midori morning

Я открываю глаза, встречая очередное солнечное утро в окнах, которые, как обычно, оказываются не закрытым и нараспашку. Легкий ветерок колышет сиреневый тюль, врываясь в светлую спальню, принося с собой цветочный запах сада. Этот сад личная гордость Чунмена. В свободное время он ковыряется в черной, влажной земле, высаживая цветы, а я наблюдаю за ним из окошка, облокотившись на подоконник. Лицо Чунмена счастливое. Из-под соломенной шляпы на белую кожу падают золотистые лучики, их отблески отражаются в черной радужке, осветляя ее до молочно-шоколадного оттенка, на висках и на лбу выступают бусинки пота, которые Мён смахивает рукой, забывая о том, что на нем грязные рабочие перчатки, и пачкается. Рядом суетится Ёлли и подбрасывает в клумбу желтый теннисный мячик, тыкаясь носом в колено хозяина. Мён шугает ее, а я кричу ему, что все вижу и прошу не обижать нашу собаку. Пятнистый дьявол радостно виляет хвостом, а мы с Чунменом смеемся, глядя на нее… Да, с той дождливой поры прошло значительно времени, а мне кажется, что это было вчера, что только вчера я мокла под тяжелыми каплями осеннего дня, опаздывая на практику, где познакомилась с этим чудным парнем. Теперь я его жена, а он мой муж, величающий меня порой госпожой Ким или главной крольчихой. Дурак. Что тут еще скажешь. Это августовское утро успевает заполнить комнаты духотой, сухим жаром, что невольно сны убегают в голубое небо, едва задевая занавески, прежде чем исчезнуть совсем. Из дальних комнат доносятся звонкие голоса детей, и я морщусь, потирая глаза. Кто бы мог подумать, что однажды я стану матерью трех абсолютно неугомонных детишек. Если бы мне сказали раньше, что я обзаведусь богатеньким мужем из Апкучжона, собственным домом, детьми и далматинцем по кличке Ёлли, то я бы просто расхохоталась в ответ. Изначально в моих планах были путешествия, практика заграницей, полное сосредоточение на карьерном росте, но вот Ким Чунмен так ловко разрушил их, надев на безымянный пальчик обручальное кольцо, что я ахнуть не успела, а уже стала госпожой Ким. Я не жалуюсь, я просто делюсь счастьем, от которого порой щиплет глаза из-за слез. Я поднимаюсь с кровати и подхожу к тюлю, который раздувается, как парус. Ткань теплая, касается кожи, и я улыбаюсь, дотрагиваясь до него пальцами и отбрасывая в сторону, чтобы взглянуть на цветочные клумбы. Вдруг там Мён, хотя нет… Сегодня его вызвали на работу, наверное, он уехал рано утром. Я грустно вздыхаю, запоздало вспоминая, что на календаре третье августа. Значит, время в очередной раз сдвинуло мою возрастную отметку вперед, все дальше отодвигая от юношеских дней. Межкомнатная дверь со скрипом приоткрывается, и я замечаю черный, подрагивающий, нос Ёлли. Она словно спрашивает у меня разрешения войти, изображая саму невинность. Я стучу по ноге, таким жестом подзывая собаку, а та, поняв, что хозяйка в хорошем расположении духа, стремглав кидается ко мне и начинает метаться вокруг, больно стуча тонким хвостиком по голой коже. - Ёлли, девочка моя. Доброе утро, - опускаясь на корточки, произношу я, обнимая эту безумную псину за шею, а она тявкает и пытается дотянуться до лица, чтобы лизнуть в щеку. – Спасибо за поздравления, милая. Я треплю Ёлли за ушком и решаюсь все-таки показаться перед детьми. Надеюсь, Чжун не обидится на свою мамочку-соню, что та оставила его за старшего. Чжун – это наш первый сын. Ему всего лишь шесть лет, но он такой смышлёный и шустрый, что иногда заставляет чувствовать нас с Мёном глупыми детьми, когда нравоучительным тоном начинает отчитывать за немытую тарелку. Это он так мстит, потому что я частенько делаю ему замечания по поводу порядка в комнате, и вот ребенок отыгрывается на родителях. Конечно, Чунмен после таких слов дает мальчику легкий шлепок по попе и объясняет, что с мамой и папой так не разговаривают, но это Чжун. Серьезный и вихрастый мальчишка с апкучжонскими повадками папочки и вьющимися каштановыми волосами мамочки. Он любит контролировать поведение младших, особенно Хён Мина, которому в мае исполнилось только четыре. Когда родился Хён Мин, Чжун не отходил от малыша ни на шаг. Он внимательно следил, как я пеленаю братика, как кормлю его или напеваю колыбельные. В такие моменты Чжун садился рядом со мной и клал головку с непослушными кудряшками мне на колени и рассказывал о том, как они будут с Хён Мином играть в футбол, когда тот подрастет. Чжун считает себя ответственным за братишку, поэтому, когда малыш только начал ходить, водил его с собой за ручку и делал вид, что читает ему сказку, водя крошечным пальчиком по строчкам, хотя еще не был знаком с алфавитом. - Он унаследовал это от тебя, Ми, - усмехнулся тогда Чунмен, когда мы вечером сидели в плетеных креслах в саду, попивая чай из чабреца и наслаждаясь обществом друг друга. - Зато когда Чжун обижается, то отчетливо напоминает тебя. Та же выпяченная губа и нахмуренные брови. И недавно я нашла у него твою кредитку в рюкзачке. На вопрос, зачем она ему, ребенок ответил, что хочет купить себе витамины и сходить к косметологу. Интересно, откуда это у него? – пряча улыбку в чашке с чаем, поинтересовалась я. Мён тогда рассмеялся и приманил детишек к себе, усаживая на колени и обещая к завтрашнему дню накупить каждому из них вкусняшек и игрушек. Я укоризненно смотрела на мужа, а он лишь подмигнул мне и принялся рассказывать им о своей работе. Я тихонечко ступаю по прохладному полу, стараясь не задеть дорогую вазу, что стоит в углу, или не запнуться о детские игрушки. Ёлли крадется рядом со мной, осторожно ступая, не клацая коготками. - Пап, ты думаешь, маме он понравится? – раздается голос Чжуна, потом застучали ложками, и раздалется капризное хныканье Ханы. Это наше третье чудо. Маленькая кудряшка Хана. Ей всего лишь три годика. Они с Хён Мином погодки. Я ее особенно люблю. Она похожа на солнышко, такая же теплая и ласковая. Мён ее обожает и постоянно катает на плечах или на спине, изображая из себя бравого жеребца. Жеребец нашелся, скорее кряхтящая кляча. Я затаив дыхание, слушаю то, что происходит за приоткрытой дверью. На цыпочках подбегаю к щелке и наблюдаю милейшую картину всех времен и народов. Чунмен действительно собирается на работу, он носится по кухне в перепачканном фартуке, который накинут на белоснежную дизайнерскую рубашку, в отутюженных классических брюках и в носках…с изображение PSY. Я хихикаю в кулачок. Мён, ты такой дурак, но самый любимый. Глядя на взволнованного мужа, который гремит посудой, пытается накормить детей, я просто превращаюсь в розовую лужицу. Обычно, завтраками занимаюсь я, но видно в честь праздника, этот апкучжонский кроль решил взять инициативу на себя. Хён Мин, Чжун и Хана сидят за голубым детским столиком и ковыряются в овсянке. Хён Мин оглядывается по сторонам и опускает ладошку в тарелку с кашей, сжимая расклеившиеся овсяные хлопья в ручке, а потом выпуская их обратно. Чжун и Хана тихо смеются, чтобы не рассердить торопившего папочку, который что-то делает на кухонном столе возле плиты. Хён Мин встает со стульчика под одобрительные шепотки братика и сестренки и идет к Мёну, хватая его липкими руками за штанину и дергая за нее, чтобы привлечь внимание. - Папочка, а торт скоро будет готов? – невинно спрашивает малыш, а я чуть по стенке не ползу, сдерживая смех. Любимые брюки Чунмена познакомились с его любимой овсянкой. - Я уже закончил, Мин, - с улыбкой отвечает Мён, потрепав сына по макушке. – Хочешь попробовать кусочек? - А он съедобный? – хлопая глазками, интересуется ребенок, продолжая вытирать руки о штаны Кима. - Айщ, - вздыхает Чунмен, - что за дети пошли? Почему он должен быть несъедобным? - Потому что в прошлый раз ты сахар с солью перепутал, - напоминает злючка Чжун, а Хана заливисто смеется. - Хана, может, ты заступишься за папу? – дуется Мён, совсем не отличаясь от детского сада, собранного вокруг него. - А папуля даст кредитку поиграть? – мягким голоском просит девочка. - Нет, у папы не так много кредиток. Когда тебе исполнится шестнадцать лет, тогда я подарю тебе особую кредитку, а пока играй с куклами. Хана только хочет заплакать, но Чжун вдруг достает из кармашка джинсового комбинезона черную кредитку папочки Кима, с выбитыми на ней золотыми буковками. Хана мгновенно успокаивается и тянет пластиковую карточку себе в рот. Мне надоедает прятаться, поэтому приняв заспанный вид, я вхожу на кухню, с удовольствием потягиваясь и приветствуя детей. Мён, не ожидавший моего прихода, подскакивает и поворачивается ко мне лицом, которое перемазано кремом и присыпано мукой. - С добрым утром, любимая, - растягивается он в широкой улыбке. Я замечаю на белых рукавах рубашки пятна от вишневого джема, а за спиной у мужа – маленький тортик с одной свечкой. – Я тут встал пораньше, чтобы порадовать тебя, - мнется Чунмен, - ты ведь устаешь на работе, а еще за домом следишь, заботишься о детях… Я подхожу к нему и обнимаю, оставляя невесомый поцелуй в уголочке губ. - Ты самый лучший, - шепчу ему и чувствую, как объятия становятся крепче. - Я тебя люблю, - также тихо, чтобы дети не расслышали, произносит Мён и целует в закрытое веко. - Папа! Папа! – кричат дети, кружась возле нас. – Ты про торт забыл. Мам, мы ему тоже помогали. Без нас он точно перепутал бы сахар с солью. Я обнимаю своих детишек, пока Мён аккуратно берет в руки торт и разворачивается обратно. - Ми, хочу поздравить тебя с днем… - но не успевает он договорить фразу, как под ногами проносится Ёлли, об которую запинается Чунмен и валится на пол. Стоит ли говорить, что половина торта остается на моей сорочке, а другая половина пестреет взбитыми сливками на лице моего мужа. Я опускаюсь на пол рядом с Мёном и начинаю хохотать, собирая пальцем с его щеки сладкие остатки. - Знаешь, в этот раз правда вкусно получилось, - хвалю я через смех. – Ты такой вкусный. Мён переворачивается на спину и стаскивает с себя злополучный фартук. Дети, схватившись за животики, громко смеются над неуклюжими родителями, а Ёлли привычно виляет хвостом и переминается на месте, не понимая, что происходит. - С Днем Рождения, Ми, - говорит Мён, взяв меня перепачканными пальцами за подбородок и притянув к себе для поцелуя. - Тили-тили тесто, жених и невеста! – подхватывает Чжун, а потом запевают Хён Мин и Хана, видя скромный поцелуй родителей. - Кажется, кто-то останется без торта, - приподнимаясь, грозит Чунмен, а дети разбегаются врассыпную, продолжая хихикать и шутить. – Что за создания, а? Никакого покоя. - Это наша кроличья семейка Ким, - подсказываю я, кусая мужа за ушко. – Спасибо вам за такое чудесное утро. Спасибо, что вы есть у меня.