Pieces

Хоук слишком мягкая – со всеми её праведными речами, с желанием помочь каждому встречному бродяге, с этим ее здоровым крестом на спине, который она сама же туда и взвалила. Она улыбается бьющимся о скалы волнам, грязным детишкам эльфинажа и подает нищенке из Клоаки каждый, мать его, день. Обычно от таких, как Мариан Хоук, Изабеллу воротит. Тем не менее, на поле битвы она безжалостна – кинжалы сверкают, и противник падает замертво быстрее, чем успевает заметить их блеск. Вопреки натуре, Мариан скрытная – подкрадывается со спины, движется в тенях, почти всегда без сомнений наносит смертельный удар. Мариан милосердна до той поры, пока под угрозой не находятся жизни друзей, жизни невинных. Правда, не ее собственная. - Не бережешь ты себя, глупышка, - шепчет ей Изабелла, когда она засыпает в ее объятьях. Хоук слишком мягкая, чтобы ее предать – нож ведь увязнет, она выживет и она простит. Изабелла, держащая в руках треклятую книгу-реликвию, не находит в себе силы на последний рывок. О, когда это благородство было в чести пираток? Особенно, если оно сопряжено с рогатыми и безмозглыми бугаями. Обычно Изабелла не возвращается, но вот, Хоук смотрит на нее с теплом и любовью. Изабеллу воротит уже от самой себя. Хоук слишком хороша, добра, честна – да только жизнь отнимает у неё все дорогое, по кусочкам. Любимая сестра, последняя кровная родня – и та заперта в Кругу с сумасшедшей. И, иногда, по ночам, когда рядом нет толпы, жаждущей от Защитницы новых подвигов, у Хоук уже нет сил улыбаться. Изабелла держит ее руку в своей. Целует, несвойственно-нежно. И тихо рассказывает о дальних уголках света, которые им стоит посетить – сесть на корабль, прочь, дальше от крестов, сумасшедших и прочего дерьма. Хоук, конечно, свой крест никогда не бросит. Но кто-то должен помочь ей его нести.