Как стать настоящим мужчиной

Насосы опять сломались. Матерясь в мыслях трёхэтажными конструкциями, Дэб вновь разбирала это старьё в попытках починить. Рядом, заламывая руки и со слезами на глазах, стояла Мэган. То, что она считала моральной поддержкой, для ремонтирующей было стоянием над душой, и вообще, раздражающим фактором. А потому, когда симпатичная брюнеточка решила покинуть сырое помещение со вздохами беспомощности и отчаяния, Дэб вздохнула свободнее. Вообще, она была довольно спокойной и рассудительной для своего возраста, но вот бессилие выводило её из себя просто безотказно. Давно надо было бы заменить резиновые прокладки насосов на новые, да где ж их взять? Вот и приходилось по нескольку раз в месяц перебирать ржавые железки в попытках выжать из них ещё денёк предсмертных судорог. От работы этого хлама зависела их маленькая колония. Средних размеров остров, затерянный в океане вдали от торговых путей, так и остался бы пустынным приютом перелётных птиц и прочей мелкой живности, если бы не шторм. Да, банально, однако жизненно. Их миленький паром не должен был вообще покидать пределы бухты между мелкими островами Тихого океана, да только землетрясение, породившее цунами, и небольшой шторм, так удачно продолживший цепочку случайностей, отнесли слабое судёнышко далеко за пределы и зоны поисков, и торговых морских путей, посадив на мель у этого клочка суши. Таких счастливцев оказалось почти пятьдесят человек, из них только четверо – мужчины, если можно так сказать о двух пенсионерах и парочке детишек трёх и шести лет. Остальные – девушки из колледжа, их было двадцать четыре; восемь женщин-туземок с малышами, коих было ещё трое, помимо упомянутых двух сорванцов; четыре яхтсменки и три разнокалиберных особы. Из команды парома остался старик-лоцман, которого в первые минуты трагедии смыло на нижнюю палубу, остальных же членов экипажа унесло в океан в процессе борьбы за жизнь. Проболтавшись почти двое суток в море, выжившие, но изрядно потрёпанные пассажиры парома покинули судно и высадились на берег… – Дэб, я тебе тут попить принесла. Хочешь? Выдернула Деб из задумчивости вернувшаяся Мэган, держащая в руках железную кружку с водой. Искреннюю заботу оценили и в три глотка осушили тару. Возвращая её брюнетке, стараясь не соскакивать на резкие замечания, Дэб сказала: – Спасибо, хорошая моя, посмотри, как там дела на кухне? Постарайся помочь хоть чем-нибудь, пока я пытаюсь реанимировать этот хлам. – Хорошо, Дэби, я тогда пойду, ладно? Девушка ушла, а оставшаяся в желанном одиночестве молодая женщина вновь вернулась к старому насосу, теперь особо не сдерживая нецензурный поток слов. Пока руки делали своё дело, мозг вновь вспоминал времена полугодовой давности. К счастью выживших, остров когда-то был обитаем, но по неизвестным причинам брошен, и спустя неделю мытарств люди нашли пещеры. В оных обнаружились обжитые когда-то, но брошенные и запылённые сейчас помещения, а в них и остатки старого оборудования. Заселившись туда и осмотревшись, островитяне поняли, что это когда-то была научно-исследовательская станция, в наследство от которой остался разрушенный пирс на берегу в одной из бухт, пара водяных насосов, что качали воду из долины в баки, которые обеспечивали влагой жилища и огороды учёных. На невысокой и единственной горе острова стоял ветродув, который обеспечивал электричеством станцию. Но встал насущный вопрос: кто заставит всё это работать? Старик-лоцман физически не справится: отбитые во время катастрофы пальцы не способствовали работе, да и знаний у него для подобного не было. Второй мужчина, бывший профессором университета, чьи студентки ехали на практику по ботанике, был ещё более далёк от железа, разбираясь только во флоре, что населяла остров. Среди женщин даже отдалённо никто не имел понятия, что надо делать, и единственной, кто рискнул попробовать изменить ситуацию, была Дэб. Решение, принятое тогда, аукалось ей по сей день. Взвалив на собственные плечи столь тяжёлую ношу, она не раз жалела об этом, вновь и вновь ругая себя за малодушие. Ведь справляется же, так чего тогда заниматься самобичеванием?! Однако себя обмануть трудно. Привлекательная когда-то, ещё молодая тридцатилетняя женщина замечала, как по капле теряет то, что делало её слабым полом. И речь не о мускулах, которые нет-нет, да становились отчётливо видны под неровно загоревшей кожей, не в потрескавшихся от машинного масла ладонях и не в проступивших косточках таза ввиду столь желанной когда-то, а теперь ставшей реальной худобы. Нет. Дело было в другом. Она менялась внутри: образ мыслей, приоритеты, сила воли и ответственность, что тяготели над ней, выливались и во внешние изменения. Походка стала размашистей, без ненужной сейчас грациозности и кокетства, речь – проще и безжалостней, выдавая на-гора правду без прикрас, и взгляд. Взгляд карих глаз стал жёстче, черты лица заострились, а голос, хоть и не утратил мелодичности, звучал теперь много реже. Воспоминания вновь накатили. Почти месяц ушёл у неё на перебирание, смазку, проверку и попытки запустить ветродув и водяные насосы, и после сотни попыток – вуаля! Удалось. Теперь Дэб считали кем-то вроде бога, способного творить чудеса. Однако, почти девятимесячное пребывание на острове не лучшим образом сказывалось на всех – и людях, и машинах. И если с последними всё было более или менее ясно, то вот люди… Дисбаланс полов сыграл злую шутку: женская половина острова начала лезть на стену от нехватки мужского внимания. Лоцмана взяли в оборот туземки, которые занимались хозяйством. Готовка, уборка, воспитание детей и прочие возможные в сложившейся ситуации бытовые хлопоты лежали на их плечах, и зрелые дамы искали утешения и ласки в объятьях единственного понимающего их речь человека – пожилого матроса. Благо, баланса возможностей самца и потребностей самок им удалось достичь. Хуже обстояли дела у молодёжи. Оставшийся один на растерзание фуриям профессор попытался было отвертеться от такой чести, ибо и раньше не испытывал особой тяги к плотским утехам, да кто ж ему даст! Парочка спортсменок и почти половина студенток ходили хвостом за мужчиной и внимали каждому его слову, желая получить толику мужского внимания, тот отпирался долго, но вскоре сдался, выдвинув условие: секс не чаще чем в три дня и без нагрузки на его бедное сердце. Девушки возликовали и объезжали эскулапа сами, и чаще не по одной. Моральный стресс профессор снимал лишь задушевными беседами с Дэб. Оставшаяся часть неохваченной аудитории ударилась в разврат, попросту – лесбийские игры. Две оставшиеся яхтсменки исполняли роли самцов, а отчаявшиеся студентки от безысходности и взбесившихся гормонов вынуждены были смириться с такой заменой. И всё бы ничего, и жизнь их вроде как наладилась: быт устроен и относительно комфортен, еды хватает, и не только океанской рыбы, но и прочих даров. В трюмах обнаружившихся на дальней оконечности острова судов нашлись крупы, бытовые мелочи, посуда, инструменты, сильно облегчившие жизнь островитянам, но не решивших главную проблему: как вернуться на большую землю? К несчастью, паром был оснащён лишь береговой рацией, не имея оборудования для передачи сигнала на большие расстояния. Сотовые телефоны, те, что не утонули в океанской воде, разрядились, а пополнить заряд не вышло: парочка трубок просто-напросто перегорела при попытке их зарядить от ветродува, снизить подаваемый ток было нечем, а всё найденное на затонувших судах оборудование чинить было некому, тут и Дэб была бессильна. Наконец спустя почти сутки, два сломанных ногтя, полведра нервов и трёх коробок презервативов насос вновь заработал. Груз изделий из латекса они нашли первым. Там же была небольшая коробка с секс-игрушками, хоть ненадолго снявшими напряжение в их колонии. А ещё презервативы заменяли им резиновые уплотнительные прокладки, без которых насосы не работали. Беда была в том, что смазочное масло разъедало нежный латекс примерно за неделю, и всё повторялось по новой. Дружный возглас радости докатился и до пещеры с насосами, в которой сейчас на полу сидела вынужденная спасительница и оттирала масло и остатки латекса с рук. С мылом была напряжёнка, и, стараясь не отвлекаться на неприятное пощипывание в пальцах, Дэб направилась в бухту – смыть с себя пот и прочую грязь. Выйдя в общий холл, она была атакована счастливыми девицами, что повисли на её шее. Самой активной была Мэган. Брюнетка счастливо тараторила, вися на шее и зацепившись ногами за талию «нашего механика», как называли все Дэб, которая в свою очередь мелкими шажками продвигалась к выходу. Несмотря на аппетитные формы, Мэгги весила немного, хоть и получала каждый раз нагоняй от объекта своей страсти. – Всё, моя хорошая, слезай, – шлёпая по отставленной попке, потребовала Дэб. – Урси, Кейт, заберите с меня эту тушку. – Скоро ужин, Дэби, не задерживайся, – окликнула уходящую Нора, пожилая испанка, единственная вменяемая дама в этом гадюшнике, по мнению спасительницы. – У тебя лицо в смазке, Дэби, – подсказала малышка Соул, семилетняя девчушка-таитянка, неплохо выучившая язык за время их пребывания на острове. Кивнув в благодарность за заботу ребёнку, отцепив от себя руки брюнетистой поклонницы, Дэб подхватила свою куртку и выскочила, наконец, на улицу. Вздохнув глубоко, на мгновение прикрывая глаза, уставшая от спёртого влажного воздуха пещеры молодая женщина спустилась с плато и направилась в сторону своей бухты. Она с полным правом называла так небольшую заводь, куда впадал небольшой пресноводный ручеёк, разбавлявший солёную океанскую воду и делающий её немного прохладнее. Подобрав по пути парочку перезревших плодов, чьей мякотью можно было оттереть жирную смазку, а заодно и придать коже приятный запах, леди-механик добралась до берега. Скинув с себя ботинки, грязный комбинезон, майку и бельё, уставшее тело скользнуло в воду. Болезненного стона избежать не получилось: царапины ныли, спина от неудобной позы затекла, не желая гнуться, а волосы враз потяжелели и прилипли к телу. Кое-как обтерев верхнюю грязь и придав подвижность суставам, Дэби выползла на берег. Разломив один плод, она принялась натирать себя им. Вскоре подошло время заняться волосами, и второй фрукт растёрли по сбившимся в сосульки каштановым локонам. Длиной до середины спины, они мешались, было жарко под таким «великолепием», да только, кроме ножа, других инструментов не было, чтобы его укоротить. Ополоснувшись и надевая ту же одежду, механик старалась не обращать внимания на собственное тело, сильно изменившееся за полгода. С её ростом выше среднего комплекция была подходящая, но на фоне других островитянок Дэб казалась… большой. Раньше на сто семьдесят пять сантиметров роста приходилось шестьдесят семь килограмм веса, теперь явно меньше. Проступили ключицы, линии рёбер, и отчётливей стали тазовые кости, однако её полновесный второй размер никуда не делся, да и попа явно лишь окрепла от бесконечных хождений по острову. Загар лежал на теле неравномерно, несмотря на все попытки этого избежать. Руки, лицо и шея были темнее – сочного карамельного оттенка, ирис «Меллер», как шутили девушки, явно завидуя, ведь у них так не получалось загореть – они имели на выходе или веснушчатые пятна, или блеклый коричневый. Волосы и ногти благодаря океанской воде и большому количеству морской пищи у всех жителей были идеальными, впрочем, как и зубы. Огорчала лишь кожа, которая долго заживала после порезов, царапин и прочих ран, оставляя белые рубцы. Всё это сознание отмечало мимоходом, ведя тело назад, в пещеры. Они встретили гвалтом, визгом, руганью… чисто домашней атмосферой. – На этот раз ремонт затянулся, – начал беседу профессор Сэмерсон, – стоило бы подготовиться заранее к следующему разу, скоро сезон муссонов. Светило науки был в курсе цикличности поломок. Его спокойная рассудительность и интеллигентность импонировали молодой женщине, к тому же, мужчина считал себя отчасти виноватым в неспособности к «чисто мужскому делу», как он отзывался о ремонтной деятельности последней. – Завтра схожу к рифам, принесу ещё латекса, – отозвалась механик, щадя слух профессора от озвучивания реалий. Сэмерсон впадал в культурный шок от упоминания таких слов, как презерватив или кондом, дилдо или член, трахаться, лизаться, ласкаться… При нём старались их не употреблять, потому как престарелого профессора однажды уже пришлось откачивать от глубокого обморока, после чего говорили на такие темы подальше от его ушей. – Гилмор, – привлекла внимание лоцмана Дэб, – попроси женщин помыть завтра баки, надо по максимуму затариться водой. Моряк заговорил на туземном наречии, передавая поручение, которое было выслушано сразу всеми таитянками, а в ответ затараторил целый хор, и теперь уже механик ждала перевода, потому как за всё время их пребывания здесь так и не научилась не то что понимать, делить текучую речь на отдельные слова. – Они просят захватить ещё риса и специй, ещё надо заглянуть в рощу, не созрели ли плоды, а Солуну просит найти игрушки детям. – Я поняла, – отозвалась леди-механик и вернула внимание к профессору: – Кто сегодня дежурит? – Рут и Дафна. Они уже пошли на обход, должны скоро вернуться, – оживился профессор, радуясь, что может быть полезным. – Хорошо. Я пойду к себе, завтра рано вставать. – Конечно, конечно! – засуетился седой мужчина, чем-то отдалённо напоминающий Шона Коннери, только худого и с неизменными очками на кончике носа. Дэб успела дойти до левого ответвления пещерных переходов, когда во входную дверь ввалились дозорные. – Поднимается ветер, ночью будет дождь, – стряхивая с себя листья и мелкий песок, поднятый усилившимся ветром, поведала всем Рут. – К утру должно успокоиться, эпицентр шторма далеко, нас только краем зацепит, – добавила Дафна, вторая спортсменка из сегодняшнего патруля. Из среднего прохода, в котором располагалась основная часть жилых комнат, послышался разочарованный вздох и брюзжание десятка голосов, перебиваемый вялыми склоками по поводу очерёдности гигиенических процедур, ставших возможными после запуска насосов. Дозорные направились в смотровую комнату, что была на верхнем ярусе пещеры, где располагалась заделанная иллюминаторами смотровая площадка, а также рация и пистолет с сигнальными ракетами. Подхватив бинокль и прибор ночного видения, девушки заступили на вахту, сменив на этом посту другую пару. Не заморачиваясь на окружающую обстановку, Дэб продолжила свой путь. Последний лежал вглубь горы, где находилось всё их оборудование, которое гудело, шипело, капало и издавало прочие звуки, почему никто и не селился рядом, кроме самой спасительницы. В большой пещере перед насосной комнатой, перетащив в неё только ей понятные по ценности вещи, жила Дэб. Заставленная по периметру стеллажами, старыми механизмами, коробками от грузов и прочим малопонятным хламом пещера, однако, выглядела уютно. В дальнем углу на выступе горной породы располагалось ложе, благодаря своим размерам не смеющее называться кроватью, ближе к выходу – стол-верстак с инструментами и прочей ерундой, чуть поодаль в открытом шкафу виднелась немногочисленная одежда, мелкие бытовые вещи захламляли две выбоины по обе стороны от входа. Над верстаком всегда горела тусклая лампочка, разгоняющая тьму в помещении, заодно и дававшая свет в проход пещеры, чтобы, не сбивая ног, в любое время попасть в насосную, где большие лампы включались по необходимости. Скинув с себя рабочий комбинезон, карманы которого оттягивал инструмент и прочие полезные вещи, оставаясь в футболке и трусах, Дэби принялась расчёсывать волосы, попутно распихивая гнездо из покрывал, подушек и прочей ерунды, заменяющей ей матрац. Закончив с волосами и наскоро намазав особо ноющие царапины заранее оторванным от алоэ листом, рухнула на постель, заснув в полёте.