U-954

Скверная погода уже который день не желала покидать штаб адмирала. Дёниц задумчиво курил, подойдя к большому окну в своем кабинете - он всегда любил простор, напоминающий гросс-адмиралу о днях его юности, когда молодой Карл имел возможность каждый день обозревать неподвластные морские просторы, затягивающие взгляд. Однако в этот раз смотреть было не на что, лишь капли дождя быстро стекали по стеклу, оставляя водяные дорожки. Точно слезы - подумалось Дёницу, а на душе остался небольшой осадок от неприятной мысли. Не так давно он отправил подводную лодку U-954 на задание и теперь ждал донесения адъютанта. Задача U-954 состояла в том, чтобы взорвать корабль англичан с продовольствием и боеприпасами, ну а затем экипаж должен был вернуться за уже давно обещанным отпуском. Рвануть должно было знатно, а в своих субмаринах и моряках гросс-адмирал никогда не сомневался: с этими парнями при желании можно было бы штурмовать даже небо - и они бы прорвались. Окурок нетерпеливо брошен в пепельницу. Прошло уже пять часов, а то и больше. Длинные тонкие пальцы барабанят по столу - на субмарине служил старший сын Дёница, Петер. "Где же эта чертова подводная лодка?" В дверь постучали. Гросс-адмирал с явным облегчением выдохнул и его взгляд вновь обрел проницательный прищур, от которого, казалось, никакая ложь не могла укрыться. -Войдите, - негромко, но отчетливо произнес Карл, садясь в любимое кожаное кресло. Зашедший адъютант учтиво кивнул Дёницу, подавая бумаги. -Герр гросс-адмирал, у меня для вас...- он замолк, остановленный повелительным жестом руки адмирала. -Ваше сообщение написано здесь? - спокойно спросил Дёниц, указывая на доклад. -Да, герр адмирал,но... -Значит, я прочитаю это, дорогой Вальтер - перебил адъютанта Карл, принимаясь за чтение. Обыденные надписи вроде номера документа он пропускает и смотрит дальше. В глаза бросаются строки "...субмарина была взорвана" и "..весь экипаж погиб, исполняя свой долг". Они написаны так же сухо, без лишних сантиментов, но словно ударяют Дёница обухом. Далее шли фамилии членов экипажа, читая которые, гросс-адмирал слепо надеется не увидеть там страшных слов. "Петер Дёниц, вахтенный офицер. Погиб" Он смотрит на черные буквы, упорно отказывающиеся складываться в слова, и не верит. Протягивает за пенсне руку, отчего-то трясущуюся. И вновь читает. Все верно, зрение не подвело. -Вы свободны, Вальтер, - устало говорит Дёниц, снимая пенсне и потирая переносицу. Голос адмирала звучит надтреснуто и глухо. -Герр адмирал, я приношу вам свои соболезнования, - тихо произносит адъютант, прежде чем удалиться. -Не стоит. Мой сын погиб, как герой, - отвечает адмирал, сам не веря в свои слова. Адъютант неслышно прикрывает за собой дверь, и спустя несколько минут нервно дрожащая рука Дёница уже сжимает сигарету. Гросс-адмирал глубоко затягивается и встает, несколько минут безостановочно ходя по кабинету: взад-вперед. Сердце то исступленно колотится в груди, то бьется глухо и медленно. Карл делает еще одну затяжку, внезапно вспоминая, что в последнее время субмарины все чаще оказывались подорванными. Он отмахивался от этого, тогда подводных лодок было куда больше. Но сейчас... "Неужели судьбой была предназначена смерть Петера, чтобы я понял...что?" Он знает ответ на свой вопрос, но даже в мыслях боится его произнести. Нервно бросает очередной окурок в пепельницу и разжигает следующую сигарету. "Кригсмарине безвозвратно у т р а т и л и господство в воде" Действительно. Но как сказать об этом фюреру? Можно ли даже заикнуться об этом? Тонкие губы адмирала растягиваются в подобии кривой, вымученной усмешки. Невозможно. Его тут же отправят в отставку. Фюрер до сих пор нервно вздрагивает при одном только упоминании капитуляции 6-ой армии, лучше даже не пытаться сообщить еще более дурные известия. Он все поймет когда-нибудь. Дёниц закрывает глаза, слушая шум дождя. "Точно слезы на стекле" - вновь мелькает мысль, вот только смысл совсем иной. Дождь тем временем хлещет все сильнее, и стоит у окна адмирал уже много времени. В пепельницу летит седьмой окурок, а Дёниц все думал, глядя в серое зовущее небо. -Принесите бумагу! - окликает он секретаршу, вновь садясь за стол. Этот документ не нужно знать никому, кроме самого адмирала. На чуть желтоватой бумаге он выводит четкие буквы. "Реалистичное окончание войны согласно поступающим с фронтов данным"