотень косит взглядом на задумчиво хмыкнувшего юношу. - Прекрати делать вид, что все просчитал, - мальчишка ложится на пол, укладывая голову на живот оборотня. - Нет, не все, - Питер восстанавливает ровный ритм дыхания, задумчиво оглядывая комнату. - Зачем я тебе? - Чтобы не пачкать рук, конечно, - шаман смеется, счастливо щурясь. - Я ведь действительно никого не убил за все эти книги. А надо было, по-хорошему. Да и вообще. - Хочешь, чтобы я убивал для тебя? - Хейл лениво облизывает пересохшие губы, поворачивая голову и наблюдая за затухающим пламенем. - Ага, - просто отвечает разомлевший друид, ерзая, устраиваясь поудобнее. - Я, как ты понял, позаимствовал у тебя часть... хех... награбленной силы. Тебе все равно было слишком много для одного. - Это я уже понял. - А это значит, что нужно переходить на новый уровень. Хватит призывать этих худосочных тварей. Нужно заняться чем-то более интересным. И я напишу самый охрененный бестиарий. Самый-самый. А ты мне поможешь. Оборотень согласно мычит, переводя взгляд на закопченный потолок. - Ну и вообще... - Стайлз пожимает плечами, впиваясь какой-то из своих слишком многочисленных, на взгляд оборотня, костей Питеру в бок. - И вообще. Ты мне нравишься, Питер. Хейл довольно усмехается, укладывая ладонь на грудь шамана.