Лишняя.

      Белый сарафанчик такой простенький и одновременно забавный, прям, как те перистые облака на просторном вольном небе, он по размеру чуть больше, чем нужно его носительнице, поэтому приходится каждый раз поправлять бретельку или еще что, но маленькую носительницу это нисколько не беспокоило. Напротив, она лишь весело бегала по тропинке в парке, где смешивались запахи разных цветов, хвои и древесины. Девочка ненадолго остановилась, чтобы натянуть красивые под цвет сарафана белые гольфы они просто спали, но не беда. Эти гольфы, голубые с маленьким красивым бантиком туфельки, которые сейчас обуты на ней, подарила ей мама на ее вчерашний десятый День Рождения. Справившись с гольфами, снова побежала. Бежит, бежит. Длинные, черные и густые волосы были заплетены в две веселенькие косички, обвязанные голубыми ленточками, такого голубого цвета, как глаза этой маленькой прелести.       Добрая и радостная улыбка на лице, звонкий смех, приветствующий ветер, полные счастья глаза, обследующие каждый листик очередного старого дуба, каждую трещинку в коре дерева. Чувство полной защищенности, даже без присутствия взрослых. Ничего не предвещает беды. Все чудесно, все хорошо.       Но разве бывает все хорошо все время? Разве бывает много радости? Я не знаю пока ответ на этот вопрос. Да и узнаю ли? Неизвестно.       Вдруг девочка останавливается. Живой блеск глаз потух, маленькое тельце тяжелым камнем упало на землю, пока еще теплое, но уже мертвое и безжизненное. Бездыханное, теплое, мертвое тело маленького человечка. Глаза открыты, они по-прежнему голубые, но смотрят на небо уже не с тем восторгом, а с холодной пустотой, в них нет ничего живого. Рот немного приоткрыт, но смеха уже нет. Вот так потухла за миг жизнь, радость, счастье и восторг. Маленькое счастливое ранее существо лежит на земле парка, уже не такого прекрасного, как несколькими минутами назад, а мрачного и холодного, даже немного грустного.       Кажется, природа понимает всю суть трагедии. Ветер стал дуть сильнее, а деревья-сплетники стали обсуждать между собой случившуюся трагедию, небо перестало казаться таким голубым, таким далеким, таким легким и свободным, а стало лишь тяжелым и печальным. Матушка природа неглупая, знает, что это все неспроста. Это убийство.       Никакое убийство нельзя оправдать. Лишение жизни себя или другого, особенно другого, непростительно. А желание жить? Желание еще раз вдохнуть чистый воздух, пробежаться босиком по мокрой траве, помочь случайному прохожему разобраться в карте города, это простительно? Я не знаю.       В этой трагедии всего один виновник. Всего один убийца, но можно ли его назвать убийцей, если ему просто хочется жить? Кто знает.       Ладно. Пора. Нечего думать уже о совершенном поступке, ведь прошлого не вернешь и не изменишь. Одно легкое мое прикосновение и чудо свершилось. Тело перестало бледнеть, процесс остановлен. Рука девочки еле заметно пошевелилась, а глаза стали очень часто моргать. Погодите. Рука девочки, ее глаза? Нет, не ее. А чье же?        Я знаю чье. Теперь это мое тело, моя рука, мои глаза. Я убийца, я виновник в этой драме, но я же здесь жертва и соучастник. Это теперь моя жизнь. Новая жизнь. Я резко и шумно вдыхаю воздух, будто его осталось всего лишь на один вздох, а после кашляю. Больно. Делая опору на руки, я уже не лежу, а сижу на холодной земле и все еще не могу откашляться. Все же непривычно быть такой… живой?