Не зря же жили

Утро следующего дня выдалось солнечным. Весь прошлый день я провалялась в беспамятстве. Блаженно потянувшись в кровати, я перевернулась на другой бок и протянула руку, но вместо будильника моя рука нащупала что-то другое. Приподняв голову от подушки, я поняла, что мои пальцы сжимают два вложенных друг в друга листа бумаги. Улыбнувшись в предвкушении, я развернула первый. «Привет, позволь без излишних вступлений. Я просто выполняю свою часть уговора. Мы с Кэтрин и в самом деле помирились, если это можно так назвать. Пришли к согласию, словом. Знаешь, к утру наша с тобой беседа казалась мне уже несущественным сном, но если бы не она, я бы так и не понял элементарных вещей. С чистой совестью говорю тебе спасибо. Можешь продолжать жить, как ни в чём не бывало, но от письма лучше избавиться – так, дружеский совет. Хоть я больше и не скрываюсь, но привычка осторожничать укоренилась надолго. Поправляйся скорее. Кстати, Сэм помогал от чистого сердца, твоя сестра в надёжных руках. Ну, счастливо и удачи! В.К.» Письмо оставило тёплую улыбку на лице, особенно упоминание о Сэме (так как то, что они с Кэт помирятся, я знала и так), надо будет его поблагодарить. Вторая записка не отличалась большой содержательностью, но читать её тоже было очень приятно. «Здравствуй, Кейт, я знаю, мы с тобой не знакомы, по крайней мере, так, как с тобой успел познакомиться Винсент, но тем не мене, я тоже хотела бы выразить тебе свою благодарность. Винсент настоял на отдельном послании. Ты действительно смогла ему помочь, извини за то, что сначала даже заочно относилась к тебе скептически. Ещё раз спасибо, Кэтрин Чендлер». Когда я прочитала письма, мой взгляд снова скользнул по тумбочке, на которой всё ещё стоял стакан с водой, лекарства и телефон. На моём лице заиграла – почти ничего не изменилось. Я знала, что всё так закончиться. Одно единственное ночное вмешательство смогло помочь двоим людям разобраться в чём-то очень для них важном. Первым был Винсент Келлер, а вторым была я. Но то, что извлечь для себя смогла я, пусть останется за пределами этой истории, как слишком глубоко личное.