Самовыражение

Любой пират, сперший свой первый кошелек и отплывающий от родного острова на своей первой утлой лодочке, если не на самодельном плоту, сразу же, неизбежно, начинает участвовать во всеобщем пиратском соревновании: у кого больше награда. Как бы ни складывалась его судьба, каким бы ни был его путь от сопливого новичка до известного пиратского капитана, а может и дальше – до Шичибукая или Йонко – всю дорогу к его имени будут приписываться цифры, и хорошо бы, чтобы число почаще менялось, побыстрее росло. Но только после нескольких встреч с конкурентами-единомышленниками пират понимает, что помимо этого – очевидного – соревнования есть еще одно. Неочевидное, негласное, но не менее важное. И если цифры под твоим портретом пишет Мировое Правительство, то как отобразить свой внутренний мир снаружи ты выбираешь сам. *** Пестрота и разнообразие команды Белоуса Эйса поначалу поразили. Имена он запоминал долго и с трудом: сначала думал, что с такими яркими типажами легко выучит, но как их удерживать в памяти, если они все такие яркие? Во всех смыслах взявшие его под крыло Марко и Саччи в этом безумии казались одетыми почти скучно и прилично, хоть сейчас на светский раут. Им Эйс на свою неожиданную головную боль и пожаловался. – Да нормальный внешний вид, – пожал плечами Марко. – Пиратский. – Цирк плавучий, – буркнул Эйс. – Ты сам бусы носишь, ты в курсе? – невинно поинтересовался Саччи. – Это другое, – поспешил объясниться Эйс. – Это дань уважения! Кое-кому… – Так почти у каждого свои причины есть, йой, – Марко растянулся на нагретых солнцем досках палубы. – Ты, например, знаешь историю, как Харута и Изо театр грабили? Вопрос уже объяснял многое, но Эйс решил выяснить подробности. – Ну-ка? – он устроился рядом и приготовился слушать. – Поспорили они как-то с Джозом, – объяснил Марко. – Не помню уже, о чем спорили, но проиграли. Он им и загадал в ближайшем театре спереть костюмы у исполнителей главных ролей и месяц в них ходить. – И что? – Эйс неожиданно втянулся в историю. – Они и сперли, – пояснил Саччи. – Сначала один, потом второй. Харуте еще повезло, хотя когда он с черепом в руках вернулся, мы подумали, что актер сильно одежду не хотел отдавать. А он в пафосную позу встал и серьезно так: «Быть или не быть?! Вот в чем вопрос! Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье?!» Эйс ухмыльнулся. Представить Харуту, с серьезным видом декламирующего какую-то философскую ерунду, да еще и с черепом в руках, было непросто, но зрелище определенно выходило уморительное. – А Изо? – вспомнил он. – А вот ему меньше повезло, – хохотнул Саччи. – Спектакль про принца больше не показывали, наверное, после того, как у них Харута реквизит упер. Другой показывали, про страну Вано. Название еще такое было… – он пощелкал пальцами, пытаясь, вспомнить, – что-то там про бабочку… На непритязательный взгляд Эйса, бабочка из командира шестнадцатого дивизиона вышла очень достойная. – Вот он, наверное, ругался, – заметил Эйс. – Ругались мы, – покачал головой Марко, – на второй неделе непрерывных рассказов о стране Вано, ее традициях и культурном наследии, йой. Кто ж знал, что это его давно покинутая, но по-прежнему трепетно любимая родина... Кислые выражения лиц товарищей были столь красноречивы, что Эйс не выдержал и заржал. – А если они на месяц спорили, то чего до сих в таком виде шастают? – успокоившись, полюбопытствовал он. – Втянулись, – объяснил Саччи. Эйс почувствовал, что нащупал в происходящем некую логику. – А Намур Criminal носит тоже в честь давно покинутой и трепетно любимой? – предположил он. – Не, тут другое, – опроверг его умозаключение Саччи. – Он просто жутко к моде неравнодушен. – Намур? – переспросил Эйс, чтобы уточнить, что речь они ведут все еще об одном и том же командире. – Ага, – покивал Саччи. – Скупает все модные журналы, ты бы видел, сколько их у него… А потом затаривается одеждой по последнему писку этой самой моды. – Намур, – еще раз уточнил Эйс. – У него даже Doskoi Panda имеется, – подтвердил Марко. – Но это не на каждый день, сам понимаешь, для особых поводов, йой. Эйс поймал себя на мысли, что, оказывается, паршиво разбирается в людях. Или рыболюдях, что, в сущности, не важно. Сколько неожиданных черт характера вдруг раскрывалось в тех, кого он вроде бы успел неплохо узнать! – Это как у Висты с усами, – пояснил Саччи. – Есть у человека маленькая слабость, он и спускает на нее все деньги. – На усы? – Эйс был уже, в принципе, ко всему готов. – Ага, – подтвердил Саччи, – на них. Щипцы для завивки, там, брильянтин… – Это теперь щипцы для завивки, – задумчиво заметил Марко. – Раньше были бигуди на ночь, йой. Тут фантазия Эйса спасовала. Некоторые вещи лучше не пытаться представить. – Ладно, – решился он, – а что насчет панамки Куриэла? – Психологическая травма детства, – тут же откликнулся Саччи. Эйс в детстве предпочитал травмы не получать, а все больше наносить окружающим, причем, как психологические, так и физические, так что объяснение не понял. Пришлось потребовать подробностей. – Страстная любовь к арбузам и грозный сторож на бахче, который его постоянно ловил, – пояснил Саччи. – Поэтому теперь – камуфляж и две базуки. – Я уже боюсь спрашивать, почему Кингдью носит штаны расцветкой, как задница пчелы, и цепляет плащ на пирсинг, – выдохнул Эйс. – А тут никакой истории нет, – поскучнел Саччи. – Ему просто так нравится, – подтвердил Марко. – Особое чувство стиля, йой. – Как пугающая свинка у Бламенко на комбинезоне? – предположил Эйс. – О, а это вообще долгая и трагичная история, – проникновенно начал Саччи, – о том, как был у Бламенко верный, но очень съедобный друг… Марко преувеличенно серьезно покивал. В душу Эйса закралось подозрение. – Что-то мне кажется, что вы надо мной издеваетесь, – заметил он, обводя не так давно обретенных братьев хмурым взглядом. – Давайте, скажите еще, что Отец бандану носит, потому что ему когда-то Роджер на лысине нехорошее слово намалевал… – А, так ты в курсе уже? – откликнулся Саччи. – Эх, а я хотел это в последнюю очередь рассказать. Так сказать, на сладкое приберег, сюрприз тебе устроить… Ну, ладно, тогда слушай, почему Ракуё ресницы красит.